- В этом мире правит магия. В твоем она тоже присутствует, но в нее мало верят, от этого она слабеет, чахнет и потихоньку исчезает. Кроме того, у вас мало людей, которые жертвуют ей жизни.
- Вы о жертвоприношении говорите?
- Нет, что ты! Я о том, что маг, с самого первого заклинания, с самой первой заговоренной вещицы, с самого первого исцеленного, заключает с магией своеобразный контракт.
- Звучит очень официально.
- Это больше, чем официально, это закон, который нельзя изменить, обойти, обмануть, нельзя убежать от него. Это судьба, понимаешь? Ты пользуешься магией, в ответ она забирает твою жизнь. Как ты используешь силы, так и они используют тебя, ты подпитываешь магию своей жизнью. Если маг умен и осторожен, он живет долго, как я. А если растрачивает силы понапрасну, то растворится он в магии очень скоро.
- Что значит понапрасну?
- Выгляни в окно! Видишь вон тот дом? Чем-то он отличается от остальных, верно? То ли свет от него исходит какой-то особенный, то ли тепло, то ли уют чувствуются, так сразу и не скажешь. А ответ прост: его строил маг. Можно ведь руками бревна таскать, а можно и магией. Те, кто позажиточней, да похвастливее, такие "магические" дома и строят. А маги, они ведь тоже разные бывают. Меня озолоти, не буду себя растрачивать на людское тщеславие, один такой дом с десяток лет жизни отнимет. У вас есть такая поговорка: микроскопом гвозди забивать, вот это тот случай и есть.
Я онемела от изумления. Мне снова приснился тот самый сон. Как я не старалась, как не просила свою родовицу угомониться, продолжение истории о магическом мире, куда я случайно попала, я все-таки увидела. Но не сразу, до этого много чего произошло и приснилось.
Почему-то я не смогла выбросить подарок Диминого папы. Не просто не выбросила, но и начала его носить.
- Вы сменили стиль, Наталья Константиновна? Думаете, с дешевыми побрякушками на шее станете ближе к своим ученикам? Ну, ну!
Надежда Леонидовна не простила мне мою настойчивость на экзамене, ее придирки, завуалированные оскорбления, пакости и гадости становились все чувствительнее. Она даже отняла у меня мою группу, сказав, что студенты в ней слишком "сильные" для такого неопытного преподавателя, как я.
- Вы же сами хотели поставить им чуть ли не "неуды", - не удержалась я.
- Вы же сами настояли на других отметках, - ответила мне ненавистная Н.Л., - если уж хотите знать правду, милочка, ваши студенты на вас и пожаловались, сказали, вы не столько заняты учебным процессом, как какими-то сомнительными, философскими рассказами о своей жизни, поэтому они и попросили сменить преподавателя.
Я задохнулась от возмущения и явного вранья, я была уверена: в словах Н.Л. нет ни крошки правды.
- Кто на меня жаловался?
- Ах, да какая теперь разница!
Она улыбалась, видя мой гнев, наслаждалась им, питалась.
- Для меня огромная разница! Кто именно попросил меня сменить, как вы изящно выразились!
- Ну, если вы так хотите знать... Дмитрий Шелест был очень категоричен.
- Дима Шелест? Ни за что не поверю!
- Спросите его сами, раз уж имеете наглость ставить под сомнение правдивость моих слов!
Как же она разговаривала! Как паучиха плела липкую паутину-марлю слов, в которую закатывала меня, оглушая, лишая возможности сопротивления.
- Спрошу обязательно, - я постаралась, чтобы мой голос не дрожал, но увы, у меня не получилось. Размазывая слезы, я выскочила из кабинета и помчалась на поиски моей бывшей группы и, особенно, Димы Шелеста.
- Почему вы нас бросили? - мои студенты смотрели на меня гневно, исподлобья.
- Я бросила? Мне сказали, что вы на меня пожаловались. Где Дима Шелест?
- Дался вам этот Дима! Он перевелся куда-то!
- Куда?
- Да откуда мы знаем! Зачем он вам?
- Зав кафедрой сказала, что он на меня и жаловался, - ляпнула я, не подумав, что все-таки нарушаю неписанный закон, запрещающий стирать перед студентами "грязное белье" отношений на кафедре.
- Димка? На вас? Его вообще кто-нибудь кроме вас мог расслышать? На него преподы ругались и требовали письменные ответы, он всех достал своим шелестом! Брехня! Глупости! Мы никогда на вас не жаловались! Наталья Константиновна, возьмите нас обратно, нас уже достала эта...
- Пожалуйста, не надо сплетен, помолчите. Я подумаю, как нам поступить.
Думай, не думай, а Н.Л. оставалась всемогущей. Я даже решилась спросить нашего дражайшего ректора, не может ли он хоть как-то усмирить подчиненную, но дядя Гена лишь закатил глаза к потолку и картинно развел руками, мол, да, да, бывает такое, когда даже от самого ректора ничего не зависит.
- Раз от ректора не зависит, может быть ты мне поможешь? - вполне серьезно спросила я свою родовицу. Я снова спряталась в "курилке" и все пыталась придумать, как мне поступить. С новой группой у меня отношения не очень складывались, они тоже злились, что у них отняли их "мадам", так они называли Раису Матвеевну - дряхлую, добродушную, ленивую пенсионерку, которая считала, что знания надо добывать самим, поэтому не слишком усердствовала на парах, позволяла их прогуливать и с доброй улыбкой поставила всем на экзамене "отлично" авансом, говоря, что умные детки всегда всему смогут научиться сами. Я же учила по старинке и требовала знания здесь и сейчас, а не когда-нибудь потом. Студентам это не понравилось и они отправились жаловаться... конечно же к Н.Л., которая торжествующе сказала, что там, где Наталья Константиновна, там и скандал, и пора ставить вопрос о ее, то есть о моем нахождении в священных стенах института.
- Помоги мне, пожалуйста! - просила я родовицу уже дома, когда, наплакавшись, легла спать. Камень был холоден и отстранен, и я подумала, наверное действительно надо принять помощь мужа. Пусть он попробует с этой старой злыдней поговорить, может быть, у него получится? Я даже ждала, что увижу свой сказочный сон и, возможно, попрошу мага Астера вмешаться в земные дела, но, как известно, когда очень сильно чего-то хочешь, твое желание сразу же сжигает само себя и не доходит до богов. Желать надо спокойно и слегка отстраненно, словно особо не интересуясь результатом, вот тогда боги, увидев ваше равнодушие, радостно исполнят все.
Как я уже сказала, в тот сказочный сон я не попала, зато я увидела другой, в котором узнала, откуда появился камень, который я теперь, не снимая, носила на груди, - моя родовица.
Я увидела космос - черный, бездонный. Он оказался немного не таким, как я думала, я не ощутила холод и невообразимые просторы, там было не страшно, там было одиноко и тоскливо, и крошка (по вселенским меркам, конечно) метеорит, мчавшийся в никуда, больше всего и страдал от того, что ему не с кем было перебросится словечком. Сознаюсь, я просто придумала эти чувства, вернее, так их поняла. В моем сне я ощутила тоску настолько сильную, что она могла убить. Тоску по дому, по общению, тоску по любви. Мне хотелось бы верить, что к Земле метеорит притянула именно любовь и он, задыхаясь, сгорая, несся навстречу прекрасной планете. Я притворилась, что именно так все и было, и небесный бродяга ринулся в зеленые леса или бездонный океан, влекомый чувством, прекраснее и сильнее которого нет на этом свете. Глупости, конечно. Все можно объяснить законами физики и астрономии, прочертить траектории, доказать неизбежность столкновения. Можно, но не хочется. Пусть уж лучше будет романтическая история. Измученный долгим путем, метеорит радостно позволил Земле притянуть себя и почти сгорел в атмосфере. Я увидела, как от него остался небольшой осколок, в котором была сконцентрирована душа этого метеорита, его предназначение и его жизнь. Это удивило меня больше всего, я всегда думала, что вся природа, окружающая нас лишена души, что это свойство лишь некоторых живых существ. Но вдруг я увидела, что даже безжизненные планеты обладают разумом, который недоступен человеческому пониманию. Пока недоступен?
Осколок, словно усердный крот, зарылся в толщу земли и затаился. Он чего-то терпеливо ждал. Пролетали века, планета менялась, и однажды большая вода размыла землю, в которой спал камень, умыла его, очистила, а потом и отполировала так идеально, что камень стал темно-синим зеркалом - манящим, загадочным. Камень спокойно принял свое преображение, но я почувствовала его нетерпение, словно ему надоело лежать просто так, словно он знал: что-то изменится в его судьбе, изменится так, как он и предполагал.
Я увидела человека с большим рюкзаком. Он медленно ходил по берегу горной реки, присматривался, прислушивался, мне показалось, даже принюхивался и, как опытная охотница-лисица "ныряет" в снег за слишком громко думающей мышью, так и он вдруг нагибался и ловко вытаскивал из воды с виду непримечательный камешек, кидал его в рюкзак и шел дальше. Мой камень заворожил охотника (так я этого человека про себя назвала, лица я его не могла разглядеть, он весь был словно не в фокусе, "размытым"), он положил камень на ладонь и долго смотрел на него, а потом прижал его к сердцу и что-то радостно закричал. На его крик прибежал еще один "охотник", я почему-то поняла, что это был сын первого, то есть за камнями охотились отец и сын. Отец показал сыну камень - теперь я была уверена, что этот найденный "обмылок" метеорита и был моей родовицей, а сын, облегченно вздохнув, снял панаму и вытер ей свое лицо. Мне показалось, что этим простым движением он добавил яркости и четкости в мой сон. Когда сын снова напялил грязную панаму на голову и взял в руки камень, я вскрикнула. Сыном оказался мой пропавший жалобщик - Дима Шелест.
Я проснулась с больной головой и в ужасном настроении. Мало мне было сна о чудесной (чудесной ли?) стране, так еще и бывший студент приснился.
- Если увиденное во сне правда (вот чушь! я не ясновидящая!), то Дима мне соврал и родовицу подарил мне не его отец... нет, почему же, мог и отец подарить. Что он там говорил, откуда этот камень взялся? Не помню, я же Диму невнимательно слушала. Оооо, - застонала я и побежала принимать душ. Артем был в командировке, будить меня было некому и я, как и всегда, проспала. А опаздывать мне было не то, что нельзя, а абсолютно противопоказано. Все мои оплошности и ошибки заботливо собирала недремлющая и беспощадная Н.Л. (я так ее мысленно и называла, мне даже ее имя было противно) и потом предъявляла мне, красиво упакованными в язвительные нотации и угрозы.
На работу я все-таки опоздала, шкодливо прокралась по коридору и юркнула в аудиторию, в которой моя новая группа уже собирала рюкзаки и сумки, собираясь также воровато сбегать с пары, потому что "преподавателя не было". Они неохотно, скривив лица, снова вытащили учебники и тетради и началась мука мученская. Я их пыталась заставить учиться, они ныли, что я монстр, что я много от них требую и что язык нужно учить в языковой среде, а не в аудитории. Я с трудом сдержалась, чтобы не посоветовать им мотать в ту самую среду и впервые задумалась: а не совершила ли я ошибку, пойдя в преподаватели? Устроилась бы переводчиком или гидом. Ездила бы по миру, каждый день что-то новое и интересное. Может быть мне удастся уговорить Артема (именно он был против моей карьеры толмача, так он презрительно обзывал переводчиков)? Этот год как-нибудь доработаю и уволюсь. Да, так я и сделаю! Я с трудом дотерпела до конца пары и пошла на кафедру, покурить, выпить кофе и немного поболтать с Вячеславом Станиславовичем, он умел меня подбодрить.
- Наташенька Константиновна! - с Н.Л. мы столкнулись в дверях, я поздоровалась и хотела прошмыгнуть в "курилку", но...
- Наташенька Константиновна! Ваш план научной работы прекрасен! Если позволите, я...
- Нам с Наташенькой Константиновной надо пошептаться, - невежливо перебил странно румяную, суетливую и растерянную Н.Л. Вячеслав Станиславович и, обняв меня за плечи, повел в коридор.
- Терпеть не могу это сочетание: уменьшительно-ласкательное имя и отчество! - прошипела я коллеге, - она пьяная или с ума сошла? Что это с ней?
- С ней? С ней все в порядке, - Вячеслав Станиславович ехидно улыбнулся, - а вот с ее волосатой лапой случились большие проблемы.
- Какие? - сердце у меня затрепетало, как на экзамене, когда уже знаешь, что ответил блестяще, но остается еще крохотное, почти незаметное сомнение в своей правоте.
- Она облысела.
- Кто? - не поняла я.
- Лапа. Была волосатой, а потом раз, и облысела, - уже не сдерживаясь расхохотался Вячеслав Станиславович.
- Как это?
- Не знаю, Наташенька. Но вот вам свеженькие новости: Н.Л. смещена с должности (нашли к чему придраться в ее деятельности, а кто из нас не без греха?), ваш покорный слуга назначен исполняющим обязанности, и мой первый вопрос вам будет: чего изволите? Всегда стремился исполнять желания хорошеньких и умных девушек!
- Погодите, вернее, спасибо, желание одно - верните мне моих студентов, но скажите сначала, почему Н.Л. так ласково (бррр, мне противно стало!) ко мне обратилась? Она вроде бы рыдать в уголке должна или со стыда сгорать там же.
- Вы еще неопытны, Наташенька. Теперь она попытается найти союзников в бывших врагах. Ей ведь увольнение светит, помяните мое слово, еще прибежит к вам с просьбой подписать петицию о своей незаменимости на данной кафедре. Надеюсь, у вас хватит мозгов и решимости ей отказать, - усмехнулся закаленный интригами и жизнью Вячеслав Станиславович.
- Увольнение? Но почему?
- Думаете, она ограничивалась придирками только к вашей светлой головушке? Нет, она имела глупость рыть подкоп под вашего дражайшего дядю Гену, то бишь нашего дорогого ректора. Милосердие и прощение - хорошие чувства, но мне почему-то кажется, что начальство с радостью уберет из коллектива человека, которому только дай волю, сразу откусит не только руку, но и голову, а потом еще и попляшет на костях. Сейчас разрешаю вам опоздать на занятия и выпить чашечку сомнительного кофе в нашем кафе (это чтобы новоявленная ваша поклонница Н.Л. вам не докучала), а также отправлю мадам к ее старой группе, пусть радуются все вместе. Ваши-то дети тоже старушку достали, уж слишком они у вас любознательные!
- Вы знаете прозвище Раисы Матвеевны? - я старалась не улыбаться, но у меня не получилось.
- А кто же этого не знает? Кстати, вы в курсе, как вас студенты называют?
- Нет, - растерялась я.
- Очень ласково и нежно - Наточка. Бегите, пейте кофе и на пару! - Вячеслав Станиславович подмигнул мне и заторопился к своей группе.
- Это ты мне помогла? - спросила я родовицу вечером. Камень молчал, от него все также веяло холодом и легким презрением. - Может быть и совпадение, конечно. Не хочешь говорить, ну и пожалуйста! - слегка обиделась я на камень и легла спать. В тот день я так переволновалась и так обрадовалась (моя группа встретила меня криками восторга, а я прослезилась от счастья), что мгновенно нырнула в темные пучины сна, такие глубокие и вязко-медленные, что сновидения туда не заплывают.
Окончание следует завтра
©Оксана Нарейко
Если вы захотите охладить мой день стаканом лимонада, буду признательна.
