Есть мнение, что пещерный человек не ходил в школу. Это — донельзя банальное мнение. Настолько, что едва ли заслуживает быть высказанным. В конце концов, не погружаясь мыслью в бездну ушедших веков, то же можно было сказать о большей части населения планеты ещё в середине прошлого столетия. Тем не менее, даже к самому очевидному и примелькавшемуся иногда стоит присмотреться ещё раз. Оно может иметь отнюдь не очевидные следствия.
Но, кстати, о следствиях. Первое представляется само собой разумеющимся: никогда ничему не учившийся человек прошлого мало знал. И сразу оказывается ложным, если рассматривать проблему с позиций естественных наук. С технической точки зрения, человек каменного века получал столько же информации, сколько и современный, — сигнал с органов чувств шёл непрерывно.
По меркам наших дней, эта информация была крайне однообразной (формировалось меньше образов), однако, данное обстоятельство упрощало обработку информации, позволяя делать более сложные выводы. Связанные с обработкой образов детали функционирования мозга заслуживают отдельного рассмотрения. Здесь же достаточно отметить, что речь идёт не о гипотезах, а о результатах наблюдений антропологов прошлого века. В своём весьма ограниченном в смысле доступных средства мире «дикарь» решал задачи успешнее учёного, причём методами, которые «белому человеку» в голову бы не пришли.
Если трактовать «знания», не как нечто подлежащее демонстрации на экзаменах, а как информацию, которой сознание может оперировать, древний человек обладал примерно таким же их объёмом, — а если в среднем и меньшим, то лишь в силу того, что до зрелых лет редко доживал. Таким образом, можно сделать уже первый любопытный вывод: образование не даёт дополнительных знаний, а лишь меняет их набор, но… Возникает логичный вопрос, каким же образом, не учась, человек приобретал знания такими же темпами, как если бы усердно учился.
...А. Вот. Не только древний, но и вообще «традиционный» человек отличался от современного тем, что не учился ничему и никогда. Не учился осознанно. В общем случае, он даже и не понимал ни того, как «учиться» можно, ни зачем это требуется. Знания он приобретал внезапно и незаметно для себя. Также, как их получают все общественные животные.
Все высшие позвоночные, помимо личного, обладают и групповым опытом. В простейшем случае молодь учится, наблюдая за старшими и повторяя реакции на внешние раздражители. Так детёныш узнаёт, как реагировать на вызовы, с которыми не сталкивался лично. У стайных животных, таких как вороны, отмечено сохранение группового опыта на протяжении многих поколений, — то есть, в некоторых случаях угроза распознаётся даже если в стае нет ни одной особи, которая бы с нею встречалось.
Несмотря на качественно более высокую значимость общественного опыта для человека, обучение и в первобытном, и в древнем (для подавляющего большинства жителей), и в средневековом мире было построено на тех же принципах. Дети учились в процессе игр, наблюдения, подражания и помощи взрослым. Причём, ни старшие, ни молодые, не понимали сути процесса. Приобретение навыков считалось просто естественным следствием взросления, а неумелый, если его возраст и пол предполагали наличие навыка, — «глупым». Показывать ему, «как правильно», никому не приходило в голову.
...Действовал этот принцип не только в пещерах, но и в замках. Причём, действовал, оставаясь базовым. Важнейшие, жизнеобеспечивающие навыки приобретались в процессе службы сначала в качестве пажа, а затем оруженосца. Обучение в современном смысле в дворцах знати могло практиковаться или не практиковаться — параллельно. Вопреки распространившемуся почему-то убеждению, рыцарь чаще всего читать умел. Суть в том, что если и нет, это не считалось ущербом достоинству, в отличие от дурного воспитания, — то есть воспитания не в аристократической среде, в которой только и можно было усвоить тонкие правила этикета.
Принцип действовал везде. В семье самурая рождался самурай, в семье кузнеца — кузнец. А если и не рождался, то под обучением ремеслу подразумевалась передача ребёнка в семью мастера на воспитание, а фактически в услужение. Практическое же отражение данное положение дел получило в странной на современный взгляд фиксации людей прошлого на древности, знатности и славе рода. Как будто, полководческие и административные способности вместе с моральными качествами передавались по наследству… Однако, в средние века ситуация именно так и виделась.
Если в династии ремесленников копятся секреты мастерства, передаваясь из поколения в поколения, вполне логично было ожидать подобного и в королевской династии. А если даже не логично… То лучших идей часто не имелось. Предъявить диплом об окончании военной академии командир в любом случае не мог, подлинность прежних его подвигов (даже если таковые имелись) трудно было проверить, так что, волей-неволей приходилось полагаться на заслуги его предков… При этом, возможность наличия способностей у людей не знатных никогда не отрицалась, но считалась исключением, подтверждающим правило. Или же объяснялась тем, что их знатные предки предпочли остаться неизвестными.
Новая форма позволяет поддержать канал переводом на карту
...Преобладание «естественного» образования, бывшего сначала единственным, а затем ещё долгое время основным, нельзя, однако, считать особенностью мышления. Потенциально, уже первобытный человек с магическим мышлением был вполне обучаем и средствами, считающимися традиционными в наше время. Интеграция обучения в воспитание интересна своими культурными последствиями, позволяющими лучше понять логику людей прошлого.
