— Баронин! — вставая со стула, позвал Михаил, — давай, не дури. Проблем не оберешься потом, по-хорошему говорю. Убери оружие!
Сергей направил пистолет прямо на Михаила и спокойно ответил:
— Зачем ты сюда пришёл? С ним? — показал на Азима.
Михаил замялся на секунду:
— Пару вопросов задать хотел. А Азима по пути встретил, он за мной увязался. Переживает, дочь ведь пропала. Не надо было его брать, да жаль мужика. Сам-то представь себя на его месте?
— Он врёт! Они за мной гнались! — не выдержал я, — еще он жену свою ударил, а я сбежал, но меня этот поймал и потащил обратно... — тараторил я быстрее.
— Так, подожди, а ты где был? Давай с самого начала.
— Да кого ты слушаешь? Я увидел, как мальчишка выбегает из дома Азима, хотел узнать, что он там делал, но он как с цепи сорвался, сбежал от меня. А тут и Азим появился. Сказал, что мальчишка точно что-то знает, умолял его допросить снова. Виноват, надо было по протоколу, да я решил по-простому поговорить сначала. А тут Григорий сразу набросился, еще и псину свою натравил...
— Он врёт! — в который раз закричал я. Папа совсем не шевелился, а его рука, которую я сжимал, становилась всё холоднее. Когда уже скорая приедет?
Словно услышав меня, на улице послышался звук подъезжающей машины и через минуту в дом вошёл врач.
— Ножевое, слева, потерял много крови, — инструктировал врача Сергей, а я всхлипывал, стоя в стороне, и молился, чтобы папа не умер.
Его погрузили на носилки и понесли в машину. Я пошел за ними и полез следом, но меня не пустили. Врач сказал оставаться дома и приехать в больницу завтра. Машина скорой уехала, а я пошёл к дому. В это время подъехала милицейская машина. Я так устал, что просто валился с ног и всё, что было дальше, прошло как во сне — разговоры, Азима с Михаилом увели, Сергей что-то спрашивал, но я даже не слышал, глаза слипались и в какой-то момент я просто заснул.
Проснулся от звука будильника и вкусного запаха яичницы. Солнце светило в глаза, с кухни раздавались шаги и в первый момент я подумал, что видел очень плохой сон, а теперь всё как прежде — папа здоров, готовит завтрак, собираясь на работу, я пойду в школу и увижу там Лику, которая никуда не пропадала. Но голос, раздавшийся с кухни, оказался не отцовским. Это был Сергей.
Я вскочил с кровати и побежал к нему:
— Как там папа? — закричал с порога.
Сергей в одних брюках стоял у плиты, переворачивая яйца, под глазами у него были круги, чёрная щетина и всклокоченные волосы придавали его лицу разбойничий вид. Он нахмурился:
— Твой отец всё ещё без сознания, но он жив. И должен скоро поправиться.
В груди будто разжалась какая-то пружина и я скорее уселся на стул, чтобы не упасть — ноги стали ватными.
— К нему можно?
— Не сегодня, — Сергей почесал ухо, — сегодня нам с тобой надо поговорить. И решить, куда тебя деть.
— Зачем меня куда-то девать? Я дома могу, — мне стало страшно, что меня могут отдать в детский дом. — Папа ведь скоро вернется, я тут его подожду.
Сергей еще больше нахмурился:
— Ты еще слишком маленький. Вот что, сегодня отвезу тебя к своей тётке, побудешь у неё, а завтра попрошу кого-нибудь пожить тут и присмотреть за тобой, пока Григорий не вернется. Давай завтракать и поедем в Балезино, по дороге расскажешь, что вчера случилось.
Я кивнул и пошёл умываться. Когда возвращался, вспомнил про Черныша, стало стыдно, что я о нём забыл и я побежал во двор. Черныш сидел на цепи, живой и здоровый, увидев меня, он заскулил и завилял хвостом. Я так обрадовался, кинулся обнимать и гладить его, а Черныш принялся меня вылизывать. Я подумал — вот бы и с папой, и с Ликой тоже всё стало в порядке.
Сергей позвал меня, и я пошёл завтракать, хотя есть совсем не хотелось.
***
Пока мы ехали в участок, я рассказал весь вчерашний день — про Мишку, про маму Лики, про то, как Азим и Михаил за мной гнались и как старик их прогнал. И потом, как они пришли к нам в дом и сразу напали на папу.
Сергей слушал, иногда задавал вопросы и задумчиво поджимал губы.
— Вы найдёте Лику? — с надеждой спросил я, — уже прошло четыре дня, вы должны её найти! Спросите её отца, куда он её дел!
Сергей вздохнул.
— Азим говорит, что действительно ждал её в тот день после школы. Хотел сделать сюрприз, свозить её в город, давно обещал. Её мать подтвердила. Но Лика была не в настроении и не захотела ехать. Он разозлился и накричал на неё, тогда она убежала. А что с ней случилось дальше, он не знает.
Я хотел сказать, что Азим врёт, но промолчал. Я этого точно не знал, вдруг так было на самом деле? Вместо этого я спросил:
— А с Мишей вы разговаривали? Он говорил, что Лика сразу испугалась! И настроение у неё было хоро… — я вспомнил, что она была тише чем обычно в тот день.
— С Мишей я обязательно поговорю, и узнаю, почему он мне об этом не рассказал. Помнишь ту кофту на роднике? Не знаешь, как она там могла оказаться?
Я покачал головой. Зачем Лика стала бы прятать там кофту? А потом я вспомнил про внучку старика и спросил:
— Что случилось с внучкой деда Митяя?
Сергей помолчал, а потом мотнул головой, словно прогоняя какие-то мысли и ответил:
— С Ликой это вряд ли связано. Девочка, скорее всего, утонула. Больше тебе знать не надо, не забивай голову. А Митяй с женой после того странные стали, в уме повредились слегка. Очень любили внучку.
Мы подъехали к незнакомому дому, Сергей повел меня через двор к дверям и постучал. Дверь открылась и на пороге показалась старушка с очках. Она вопросительно посмотрела на нас. Сергей смущенно улыбнулся и сказал:
— Тёть Маш, пригляди за пацаном, пока я работаю? Некуда его, отца в больницу положили… Никита — это Марья Фёдоровна, моя двоюродная тётя.
— А-а, Никита? Гриши сынок? Знаю-знаю, идём, присаживайся, сейчас чаем напою, — засуетилась она, приглашая в дом. — Такое несчастье! Я ведь Гришеньку помню еще таким, как ты! А ты иди, Серёжа, не волнуйся, присмотрю я.
Я удивился, Марью Фёдоровну я не знал, и папа никогда о ней не говорил.
— А откуда вы знаете моего отца? — спросил я, когда Сергей ушёл,а мы прошли на кухню, где старушка принялась готовить чай.
— Я с твоей бабкой дружила. Мариша, земля ей пухом, замечательным человеком была. В одном совхозе работали.
Папа никогда не рассказывал про бабушку с дедушкой, да я и сам не интересовался, а сейчас стало любопытно, почему же мы сюда переехали и как бабушка с дедушкой умерли. И я стал расспрашивать Марью Фёдоровну.
— Папка твой сорванец еще тот был, ух, намучилась Маришка с ним, каждый день приключения находил, то в лесу пропадёт, то через реку переплывет да на том берегу ночевать останется, то в соседнюю деревню сбежит… — я слушал и не верил, что речь про моего папу — такого спокойного и правильного. — А как вырос, так упёрся, уеду, говорит, в город. Не хочу тут жить. Я-то понимаю, от нас вся молодежь бежит, но дед твой, Родион, рассчитывал, что Гриша ему помошником будет в совхозе, к старости поддержит, а Гриша отказался. Разругались они и дед сказал, чтоб до самой его смерти ноги Гришиной в доме не было. Так и получилось. Уехал Гришенька, а вернулся на отцовские похороны. С женой молодой, мамкой твоей, — тут Марья Фёдоровна закрыла рот рукой и испуганно на меня посмотрела, — Ой дура я старая, прости, Никитка, не подумала я, тебе, наверное, тяжело слушать то, мамка померла, и папа в больнице, а я тут болтаю…
— Расскажите! — взмолился я, — папа никогда ничего не говорил, я хочу узнать!
Она поставила передо мной чашку чая и булочки, положила кусковой сахар и продолжила:
— Ну тогда ладно, Гриша, чай, не осерчает. Мамка твоя красавицей была! Все девки обзавидовались её нарядам, а Гриша-то какой счастливый ходил, мало что не летал. Да только с Маришей они не поладили — она то баба деревенская, привыкла в земле, да со скотиной, а твоя мама как принцесса была, и то ей не так, и это… Ругаться стали они часто, никто не виноват уж, разные люди, вот и уехал Гришка снова, мать оставил, жену выбрал. А Мариша затосковала одна. Плакалась часто, ко мне приходила, — Марья Фёдоровна подперла голову кулаком и смотрела в окно, будто видела там мою бабку. — Так и померла с тоски, наверное. Жить не хотела совсем. Потом Григорий вернулся окончательно. Да только зря. Надо было ему с женой в городе доживать, эхх…
Я представлял, каково было отцу — наверняка чувствовал себя виноватым во всех смертях. Нестерпимо захотелось к папе.
— Марья Фёдоровна, можно я в больницу сбегаю? Спрошу про папу, пожалуйста! Может, разрешат его увидеть.
— Никита! Так то ж далече! Бежать не надо, сейчас позвоню, у меня там сноха работает, всё узнаю.
И она зашаркала в зал к телефону. А я пошёл следом, надеясь, что всё хорошо.
— Пока он еще спит, Никит, не волнуйся, как проснётся, Зоська позвонит и мы вместе сходим. А пока посиди, отдохни.
Я огляделся — в просторном зале стояло два дивана, стенка и большой комод. В стеклянной витрине стенки было много разных фотографий, перехватив мой взгляд, Марья Фёдоровна спросила:
— Хочешь увидеть бабушку с дедом?
Я закивал и она достала толстый коричневый альбом. Перелистнув несколько страниц, она нашла черно-белую фотографию и протянула мне, указывая дрожащим пальцем на пару среди нескольких людей — светловолосая симпатичная женщина в рабочих перчатках махала в камеру, её обнимал загорелый мужчина в шляпе и и просторной рубашке какие любил носить папа.
— Тут мы в совхозе на поле все вместе, такой день хороший был, — сказала Марья Фёдоровна.
Я с удивлением разглядывал людей на фото и находил папины и свои черты в этой паре, а потом рассмотрел пару рядом — дед Митяй с Аделей!
— А это кто? Знакомое лицо, — спросил я, указав на Митяя.
— А, это Митька. Эх, беда у них страшная случилась. Внучка пропала. Прям как эта девочка, Лика, что недавно потерялась.
При имени Лика я вздрогнул.
— Её не нашли? Внучку? Что тогда случилось?
Марья Фёдоровна утерлась передником, взяла фотографию и начала рассказывать:
— У Митьки сын тоже не захотел в деревне оставаться, только Митька не препятствовал, наоборот, они с Аделей помогали как могли. Да только сынок ихний лентяй был, каких поискать, работать не хотел, всё с родителей деньги тянул. Приедет, поноет, Митька ему и даст на житьё. Так и продолжалось. Илья и жениться успел, и дочку родить. Да жена ему непутевая попалась, дочку ему оставила, да сбежала. Вот Илья с ребёнком и ездил к родителям, денег просить. Уж сколько Митька его упрашивал остаться уже в деревне, или хоть Элю оставить, они с Аделей души в ней не чаяли. Да Илья не соглашался — я, говорит, городской, в глуши жить не хочу. В последний раз приехал, лет пять назад дело было, и снова денег запросил. А Митька возьми да скажи — внучку оставляй, дам денег, но в последний раз. Мне это Зинка рассказывала, она тогда к Аделе за молоком пришла как раз. Ох и скандал был, говорит, орали так, что стены трещали. А потом Илья Эльку схватил и потащил в лес. Митька за ними, да где ж ему за молодым было угнаться. Уж не знает никто, что в лесу том случилось, да только вернулся Митька один, а лишь на утро и Илья пришёл, а Эльки нет. Илья сказал — убежала она, потерялась. Всю ночь искал, да не нашёл. Потом только кофту её у болота и нашли, а куда делась она — до сих пор неведано. Михаил тогда Илью подозревал, посадить хотел, да Митька его как-то отговорил. Илья уехал и с тех пор больше не появлялся. А Митька с того времени странный стал. Живут с Аделей сами по себе, ни с кем не разговаривают, только по делу обращаются, к себе не пускают. И бродит часто по лесам местным. Говорят, с головой неладно стало.
Марья Фёдоровна замолчала, продолжая смотреть куда-то вдаль, а я думал, что же случилось с той девочкой? Может, Митяй сам с ней что-то сделал, а теперь и с Ликой? Я решил сходить к нему и попробовать осмотреть дом. Но у меня еще были вопросы:
— Баба Маша, а что вы думаете про Лику? Куда она могла деться?
Марья Фёдоровна задумалась.
— Ох, не знаю я, Никитка. Грех на душу брать не хочу, да только папаша у неё подлец, каких мало. Мы же все в одном совхозе работали, потом уж по деревенькам расселились, вот и знаем друг друга, хоть чуть-чуть, да всё равно, свои. А Азим этот пришлый. Никто не знает, откуда взялся да чем раньше жил. Да только тут успел напакостить, кого обманул, кого подставил. А уж как с женой обращается! Она-то молчит, не жалуется, да от соседей разве скроешь, тем более в селе. Как напьётся так и лупит её. Вот и дети родились неправильные, девочка белая, что Снегурка, а мальчик немой. Так Азим и это на жену свалил. Мне соседка ихняя говорила — дочку за волосы таскает, раздевает и во дворе оставляет в собачьей будке спать. Правда или нет не знаю, что слышала говорю. Соседка Михаилу рассказала, просила поговорить с Азимом, он как-то ездил. Говорит — никто не жалуется, все довольные, девочка умная, скромная, отца любит. Сказал ей сплетни дальше не передавать и в чужую семью не лезть.
Я сжал кулаки, вспомнив гадкие рожи Михаила и Азима. А Марья Фёдоровна всполошилась:
— Заболтались мы, Никитка, ты меня не слушай, старую, говорю что ни попадя. Давай обед сообразим, пора уж.
Но я не хотел есть, и сидеть на одном месте тоже не хотел.
— Можно я погуляю? Не хочу кушать.
Марья Фёдоровна озабоченно посмотрела на меня:
— Не сбежишь? Сергей просил за тобой приглядеть, ты уж не подведи!
— Я тут, рядом буду, честно!
— Ну поди, побегай, через час ворочайся, обедать будем.
Я вышел на улицу и побежал к дому старика.
