К востоку от Нейво-Шайтанки, в 9 километрах от неё расположен небольшой рабочий поселок «Асбест», (не путать с городом «Асбест»).
Поселковообразующим предприятием был «Асбестовский рудник», основным видом экономической деятельности которого, была добыча природного минерала - асбеста.
Асбест добывали открытым способом – из карьера (разреза) вывозили пустую породу в отвалы, а асбестосодержащую руду на обогатительную фабрику, расположенную также в Асбесте.
Для подъёма асбестосодержащей породы функционировало сооружение, имевшее так называемый «скип» (приспособление в виде вагонетки или короба), который по наклонным рельсам со дна карьера поднимал породу наверх («на-гора»).
Карьер был глубокий, имел каскад (несколько уступов), по которым самосвалы вывозили наверх пустую породу в отвалы. Мой старший брат Леонид работал в этом карьере, вывозил на самосвале пустую породу, по извилистой как серпантин, поднимающейся вверх дороге. Я несколько раз ездил с ним, было страшно, когда самосвал едет по уступу, ведь рядом пропасть - сидишь в кабине, а рядом за стеклом дверки сразу пустота в глубине, дорогу, по которой ехал самосвал, не видно.
В карьере ежедневно проводили взрывы для разрушения породы, которую экскаваторы грузили в самосвалы. На время проведения взрывов в поселке сооружали простое, мобильное ограждение из шпагата с красными флажками. Непосредственно перед взрывами гудели сирены, оповещавшие население о предстоящих взрывах. Бывая в гостях у брата, я слышал звуки этих сирен и взрывов.
Чтобы карьер не затопило, воду откачивали наверх, и направляли в небольшую искусственную канаву, русло которой было выложено мелкими камнями. Эта канава, проходившая в северной части поселка, напоминала мне азиатский арык. Вода в этом ручье была прозрачная, холодная, но пить её запрещалось, поскольку она была отравлена асбестом.
Лес вокруг поселка в результате воздействия асбестовой пыли был фактически уничтожен, поверхность земли имела белесый оттенок.
Из Нейво-Шайтанки в п. Асбест ходили пешком (9км) по дороге от кладбища, через поля, спускались к железной дороге и шли по ней километра два, затем сходили с железной дороги, шли вдоль Нейвы, по мосткам через речку Березовку и далее через лес до самого поселка Асбест. Недалеко от Асбеста проходили через гать (настил по заболоченному месту).
В детстве, в дошкольном возрасте в Асбест из Нейво-Шайтанки много раз меня водила Шура (жена брата Леонида). Когда я стал постарше я уже один ходил в п. Асбест.
Леонид и его жена Шура (Александра Васильевна) первое время жили в доме его тёщи - Афанасии (бабки Афони). В доме было три комнаты и кухня. В большой комнате стоял патефон, привезённый Леонидом из Нейво-Шайтанки, я часто заводил патефон и прослушивал песни, записанные на виниловых пластинках производства Апрелевского завода. В основном это были песни времен ВОВ. Особенно мне запомнились «Шумел сурово брянский лес», «На опушке леса» и, конечно же, «Катюша».
На опушке леса
Старый дуб стоит,
А под этим дубом
Партизан лежит.
Он лежит, не дышит
И как будто спит,
Золотые кудри
Ветер шевелит.
А над ним старушка,
Мать его, стоит.
Она горько плачет,
Сыну говорит:
«Я ж тебя растила,
Но не сберегла.
А теперь могила
Сбережет тебя.
А когда родился,
Батька немцев бил,
Где-то под Одессой
Голову сложил.
Я вдовой осталась.
Семеро детей.
Ты же самый младший,
Милый мой Андрей.
Был ты самым храбрым,
Немцев крепко бил,
Орден за геройство
В награду получил.
Ой, болит сердечко
По тебе, Андрей.
Ты скажи, сыночек,
Матери своей.
Позади старушки
Командир стоит,
Ласково и тихо
Он ей говорит:
«Ты не плачь, родная,
Он героем пал».
И с земли старушку
Тихо приподнял.
За страну родную
Пал он не один.
Мы фашистским гадам
Крепко отомстим».
Н. Водолазова
Позднее Леонид построил рядом с тещиным свой дом, для строительства которого использовал материал от разборки т.н. «Завозни» - большого склада во дворе нашего дома в Нейво-Шайтанке. Дом Леонида и его тещи – бабки Афони стоят до сих пор.
Жена Леонида Шура работала официанткой в столовой Асбестовского рудника. Она рассказывала о таком эпизоде – двое рабочих во время обеда в столовой поссорились из-за того, что у одного кусок хлеба оказался больше по размеру. А больше по размеру кусок хлеба оказался по той причине, что Шура разрезала кусок хлеба, отрезанный от буханки не вдоль, а поперёк. После этой ссоры Шура стала разрезать куски хлеба вдоль.
Недалеко от столовой, на столбе висел репродуктор, из которого всегда раздавались песни, в основном в исполнении Людмилы Руслановой.
В п. Асбест жил родной брат матери Иван Алексеевич Устьянцев. Как-то раз зимой на лошади, запряженной в сани с большим, плетеным коробом он возил меня и брата в гости в п. Асбест. Время от времени мы вылезали из короба и шли, держась за короб пешком за санями, чтобы согреться. Иван Алексеевич был участник ВОВ, на фронте получил ранение, была ампутирована нога. У д. Вани было два сына – Герман (старший), Володя (младший) и дочь Тамара (самая младшая). Они часто приезжали к нам в гости, как все вместе, так и поодиночке. Герман работал забойщиком в карьере. Приезжая к нам в Нейво-Шайтанку, на гулянках он играл на гармони, «аккомпанировал» исполнителям песен и частушек. Володя после службы в Советской армии переехал в г. Алапаевск, и там до пенсии работал доменщиком на Алапаевском металлургическом комбинате.
В посёлке Асбест был клуб горняков, в котором однажды на каком-то празднике, при большом количестве зрителей пел Юрий Чепчугов – сосед семьи Швецовых Леонида и Александры на ул. Первомайской. Я был потрясён тем, как он в клубе горняков перед большой аудиторией великолепно исполнил песню «Любимые глаза».
Воды арыка бегут, как живые,
Переливаясь, журча и звеня.
Возле арыка я помню, впервые
Глянули эти глаза на меня.
В небе блещут звезды золотые.
Ярче звезд очей твоих краса.
Только у любимой могут быть такие
Необыкновенные глаза!
Где бы я ни был: в пустыне безбрежной,
В море, в горах с пастухом у огня -
Эти глаза неотрывно и нежно,
Мне помогая, глядят на меня.
В небе блещут звезды золотые.
Ярче звезд очей твоих краса.
Только у любимой могут быть такие
Необыкновенные глаза.
(Автор К. Сейтлиев, русский текст – А. Кронгауз)
Еще меня поразило, как он, будучи уже в зрелом возрасте, аккомпанируя себе на гитаре, пел песню «Деревня моя, деревянная дальняя». Эту песню мы привыкли слушать в исполнении Валентины Толкуновой, а тут пел мужчина, да как пел! Как естественно, душевно, певуче звучала эта песня в его исполнении! Каким удачным был унисон его голоса и звуков гитарных струн!
В посёлке Асбест я впервые узнал, что такое морс и его вкус. Около столовой стоял киоск, в котором продавали этот напиток. Однажды Шура купила мне стакан клюквенного морса, вкус которого мне очень понравился и запомнился на всю жизнь.
При въезде в п. Асбест по старой дороге из Нейво-Шайтанки стояли бараки, в одном из которых жила сестра моей матери Морозова Анна Алексеевна с мужем Анатолием Морозовым. Дядя Толя Морозов работал забойщиком в Асбестовском карьере. Он был заядлым охотником, на стенах занимаемой ими комнаты висели аксессуары охотничьего арсенала: ружьё, патронташ, ягдташ, манок и трофеи: оленьи рога, шкура волка, чучела различных птиц и мелких диких животных (глухаря, тетерева, куропатки, рябчика, уток и др.) – немые свидетели его охотничьих удач. До переезда в п. Асбест они жили на станции «Озеро», где д. Толя работал пастухом частного скота.
Сегодня Асбестовский рудник уже много лет не работает, в посёлке нет какого-либо крупного предприятия. Как живут люди, а точнее, как они выживают, какие у них источники средств существования, неизвестно!
pravoved1942@yandex.ru
#швецов владимир константинович #нейво-шайтанский #аэроклуб #вдв #десант #адвокат #юрист #сатка #куса #депутат
