В начале Первой Мировой военные ведомства стран-участниц удивил резкий приток добровольцев. Желающих было так много, что требования к телосложению и здоровью даже несколько поднялись, и первые пару месяцев войска формировались из высоких мужчин нордической внешности. Это не очень-то устраивало плохо сложенных или не совсем здоровых юношей, также готовых умереть за Родину.
Обри Найджел Генри Молине Герберт был, как можно догадаться, из британских дворян, а его родители, к сожалению, не захотели мешать свою кровь с другими династиями. От рождения мальчик имел плохое зрение и вряд ли прошёл бы отбор даже по довоенным стандартам, хотя желания служить у него было хоть отбавляй. Поэтому Обри просто пришёл к портному и заказал у него офицерский костюм, в котором смешался с группой мобилизованных и проник на корабль, идущий во Францию. Что примечательно, сошёл на сушу уже в составе полка и звании лейтенанта. Далее его ждала роль адъютанта в арьергарде отступающей армии, скачки под артиллерийским огнём, ранение в живот, госпитализация, пленение немцами и освобождение французами. И это только за месяц пребывания на фронте. К несчастью, проблемы со зрением всё-таки обнаружили и Обри вернулся в метрополию, где ему наконец извлекли из живота осколок.
Казалось бы, на этом его карьера должна была закончится, но тут в войну вступила Османская империя. Начиная с 1904-го, Герберт часто бывал на Ближнем Востоке, хорошо знал турецкий и албанский, а потому был отправлен служить в каирский штаб. Здесь он постоянно конфликтовал со своим начальством, что было вызвано как непривычкой к субординации, так и объективными ошибками начальства.
С началом Дарданелльской операции, Обри служил переводчиком в самом пекле. Знакомство с османской культурой и связи с турецкими военачальниками позволили ему договорится о восьмичасовом перемирии 24 мая для захоронения погибших.
В 1917-м большевики опубликовали планы Антанты разделить Албанию, что сильно не понравилось Обри, некогда ратовавшему за независимость этого государства. Он бойкотировал службу и отправился в Лондон, где его вновь завербовали для переговоров о сепаратном мире с Турцией. Из-за сложностей с этим вопросом, он был переведён в Италию и к концу войны возглавил войска Антанты в Албании, узнав о подписании перемирия в чине подполковника.
Смотря на всё это, можно сказать, что Обри был неким эквивалентом Лоуренса Аравийского. Если бы ему повезло также, мы бы сейчас слушали песни, играли в игры и смотрели фильмы про Герберта Албанского, хотя он и в арабском вопросе сыграл свою роль. Например, приняв будущего Иракского короля Фейсала в своём замке.
Как-бы то ни было, в течении жизни зрение Обри продолжало ухудшаться и после сорока он практически не видел. Ему удалили правый глаз и, почему-то, несколько зубов, но это привело к сильному заражение крови, из-за которого он и скончался 23 сентября 1923 года, на 43 году жизни. Прикованный к постели последние месяцы, он вспоминал свои приключения и сочинил стихотворение, которое мне удалось перевести:
Робея и стесняясь, рано утром
Приходит память другом дорогим,
Как в воздухе рассыпанная пудра
Клубясь и изменяясь каждый миг.
Ах, были ли те горы неприступны,
И что за у цветов был аромат?
Хороший ли из ветра вышел спутник
Под неба тканью в искорках плеяд?
И сладко ль окончанье Одиссеи
На острове отпраздновать вином,
Заслушиваясь шорохами ели
И друга странной песней о былом?
Лишь Бог на это может дать ответы,
А человек всё жизнь хранит мечту,
Не забывая в крыльях вихри ветра
И радуги высокой чистоту.
И может память ярче и чудесней
Рисует то, что навсегда ушло,
Но пусть она прольётся гласной песней
С мечтаньями устроив торжество.
Автор - Александр Фатеев
#фатеевкат
