"...Итак, деревья пожелали выбрать себе царя и отправились к оливе. Но это священное дерево, посвященное духовным нуждам ради елея, что горит перед Господом и является преобладающей частью десятин и жертвоприношений, и предоставляющее свое масло для приготовления священного мира для помазания алтаря, священников и царей, дерево, чьи, Я бы сказал, чудодейственные свойства применяются как внутреннее или наружное средство при телесных недугах, отвечало: „Как могу я пренебречь своим святым и духовным призванием и опуститься до земных вещей?“
О, прекрасный ответ оливы! Почему же ему не научатся и не следуют все те, кого Бог избрал к святому служению: по крайней мере, они? Говорю: по крайней мере, потому что поистине так должен был бы отвечать на бесовские прилоги каждый человек, ведь каждый человек – это царь и сын Божий, наделенный душой, которая и делает его таковым: царственным, по сыновству божественным, призванным к сверхъестественному достоинству. У него есть душа, которая есть и алтарь, и дом. Алтарь Божий и дом, куда снисходит Небесный Отец, дабы снискать любовь и почтение Своего сына и подданного. У каждого человека есть душа, и всякая душа, будучи алтарем, превращает человека, вмещающего ее, в священника, хранителя этого алтаря, а в книге Левит сказано: „Священник да не осквернится“. Так что человек на искушение беса, мира сего или плоти был бы обязан ответить: „Могу ли я перестать быть духовным, чтобы заняться вещами материальными и греховными?“
Тогда деревья пошли к смоковнице и пригласили ее над ними царствовать. Но смоковница отвечала: „Как могу я отказаться от своей сладости и от своих нежнейших плодов, чтобы стать вашей царицей?“
Многие обращаются к тому, кто кроток, чтобы он стал их царем. Не столько из-за восхищения его кротостью, сколько потому, что надеются, что из-за своей крайней мягкости он в конце концов станет царем шуточным, от которого можно получить одобрение на всё и с которым позволительна любая вольность. Но кротость не означает слабость. Это доброта: праведная, умная, непоколебимая. Никогда не путайте кротость со слабостью. Первая – добродетель, вторая – недостаток. И именно потому, что она – добродетель, она сообщает обладающему ей чистую совесть, которая позволяет ему сопротивляться человеческим воздействиям и внушениям, направленным на подчинение его своим интересам, не являющимся интересами Бога, и любой ценой оставаться верным своему призванию. Кроткий духом никогда резко не возразит на чужие упреки, никогда сурово не оттолкнет того, кто к нему обращается. Но, тем не менее, с извинениями и улыбкой все равно скажет: „Брат, оставь мне мой кроткий жребий. Я здесь, чтобы утешать тебя и помогать тебе, но я не могу стать царем, как ты думаешь, ибо ради своей и твоей души я забочусь и беспокоюсь о единственном царстве: о царстве духовном“.
Деревья пошли к виноградной лозе и попросили ее стать их царицей. Но лоза отвечала: „Как могу я отказаться быть весельем и крепостью и пойти царствовать над вами?“
Царствование всегда приводит к помрачению духа, как из-за ответственности, так и из-за угрызений совести, поскольку царь, который не грешит и не вызывает у себя угрызений совести, встречается реже, чем черный бриллиант. Власть соблазняет до тех пор, пока сверкает, как маяк, издалека, но когда ее достигают, оказывается, что это всего лишь блеск светлячка, а никакой не звезды. И еще: власть есть не что иное, как сила, связанная тысячью канатов с тысячей интересов, действующих вокруг правителя. Интересов придворных, интересов союзников, личных и родственных интересов. Сколько правителей клянутся сами себе во время священного помазания: „Я буду беспристрастным“, а потом не в состоянии это выполнить! Словно могучее дерево, что не протестует против первого объятья мягкого и тонкого плюща, заявляя: „Он такой слабый, что не может мне навредить“, – и более того, радо быть увешанным его гирляндой и быть покровителем, помогающим ему взбираться вверх, так же и царь часто, можно сказать, всегда уступает первому объятию тех, кто обращается к нему со своими интересами: придворными, союзническими, личными или родственными, и ему приятно быть их щедрым покровителем. „Это такая мелочь! – говорит он, даже когда совесть его кричит: – Берегись!“ И думает, что это не может навредить ни его влиятельности, ни его доброму имени.
То дерево тоже так считает. Но наступит день, когда плющ, возрастая в крепости и вырастая в длину, становясь все более ненасытным в высасывании соков из почвы и взбираясь все выше в борьбе за свет и солнце, ветвь за ветвью обхватит полностью это могучее дерево, одолеет его, задушит и убьет. А ведь он был таким слабым! А оно – таким сильным! С царем точно так же. Первая уступка в отношении собственного служения, первое пожимание плечами в ответ на голос совести (ведь похвала сладка, а образ востребованного покровителя приятен) – и наступает момент, когда царствует уже не царь, а чужие интересы, которые порабощают его, затыкают ему рот, пока не задушат и не уничтожат, если, сделавшись сильнее него, увидят, что тот не торопится умереть. Также и обычный человек, всё тот же царь по своему духу, гибнет, если из гордости или из жадности соглашается на низшие виды царствования. И утрачивает свой духовный покой, проистекающий от единения с Богом. Ведь и дьявол, и мир сей, и плоть могут дать призрачную силу и наслаждение – но лишь ценой духовной радости, что проистекает от единения с Богом.
Радость и сила нищих в душе вполне заслуживают того, чтобы человек мог сказать: „Как же я могу согласиться стать царем в своей низшей части, если, вступив в союз с вами, я утрачу внутреннюю силу и радость, а также Небо с его истинным царством?“ И эти блаженные нищие духом, что имеют целью обладание только Царством Небесным и презирают всякое иное богатство, не относящееся к этому царству, могут также сказать: „Как же мы можем перестать выполнять наше служение, состоящее в том, чтобы дать настояться укрепляющим и оживляющим сокам для этого братского человеческого рода, что обитает в безводной пустыне животного состояния и нуждается в утолении своей жажды, чтобы не умереть, чтобы напитаться живительными соками, словно ребенок, лишенный кормилицы? Мы и есть эти кормилицы человечества, что потеряло Божью грудь и блуждает, бесплодное и больное, и дошло бы до безутешной смерти, до мрачного скептицизма, если бы не встретило нас, свободных от всякой земной привязанности и убеждающих их своим веселым усердием в том, что существуют Жизнь, Радость, Свобода и Мир. Мы не можем отказаться от этой милости ради какого-то мелочного интереса“.
Тогда деревья отправились к терновнику. Этот не отказал им. Но наложил строгие условия: „Если хотите, чтобы царем был я, то будьте у меня в подчинении. Но если, избрав меня, вы этого не сделаете, я превращу каждый свой шип в огненную муку и всех вас пожгу, даже Ливанские кедры“.
Такие же атрибуты власти принимает в качестве истинных и этот мир! Самоуправство и жестокость развращенным человечеством принимаются за истинную царскую власть, тогда как кротость и доброта считаются проявлением глупости и ничтожества. Человек не покоряется Добру, но подчиняется Злу. Оно обольщает его и – в результате – сжигает " (глава 246)
Cсылка на книгу https://disk.yandex.ru/d/ABkcQNkLkGYesg
Ссылка на группу, посвященную этой Книге: https://vk.com/mariavaltorta
