В теоретическом мышлении новейшего времени Фридрих Ницше (1844-1900) занимает особое, переходное место. Его философия открыто выдвинула лозунг «переоценки» классических традиций, возвестила начало нового этапа в развитии буржуазной мысли. Сам Ницше называл себя «революционером духа», а свою философскую концепцию «переоценки всех ценностей» - первой «истинной» философией. Конечно, дело не сводится к одним авторским декларациям - такова, за редким исключением, вообще аттестация наследства Ницше в буржуазной историко-философской литературе. То, что Ницше был решительным противником всякой системы в философии, отнюдь не случайно и не объясняется только его стремлением к оригинальности. Напротив, это явилось следствием, во-первых, крайне релятивистской, иррационалистической позиции мыслителя, обусловившей и соответствующий метод философствования, для которого характерно непосредственное «вживание», интуитивно-художественное проникновение в предмет, и, во-вторых, убежденности в том, что эссеистско-афористический стиль и манера изложения проблем, наблюдаемых в зародыше, в их еще системно не осмысленных тенденциях, позволяют теоретику возместить ущербность логической доказательности за счет эмоциональной убежденности, особенно в сфере этики и эстетики.
Ницше был искренне встревожен обозначившимся во второй половине XIX века кризисом буржуазного общества, обесцениванием его идеалов, деградацией духовной жизни и культуры. Идеи, легшие в основу его философии и эстетической теории, в целом характерны для духовного климата того времени. Некоторые из них высказывались и другими мыслителями одновременно с Ницше и даже раньше его, например А.Шопенгауэром, пол решающим воздействием которого формировалось мировоззрение будущего «вопрошателя и провидца», не только предугадавшего опасные симптомы болезни «западного духа», но и укравшего на ее возможные последствия. Однако именно в теоретическом сознании Ницше этот кризис был впервые схвачен с такой остротой и отражен с такой болезненной непосредственностью, а именно как личная трагедия (разумеется, в иллюзорной, отчужденной форме, в которой он только и мог открыться теоретику, остававшемуся в исторически и классово ограниченных горизонтах буржуазного мышления).
Творчество Ницше «вдохновляло» не только бульварных литераторов и богемствующих декадентов или откровенно тенденциозных писателей империалистической чеканки — оно привлекло к себе внимание также ряда крупных художников слова различных литературных школ и политических убеждений. Глубина и направленность этого воздействия различны. Одним в ницшеанстве импонировала критика «эпохи упадка» и «психологии больного человека» в ставшем аморальном буржуазном обществе, другим — постановка проблем культуры, когда в качестве высшей и конечной цели человечества провозглашалось воспитание и «выращивание» избранных творцов духовных ценностей.
Ницше был не только мыслителем, но и поэтом, мастерски пользовавшимся выразительными средствами художественного творчества, умевшим сплетать философию с искусством. Содержание и движение мысли он старался облечь в формы, воздействующие прежде всего эмоционально. Поскольку же эмоциональная реакция объявлялась Ницше первичной и доминирующей и не выверялась диалектической способностью интеллекта, а сознательно-критическое отношение к мировоззренческим компонентам отсутствовало, то и восприятие его идей сводилось к «эстетическому восторгу». Ницше не случайно называл свою философию «артистической» метафизикой.
Почитатели и эпигоны этой метафизики именуют ее зачинателя «философом культуры первого ранга», который своим пониманием искусства сумел схватить «общий коэффициент жизни». Будучи противником системного мышления, Ницше не создал (впрочем, он и не ставил перед собой такой задачи) какой-либо цельной теории искусства, стройной эстетической доктрины, хотя культура вообще и искусство в особенности были одним из главных объектов его попечения. Эстетические идеи Ницше, изложенные в эластичной и емкой афористической манере, изобилуют противоречиями и парадоксами, причем концы с концами часто не сходятся. В свободной подборке они весьма эффектны и допускают различные интерпретации. В таком виде эти идеи и воспринимались в качестве эффективного оружия в эстетическом наступлении приверженцами самых различных буржуазных философских и искусствоведческих направлений — от эстетствующих «аристократов духа», неоромантиков и символистов до авангардистов XX века, от либерально настроенных философов культуры, оплакивавших закат западной цивилизации, до присяжных фашиствующих теоретиков, объявлявших Ницше провозвестником расовой «эстетики» крови, долга и чести.
Ницше явился одним из пионеров так называемого «эстетизма» — довольно широкого течения в современной буржуазной теории искусства, вбирающего в себя как официальные школы университетской эстетики, так и неформальные направления, представители которых всячески фрондируют своей мнимой независимостью от казенной философии. Суть эстетизма — в утверждении примата культуры (а точнее, различных форм и видов искусства) в развитии человеческого общества, его социальной организации и общения; в подчинении всего социального бытия — материального производства, разделения труда, распределения общественного богатства и т.д. — целям и интересам художественного творчества, его «высшим» Ценностям; в объяснении, интерпретации социальных структур и задач человечества с точки зрения этих «высших» интересов и конечных целей. И не только социальных структур, но и мира в целом как космического бытия, которое можно оправдать лишь эстетически. Ибо мир, бытие в себе — бессмысленно и хаотично, чуждо человеку и непостижимо. Лишь в искусстве оно обретает свои краски и оттенки, получает смысл, вкладываемый в него художником. Жизнь как частный случай космического бытия, как человеческое существование наполнена жесткостью и страданием, страхом и ужасом, и, чтобы жить, человек вынужден ограждать себя от них «блестящим порождением» искусства.
Да и сам человек «не обладает ни достоинством, ни правом, ни обязанностями: лишь как существо, вполне предопределенное бессознательным целям, человек может оправдать свое существование», то есть или как творец, или как материал для творчества, как раб, прикованный к колеснице культуры. И всему этому придается определенный метафизический статус. Истинное восприятие мира в качестве адекватного отображения объекта в субъекте объявляется нелепостью, поскольку «между двумя абсолютно различными сферами, каковы субъект и объект, не существует ни причинности, ни правильности, ни выражения, а самое большое — эстетическое отношение, т.е. своего рода передача намеками, как при сбивчивом переводе на совсем чужой язык».
Таким образом, «чисто» эстетическое отношение к миру выступает у Ницше не как одна из возможных, но как единственно возможная интерпретация мира, хотя и она, по Ницше, есть не что иное, как его «принципиальная фальсификация» в определенных целях. Применительно к искусству это означает фальсификацию эстетического объекта, апологетическое утверждение и качеств «естественного» социального бытия отношений эксплуатации, господства и подчинения, которым придается статус вечности. Антиномия между эстетизмом и гуманизмом заявляет о себе уже в этом анализе, имеющем вводный характер. Именно гак ставит и решает проблему Ницше, воплощая «эстетизм» в его крайней форме. Собственно, для него вообще человечества как такового, то есть как субъекта всемирной истории в ее поступательном развитии, не существует. Есть лишь отдельные человеческие существа, человек как род, как ступень биологической эволюции, и его призвание заключено в том, чтобы своим повседневным изнурительным трудом способствовать выдвижению ареопага избранных «олимпийцев», предопределенных к художественному творчеству.
«Забота» о культуре, искусстве служила для Ницше одним из решающих аргументов, которые выдвигались им ради обоснования «естественности» отношений господства и подчинения, ради защиты сословной иерархии.
«Высокая» культура, писал он, может возникнуть лишь там, где существуют две полярные друг другу общественные касты: работающих и праздных, или каста «принудительного труда» и каста «свободного труда».
В теоретическом мышлении новейшего времени Фридрих Ницше (1844-1900) занимает особое, переходное место. Его философия открыто выдвинула лозунг «переоценки» классических традиций, возвестила начало нового этапа в развитии буржуазной мысли. Сам Ницше называл себя «революционером духа», а свою философскую концепцию «переоценки всех ценностей» - первой «истинной» философией. Конечно, дело не сводится к одним авторским декларациям - такова, за редким исключением, вообще аттестация наследства Ницше в буржуазной историко-философской литературе. То, что Ницше был решительным противником всякой системы в философии, отнюдь не случайно и не объясняется только его стремлением к оригинальности. Напротив, это явилось следствием, во-первых, крайне релятивистской, иррационалистической позиции мыслителя, обусловившей и соответствующий метод философствования, для которого характерно непосредственное «вживание», интуитивно-художественное проникновение в предмет, и, во-вторых, убежденности в том, что эссеистско-афористический стиль и манера изложения проблем, наблюдаемых в зародыше, в их еще системно не осмысленных тенденциях, позволяют теоретику возместить ущербность логической доказательности за счет эмоциональной убежденности, особенно в сфере этики и эстетики.
Ницше был искренне встревожен обозначившимся во второй половине XIX века кризисом буржуазного общества, обесцениванием его идеалов, деградацией духовной жизни и культуры. Идеи, легшие в основу его философии и эстетической теории, в целом характерны для духовного климата того времени. Некоторые из них высказывались и другими мыслителями одновременно с Ницше и даже раньше его, например А.Шопенгауэром, пол решающим воздействием которого формировалось мировоззрение будущего «вопрошателя и провидца», не только предугадавшего опасные симптомы болезни «западного духа», но и укравшего на ее возможные последствия. Однако именно в теоретическом сознании Ницше этот кризис был впервые схвачен с такой остротой и отражен с такой болезненной непосредственностью, а именно как личная трагедия (разумеется, в иллюзорной, отчужденной форме, в которой он только и мог открыться теоретику, остававшемуся в исторически и классово ограниченных горизонтах буржуазного мышления).
Творчество Ницше «вдохновляло» не только бульварных литераторов и богемствующих декадентов или откровенно тенденциозных писателей империалистической чеканки — оно привлекло к себе внимание также ряда крупных художников слова различных литературных школ и политических убеждений. Глубина и направленность этого воздействия различны. Одним в ницшеанстве импонировала критика «эпохи упадка» и «психологии больного человека» в ставшем аморальном буржуазном обществе, другим — постановка проблем культуры, когда в качестве высшей и конечной цели человечества провозглашалось воспитание и «выращивание» избранных творцов духовных ценностей.
Ницше был не только мыслителем, но и поэтом, мастерски пользовавшимся выразительными средствами художественного творчества, умевшим сплетать философию с искусством. Содержание и движение мысли он старался облечь в формы, воздействующие прежде всего эмоционально. Поскольку же эмоциональная реакция объявлялась Ницше первичной и доминирующей и не выверялась диалектической способностью интеллекта, а сознательно-критическое отношение к мировоззренческим компонентам отсутствовало, то и восприятие его идей сводилось к «эстетическому восторгу». Ницше не случайно называл свою философию «артистической» метафизикой.
Почитатели и эпигоны этой метафизики именуют ее зачинателя «философом культуры первого ранга», который своим пониманием искусства сумел схватить «общий коэффициент жизни». Будучи противником системного мышления, Ницше не создал (впрочем, он и не ставил перед собой такой задачи) какой-либо цельной теории искусства, стройной эстетической доктрины, хотя культура вообще и искусство в особенности были одним из главных объектов его попечения. Эстетические идеи Ницше, изложенные в эластичной и емкой афористической манере, изобилуют противоречиями и парадоксами, причем концы с концами часто не сходятся. В свободной подборке они весьма эффектны и допускают различные интерпретации. В таком виде эти идеи и воспринимались в качестве эффективного оружия в эстетическом наступлении приверженцами самых различных буржуазных философских и искусствоведческих направлений — от эстетствующих «аристократов духа», неоромантиков и символистов до авангардистов XX века, от либерально настроенных философов культуры, оплакивавших закат западной цивилизации, до присяжных фашиствующих теоретиков, объявлявших Ницше провозвестником расовой «эстетики» крови, долга и чести.
Ницше явился одним из пионеров так называемого «эстетизма» — довольно широкого течения в современной буржуазной теории искусства, вбирающего в себя как официальные школы университетской эстетики, так и неформальные направления, представители которых всячески фрондируют своей мнимой независимостью от казенной философии. Суть эстетизма — в утверждении примата культуры (а точнее, различных форм и видов искусства) в развитии человеческого общества, его социальной организации и общения; в подчинении всего социального бытия — материального производства, разделения труда, распределения общественного богатства и т.д. — целям и интересам художественного творчества, его «высшим» Ценностям; в объяснении, интерпретации социальных структур и задач человечества с точки зрения этих «высших» интересов и конечных целей. И не только социальных структур, но и мира в целом как космического бытия, которое можно оправдать лишь эстетически. Ибо мир, бытие в себе — бессмысленно и хаотично, чуждо человеку и непостижимо. Лишь в искусстве оно обретает свои краски и оттенки, получает смысл, вкладываемый в него художником. Жизнь как частный случай космического бытия, как человеческое существование наполнена жесткостью и страданием, страхом и ужасом, и, чтобы жить, человек вынужден ограждать себя от них «блестящим порождением» искусства.
Да и сам человек «не обладает ни достоинством, ни правом, ни обязанностями: лишь как существо, вполне предопределенное бессознательным целям, человек может оправдать свое существование», то есть или как творец, или как материал для творчества, как раб, прикованный к колеснице культуры. И всему этому придается определенный метафизический статус. Истинное восприятие мира в качестве адекватного отображения объекта в субъекте объявляется нелепостью, поскольку «между двумя абсолютно различными сферами, каковы субъект и объект, не существует ни причинности, ни правильности, ни выражения, а самое большое — эстетическое отношение, т.е. своего рода передача намеками, как при сбивчивом переводе на совсем чужой язык».
Таким образом, «чисто» эстетическое отношение к миру выступает у Ницше не как одна из возможных, но как единственно возможная интерпретация мира, хотя и она, по Ницше, есть не что иное, как его «принципиальная фальсификация» в определенных целях. Применительно к искусству это означает фальсификацию эстетического объекта, апологетическое утверждение и качеств «естественного» социального бытия отношений эксплуатации, господства и подчинения, которым придается статус вечности. Антиномия между эстетизмом и гуманизмом заявляет о себе уже в этом анализе, имеющем вводный характер. Именно гак ставит и решает проблему Ницше, воплощая «эстетизм» в его крайней форме. Собственно, для него вообще человечества как такового, то есть как субъекта всемирной истории в ее поступательном развитии, не существует. Есть лишь отдельные человеческие существа, человек как род, как ступень биологической эволюции, и его призвание заключено в том, чтобы своим повседневным изнурительным трудом способствовать выдвижению ареопага избранных «олимпийцев», предопределенных к художественному творчеству.
«Забота» о культуре, искусстве служила для Ницше одним из решающих аргументов, которые выдвигались им ради обоснования «естественности» отношений господства и подчинения, ради защиты сословной иерархии.
«Высокая» культура, писал он, может возникнуть лишь там, где существуют две полярные друг другу общественные касты: работающих и праздных, или каста «принудительного труда» и каста «свободного труда».
