Алексей Олегович Усов – окончил Саратовскую государственную консерваторию (курс народной артистки России Т.П. Кондратьевой и заслуженного деятеля искусств России Г.И. Шугурова), актер Саратовского театра кукол «Теремок» с 2004 г.
Родился в 1983 году в городе Екатеринбурге. Будучи студентом театрального факультета, активно участвовал в постановках и творческой жизни театра. Со спектаклем «Медвежонок, ежик, и другие», в котором Алексей Олегович играл сразу две роли (Крот, Ворон) театр посетил фестиваль в городе Тегеране (Иран), а со спектаклем «Стеклянный зверинец» (роль Джим О'Коннор) фестиваль в Болгарии в 2006 году. В дипломном спектакле по пьесе У.Шекспира «Сон в летнюю ночь» исполнил две главные роли. Спектакль неоднократно становился лауреатом международных и всероссийских фестивалей, а на областном театральном фестивале «Золотой Арлекин» «Сон в летнюю ночь» получил три бронзовых статуэтки и был признан лучшей режиссерской и актерской работой.
Алексей Усов делится своим творческим опытом с юными воспитанниками двух театральных коллективов: театр-студия «Штурм» и театральный клуб «Маска». Алексей Усов педагог высшей квалификационной категории «Городского Дворца Творчества Детей и Молодежи».
Алексей Олегович, отвечая на вопросы, глубоко задумывается, пропуская каждое воспоминание о театре через себя. Его ответы сопровождаются визуализацией: он что-то активно рисует руками в воздухе и демонстрирует воображаемые куклы. Во время интервью удалось немного подсмотреть в будущее и приоткрыть тайну скорой премьеры спектакля «Илья Муромец».
– Расскажите, как вы попали в мир театра кукол?
Это случайно произошло. Я совершенно не знал, что существует театр кукол и такая профессия. Всегда представлялось, что это только для детей, узконаправленное. А артистом быть хотелось. Поэтому, как и многие, придя в эту профессию, шёл через поступление на актёра театра драмы и кино. Но так получилось, что я не прошёл, но пригласили артистом театра кукол. Мне было неважно куда идти – главное на сцену! И буквально с первых дней занятия, постижения этой профессии я сразу влюбился в эту историю, потому что у нас очень сильные мастера были, которые раскрывали весь этот мир. Сразу стало понятно, что это всё очень запредельное, что это не так просто, что это образно и к этому нужно очень серьёзно готовить сознание, мозг и технические навыки. Поэтому заход в профессию какой-то такой, случайный. Судьба сама завела меня туда (смеётся).
– Что было самое сложное в обучении для Вас?
Сознание переключить, что театр кукол – это не предмет, не просто кукла, которой ты управляешь, это система мышления, образности. Через предмет донести какую-то мысль, эмоцию. И это может работать намного сильнее, нежели артист стоит на сцене и просто что-то вещает, выступает. Нужно было стать немножко художником. Для меня театр кукол – это территория художника, который что-то рисует, создаёт, лепит, творит. Нужно было стать этим художником, нужно было получить это образование, что-то почитать ещё, посмотреть. Чтобы чувствовать себя как-то адекватно в профессии, нужно было большое количество знаний в себя вместить про живопись, про скульптуру, про тенденции театра современного, классического, европейского. Нужно было всё это понять.
– Какова особенность театра кукол?
Это другой театральный язык. Я это как-то внутри себя немножко разделяю: есть балет, есть опера. Это отдельный вид искусства. Он по-другому работает. Он для другой прослойки зрителей.
– Какая главная награда для кукольника?
Это когда ты чувствуешь связь. В марионетке, одной из самых сложных систем кукол театра, есть такое ощущение, что эта ниточка идёт не только от куклы, но ещё от тебя куда-то. Вот это вдохновение. Вот это важно не потерять, важно сохранить эту ниточку, какую-то связь с театральным пространством.
– Есть ли у Вас в театре любимая кукла?
Всё равно эта магия театра без любви не получается. Один из принципов – когда куклу не любишь, или спектакль не очень любимый, то и игра не идёт. Всё равно, когда ты берёшь в руки куклу из любого спектакля, она становится любимой. Когда ты работаешь в театре кукол тут даже на сцене воздух другой: по-другому свет светит, по-другому пылинка летит, и ты к этому относишься по-другому. Если кукла здесь не как предмет, а как способ мышления через палочку, через верёвочку, тогда в целом это пространство театральное – оно любимое. И даже если в спектакле нет привычной куклы, а стоит банка из-под пива пустая, которая отражает саму жизнь: насколько она пуста, смята, кто её бросил здесь, что с ней происходит дальше. Вот это интересно и важно. И потом любая кукла, она любимая. Она может стать и не любимой в любой момент. Это всё зависит от артиста и наполнения истории. Это всё равно, что спросить: «Какое дерево в лесу любимое?». Да весь лес любимый! Какую собаку бездомную жальче? Да каждое бездомное существо требует твоего максимального включения. Если это происходит, тогда получается роль, театр, если не происходит, тогда это просто работа как на заводе.
– Вы помните свой первый выход на сцену?
Наш первый спектакль, выход на сцену и первые эмоции, первые зрительские аплодисменты, овации и поездки на фестивали, будучи ещё в студенческой среде, происходили, когда в руке была рука. (Показывает руку) Вот, наверное, объект самый любимый. Кукла, которая может всё что угодно передать – рука кукольника. Мы выходили, брали просто два пальца, и это были ножки. Мы ставили их на открытую ладошку – это и была первая кукла. Вот этот человечек, который идёт по руке, который исследует мир, которому важно куда-то подняться, или он вдруг боится идти… Вот это и есть театр кукол. Руки достаточно, чтобы передать какую-то мысль. Поэтому любимая кукла – это рука.
С ней же мы делали первый свой студенческий спектакль, с которым мы ездили и выступали. Это был такой театр из рук, где мы делали этюды и сценки, которые и наполняли спектакль.
– С какими чувствами должны выходить зрители из театра кукол?
Я идеалист, хочется всегда верить, что театр нас спасёт. Это любое искусство, не только про наш театр, ведь и после хорошего фильма или концерта хочется, чтобы выходили просветлённые люди, с осмысленными лицами, удивлённые, как будто что-то вдруг для себя открыли новое. Какой-то свет хочется нести, и чтобы люди его чувствовали, потому что всё равно темы, которые берутся, они в театре кукол в основном не совсем развлекательного плана. Если цель стоит просто развлечь или провести разнообразный досуг – это хорошо, но это не сама цель театра. Всё-таки цель театра это ответы на вопросы и поиски ответов. Зритель ищет очень похожие для себя состояния: «Я не один такой. На сцене что-то такое схожее, и артист говорит про то, что я понимаю и про то, о чём я сам с собой разговариваю». То есть происходит какое-то единение, когда мы все вместе собираемся и понимаем: «Дааа, это про настоящую дружбу спектакль». Причём тут неважно сидит в зале взрослый или ребёнок. Задачи у театра кукол одинаковые стоят – найти какое-то успокоение… Но тоже не совсем так. Театр ведь будоражит, но в то же время и лечит.
– Расскажите про спектакль, который вы ставили вместе с Геннадием Игоревичем Шугуровым «Дюймовочка». В нём же поднимаются важные вопросы, философские, я бы сказала. Получается ли выйти на диалог с маленькими зрителями?
Мне кажется, что цель спектакля достигнута, когда ребенок, сидя в зале, что-то не понимает, и ему хочется разобраться. Тогда неизбежно должен произойти диалог со взрослым. И вот это, наверное, цель, когда ребенок может спросить папу или маму: «Почему так? А почему в этой в этой истории про Дюймовочку нет принца, которого я видел в мультике?». Цель это сближение разных возрастов: ребёнка и взрослого. Ведь когда мы включаем ребенку мультфильм, это происходит для того, чтобы его отвлечь и пойти заняться своими делами. Потом мы, естественно, с ребёнком не обсуждаем этого. А какие эмоции вызывает история? О чём он задумался? Мы не обсуждаем. А мне хотелось, чтобы был повод для диалога.
Там есть атмосфера какая-то очень поэтичная. Это же оригинальная пьеса, которую мы придумали с Геннадием Игоревичем, то есть мы оставили сюжетную линию как у Г.Х. Андерсона, но немножко дополнили сегодняшней современной краской. У нашей Дюймовочки нет желания улететь в тёплые края и найти принца. Она хочет вернуться домой. Это очень логично, потому что ребёнок потерялся из дома и это естественная потребность – вернуться домой к маме. Эта тема в любом возрасте актуальна. Каким бы ты ни был взрослым, всё равно хочешь вернуться, иногда хотя бы, к маме, к пирожкам и почувствовать себя маленьким. Если правильно прозвучат актёрские реплики, то зрителям непременно захочется позвонить маме. Приехать к ней, обнять.
– Мне известно, что скоро в нашем театре пройдёт премьера Вашего спектакля «Илья Муромец». Давайте немного расскажем об этом спектакле?
Здесь идёт исследование детства и юности Ильи Муромца. Мы все прекрасно знаем о его подвигах: кто-то вспомнит про Соловья Разбойника, кто-то про освобождение древних русских городов, про Святогора, ещё какие-то знаменитые бои. И мы знаем, что это был реальный человек, его мощи лежат в Киево-Печерской Лавре. Были исследования, которые подтверждали существование Ильи Муромца. Но нигде не сказано о том, что он делал до того, как встал со своей кровати. Вот он лежал 33 года неподвижно в постели, а что он делал? Мы знаем, что у него были старенькие родители, которые очень хотели ребёнка. Вот он родился, но инвалидом. Проходит 33 года, его как-то исцеляют, и он встаёт, совершает подвиги, сеет везде добро.
Мы видим, что в 33 года Илья Муромец сформировавшийся, полноценный человек. Видно, что им занимались, он не был брошен. Его любили, оберегали, наверняка, читали рассказы и сказки, истории и былины.
Идея этого спектакля – богатыри рождаются в любящей семье. Это попытка поразмышлять о тёмной стороне истории Ильи Муромца.
– Как родилась эта идея?
Мне очень хотелось вместе с художником сделать эпическую историю про Илью Муромца, потому что былины – это очень загадочная штука. Вот есть былина, а есть сказки. В сказках есть вымысел, а былина – это реальные факты, которые приукрашены, но всё равно истории реальны. Эти события будоражат: есть же былина, где Илья Муромец кидает корни деревьев и меняет русло реки, а потом вдруг водолазы находят там же дубы.
К тому же у меня есть творческий протест против мультфильмов про богатырей. Они всё-таки поверхностные, увеселительные. Получается, наши дети воспринимают богатырей, как мультяшных героев. Хочется расставить акценты – показать, что было по-другому чуть-чуть, не так ярко и весело, а где-то и страшно.
