Лес молчит, как будто ничего и не было. Как будто не прячутся в зарослях мрачные руины ДОТов линии Маннергейма, не топорщится на старых деревьях ржавая колючая проволока, не отражается листва в затопленных воронках размером с грузовик. С берега озера доносятся песни отдыхающих туристов, где-то вдали едва слышно шуршит трасса "Скандинавия". Как будто ничего и не было.
Вот едва приметный холмик в лесу на краю огромной воронки. Хороший человек выложил на нем крест из веток, когда наткнулся на противогаз и череп, и позвал нас. Мы снимаем дерн, и с каждой горстью песка, летящей в отвал, все дальше и дальше погружаемся в прошлое. Вот уже не слышны песни туристов, стих далекий шорох "Скандинавии". И что-то застучало по ветвям и деревьям вокруг. Это финские пули, вылетевшие зимой 1939 года из узких амбразур ДОТов укрепрайона Суурниеми линии Маннергейма.
Помню, как однажды мы случайно наткнулись в этом дремучем лесу на циклопические развалины одного из них. Мрачный, замшелый бетон вырос перед нами внезапно и молча; мы долго ходили вокруг и как книгу читали историю сражения за него. По рухнувшим перекрытиям и осколочным ссадинам. По ржавой, кривой арматуре, безобразно вывернутой наружу мощным взрывом. По остатками вентиляционных труб и бронедверей. Там надо побывать хотя бы раз - только тогда становится понятно, какой невыразимо жестокой и кровавой бывает война.
Вот на него, на этот самый ДОТ и шел в атаку человек, которого мы теперь поднимаем из земли. Мы осторожно снимаем грунт, расчищаем солдатские ботинки с гладкой подошвой. Судя по всему, лыжные. Добираемся до места, где был карман - в нем кошелек с советскими монетами, перочинный нож и остатки зеркальца. Тут же - граната от наствольной мортирки Дьяконова. Частая примета боёв Зимней войны.
Песок летит в отвал, прошлое все явственнее встает на месте настоящего. Вот человек бежит в атаку, потом как будто спотыкается - и падает в снег плашмя, успев вытянуть руки. Сумка с противогазом по инерции летит вперед - мы нашли ее около головы солдата. Человек уже больше никогда не поднимется. Вокруг противно стучат по ветвям и деревьям финские пули.
Мы осторожно поднимаем солдата и обнаруживаем, что он был вооружен до зубов. На поясе - полные подсумки, на груди - брезентовая бандольера, битком набирая пачками с патронами. А под ней - железная ладанка. Последний шанс установить имя человека улетучивается на глазах: ладанка проржавела насквозь, если в ней и была бумага - то она давно растворились.
Скорее всего, это была одна из первых атак Красной Армии на Суурниеми в середине декабря 1939 года. Успеха тогда добиться не удалось - все закончилось гибелью комбрига Вещева, большими потерями в людях и танках. Пришлось отступать, оставляя убитых в этих лесах и болотах. Потом их укрыл снег, а за снегом - забвение и тишина.
Целых 80 лет этот солдат все шел в свою последнюю атаку.
Для него война закончилась.
Но она все еще здесь.
