Третья часть. Российская империя – предыстория
Четвертая часть. Российская империя в эпоху войны 1812 года
Часть шестая. От Немана до Москвы: начало гражданской войны в России
Часть седьмая. Наполеон в Москве: продолжение гражданской войны в России
Видеоформат
(Внимание - С 1 апреля 2022 года автор книги признан иностранным агентом и внесён в реестр иностранных СМИ, выполняющих функции иностранного агента)
Российская империя в эпоху войны 1812 года
Следующую главу можно охарактеризовать фразой «Обо всём, да ни о чём». С одной стороны, Евгений Николаевич Понасенков попытался втиснуть в небольшую (по сравнению с общим трудом) главу множество аспектов жизни Российской истории, а с другой, множество важных моментов не было затронуто. Это оставляет впечатление неполноты и однобокости, однако, если взять труд в целом, подобная однобокость присуща всей работе, поэтому допустим ее и в данной главе. Что же касается тех аспектов, что были включены в главу, стоит отметить их крайнюю противоречивость. Что, впрочем, неудивительно. Вся глава, посвященная Российской империи войны 1812 года, представлена следующими разделами: «Александр I», «Наследие Екатерины II», «Французское влияние и создание русского литературного языка», «Образ Наполеона в России: эпизоды», «Дворянство и нравы высшей аристократии», «Русская армия», «Крестьянство», «Украина, Литва, степь», «Коллаборационисты 1812 года» и «Религии России эпохи 1812 года». Скажу сразу, что достаточно плохо представлены вопросы, посвященные экономике страны, коренному населению в Сибири, на севере и Дальнем Востоке, но в целом, согласитесь, остальные аспекты жизни России были представлены основательно. Беда лишь в том, что массовость теряет в качестве. «Галопом по Европам» получилось бегло пробежать по затрагиваемым вопросам и лишь поверхностно коснуться большинства из них.
Начну с того, что это первая глава, где я вынужден буду в достаточной мере похвалить труд Евгения Николаевича. Я абсолютно разделяю его мнение по вопросу наличия крепостного права в России. И это будет единственный пункт, где я не напишу слова против тех идей, что он описал. Крепостничество, по моему измышлению, пусть и исторически обусловленный, но позорнейший факт отечественной истории. Кто-то может поправить, что автор затрагивает лишь негативные аспекты наличия крепостного права, не рассматривая случаи тех помещиков, что воспользовались «Указом о вольных хлебопашцах» и обеспечили крепостных свободой. У кого-то язык даже повернется сказать про пресловутое «помещик защищал, кормил и оберегал русского мужика». Но, боюсь, что эти скептики допускают ту же ошибку, что допускает Евгений Понасенков в вопросах коллаборационизма — выдают частное за общее, уделяя значение куда меньшему проценту людей по сравнению с большинством, которое дает совсем иную картину. В общем, с цитатой из глав я полностью соглашусь.
«И такой помещик был не ужасной случайностью: таких, как он, было много»
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 165)
Это был бы очень правильный раздел главы, если бы не очередные легко опровергаемые тезисы автора про отсутствие массового патриотизма у русского крестьянина. Впрочем, есть у автора и другие мысли, с которыми можно согласиться с некоторой долей допущения. Это вопросы, касающиеся превалирования французской культуры над русской в высших кругах общества, некоторая доля распущенности в нравах дворянства при декларируемых православных постулатах.
«В Екатерининское время покупка французских книг была неотъемлемой чертой быта русских аристократов.»
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 145)
Подобная феноменальная чехарда в любовных связях была сутью и нормой жизни аристократии России той поры.
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 155)
«Поэтому, когда неумный Александр готовился к новой агрессии против Наполеона, было принято решение провести реформы именно по французскому образцу.»
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 160)
Правда, описывая эти моменты, автор вновь бросается в крайности, а где-то не просто выдает желаемое за действительное, но и вовсе ошибается или сознательно врет. Такова цена протиснуть свое мнение поверх исторических фактов.
Сегодняшнему читателю было бы весьма затруднительно понимать слог авторов восемнадцатого века, да и участников событий 1812 года.
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 142)
Вместо пространных рассуждений просто приведу в пример два случая из начала 18 века и участника Отечественной войны 1812 года.
Первым будет письмо, написанное со слов Александра Даниловича Меншикова, по мнению историка Николая Павленко, необученного грамоте и умеющего писать только свою фамилию.
Меншиков позволял себе кокетничать. На одно из писем Петра он отвечал в марте 1705 года: «Не прогневись, мой государь, что мало и не часто к милости твоей пишу. Истинно рад бы писать часто, да опасен того, чтоб милости вашей частыми бездельными письмами не надокучать. И впредь, кроме дела и самой нужды, ни о чем писать к милости вашей не буду, только что разве о здоровье вашу милость безвестна не оставлю».
Павленко Н.И. «Меншиков»
Второе письмо участника Бородинского сражения М.И. Платова.
«Милостивый государь мой Алексей Петрович. Я бы три раза мог соединиться с первою армией, хотя бы боем. Первый раз еще чрез Вилейку, другой раз чрез Минск, и третий: от Бобруйска мог бы правее чрез Могилев, Шклов, Орту, когда еще неприятель не занимал сих мест».
Письмо Платова к Ермолову от 17 июля 1812 года
(Записки Алексея Петровича Ермолова, 1863)
Я нарочно представил не труды Ломоносова или Екатерины Великой, а письма двух выходцев из низов. И если Платов еще был рожден в семье старообрядцев-поповцев, то происхождение Меншикова, не научившегося писать, вопросов не вызывает. Затруднение к прочтению двух данных текстов или непонимание их слога может вызвать разве уж у совершенно необразованной категории граждан, ну или у Евгения Николаевича Понасенкова.
Но в целом же, если избегать таких явных просчетов в попытке автора сыграть на инаковости своего мнения от общепринятого в научной исторической среде, Евгения Николаевича можно похвалить. Был раздел, в котором я было подумал, что также полностью соглашусь с автором, но он сумел извернуть его в настолько бредовую линию, что я удивился. Речь идет о разделе, посвященном Александру Первому. Сразу оговорюсь, в историческом плане я отношусь с долей негатива к личности Александра Первого. Здесь и участие в убийстве отца, и последующее «предательство» Сперанского в интересах времени и порой безумная ненависть к императору Наполеону Первому, сыгравшая много злых служб отечественной внешней политике. О доказательстве выдвинутых мною тезисов чуть позже, а пока о моем искреннем недоумении выдвинутой гипотезой автора. Вместо указания на прямые недочеты и явные огрехи в поступках Александра Павловича, большее время автор уделяет двум своим гипотезам. Первая состоит в том, что Александр Первый был импотентом, а вторая указывает на него как на латентного гомосексуалиста. Аргументация гипотезам на уровне желтых газет. Александру Первому. Сразу оговорюсь, в историческом плане я отношусь с долей негатива к личности Александра Первого. Здесь и участие в убийстве отца, и последующее «предательство» Сперанского в интересах времени и порой безумная ненависть к императору Наполеону Первому, сыгравшая много злых служб отечественной внешней политике. О доказательстве выдвинутых мною тезисов чуть позже, а пока о моем искреннем недоумении выдвинутой гипотезой автора. Вместо указания на прямые недочеты и явные огрехи в поступках Александра Павловича, большее время автор уделяет двум своим гипотезам. Первая состоит в том, что Александр Первый был импотентом, а вторая указывает на него как на латентного гомосексуалиста. Аргументация гипотезам на уровне желтых газет:
«Есть только одно логичное объяснение отсутствия у Александра I активной половой жизни: по всему вероятию он был импотентом»
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 130)
Никто из моих коллег об этом не писал и, возможно, не задумывался, но множество документальных фактов позволяет мне внести новую и важную версию-концепцию: по всей видимости, русский император был латентным гомосексуалом.
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 130)
Из «множества» приведенных документальных фактов я вынес лишь один вывод: где же хоть один документальный факт, который натолкнул автора на эту «версию-концепцию»? Кроме домысливания и притягивания фактов, автором не представлено ни одного стоящего доказательства в поддержку его «версии-концепции». Однако меня огорчило даже не то, что, в конце концов, чужая душа — потемки, тем более человека, жившего в далеком XIX веке, а то, что, имея настоящие, не выдуманные и не притянутые за уши факты, обличающие Александра как где-то непорядочного правителя, Евгений Понасенков прибегает к копанию в чужом «грязном белье».
Что же можно вменить Александру Павловичу? Понасенков указывает на факт участия в убийстве Павла Первого, в доказательство чего приводит лишь записки Никиты Муравьева, где Александр предлагает ему участие в заговоре, и слова его матери Марии Федоровны.
«Уходите! Уходите! На вас кровь отца»
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 139)
Однако упускает те важные моменты, что, во-первых, убийцы Павла Первого не только не были подвергнуты суду и наказанию, но и были поставлены Александром на высокие государственные посты. А во-вторых, факт, которым Наполеон не раз «задевал» своего коллегу по трону.
4 (16) мая первый консул через Талейрана направил Александру I свой ответ, который так оскорбил царя, как его никогда и ничто более не оскорбляло за всю его жизнь. Собственно, ответ был дан в форме вопроса: «Если бы в то время, когда Англия замышляла убийство Павла I, стало известно, что устроители заговора находятся в 4 км от границы, неужели не постарались бы схватить их?» «Более ясно назвать публично и официально Александра Павловича отцеубийцей было невозможно», — так прокомментировал ответ Наполеона Е. В. Тарле.
Троицкий Н. А. «Александр I и Наполеон» (Стр.27)
Это также подтверждает болезненное неприятие Александром Первым Наполеона, что стало одной из причин несоблюдения условия Тильзитского мира.
По авторитетному мнению вел. кн. Николая Михайловича, «этот намек Наполеона никогда не был ему прощен, несмотря на все лобзания в Тильзите и в Эрфурте». С той минуты, когда Александр прочел в ответ на его ноту протеста этот намек, он стал считать Наполеона своим личным врагом.
Троицкий Н. А. «Александр I и Наполеон» (Стр.27)
Почему Евгений Николаевич не использует столь явных доказательств факта отцеубийства неясно. Отмечу лишь, что он упоминает отказ Наполеона в ордене почетного легиона для Л.Л. Беннигсена со словами
«Было противно, что сын просит награды для убийцы своего отца»
Первая научная история войны 1812 года (Стр. 127)
Вот и получается, что в главе, где можно было пройтись по фактам в доказательство своих «теорий-концепций», раз уж было решено выводить решение под вывод, автор просто сыграл на громкости и возмутительности своих тезисов.