Граф Алексей Игнатьев человек уникальной судьбы, представитель военного сословия Российской Империи, военный дипломат, писатель, царский генерал и генерал-лейтенант Красной армии, автор интереснейшей книги «50 лет в строю».
Алексей Алексеевич Игнатьев родился в Санкт-Петербурге 2 (14) марта 1877 года в семье, принадлежавшей к одному из знатнейших родов Российской империи. Мать, Игнатьева Софья Сергеевна, — урождённая княжна Мещерская, фрейлина императрицы Марии Александровны, церковный и общественный деятель.
Отец Игнатьев Алексей Павлович, уроженец города Твери, был видным государственным деятелем, членом Государственного совета, генерал-губернатором Киевской, Волынской и Подольской губерний. В декабре 1906 года он был убит на выездном заседании Совета в Твери. В его убийстве, как позднее считал, Алексей Игнатьев, была замешана царская охранка.
Младший брат Алексея, Павел Алексеевич Игнатьев, служил военным агентом во Франции, об этом он написал книгу «Моя миссия в Париже». Дядя, граф Николай Павлович Игнатьев, занимал должность министра внутренних дел в 1881-1882 годах, а также был известным дипломатом, к заслугам которого можно отнести подписание Пекинского договора в 1860 году, подготовку и подписание Сан-Стефанского мирного договора, который завершил русско-турецкую войну 1877-1878 годов.
Из воспоминаний Алексея Игнатьева о детских годах: «К этой же эпохе раннего детства, то есть к началу восьмидесятых годов, относится и мое первое знакомство с русской деревней.
Это было родовое имение, унаследованное отцом после смерти деда, — Чертолино, Тверской губернии, Ржевского уезда, Лаптевской волости и, как значилось в крепостных документах, «прихода св. Троицы, что на реке Сишке. Там, с крутого берега Сишки, заросшего вековыми пахучими елями, видна на другом берегу деревня Половинино. Большой желтый квадрат зреющей ржи, изумрудный воронцовский луг и полосатые поля крестьянских яровых; темно-зелёные полоски картошки чередуются с палевыми полосками овса и голубоватыми полосками льна.
На косогоре, как бы в воздухе, красная кирпичная церковь, московская пятиглавка, а на горизонте — синева лесов, тихие пустоши, летом пахнущие сеном, а к осени мокрым листом и грибами. На всю жизнь запечатлелся в моей памяти этот дорогой уголок родины».
В 1891 году, в возрасте 14 лет, отец отдал Алексея в Киевский кадетский корпус, как он выразился «для устранения изнеженности и плаксивости».
В 1894 году после окончания Киевского кадетского корпуса Алексей Игнатьев был переведён в специальные классы Пажеского Его Величества корпуса. Это было в те времена самое привилегированное учебное заведение России. Учебные программы почти не отличались от курсов кадетских корпусов, но больше внимания уделялось иностранным языкам — французскому и немецкому. Воспитанники специальных классов, так же как и юнкера, считались военнослужащими и приносили при поступлении общую для армии военную присягу. Для зачисления в Пажеский корпус был необходим предварительный высочайший приказ, и, как правило, этой чести удостаивались только сыновья или внуки генералов. Но иногда делались исключения и для представителей старинных княжеских родов. В Пажеском корпусе учились и отец, и дядя Алексея Алексеевича — Алексей и Николай Павлович Игнатьевы.
Уже через год в 1895 году, Алексей был представлен императору Николаю II и был назначен одним из личных пажей императрицы Александры Фёдоровны. В 1896 г. Алексей Игнатьев блестяще сдав экзамены, был произведён в офицеры и нёс придворную службу кавалергардом. Кавалергарды украшали своим присутствием парады и императорские смотры, несли службу при дворе, оживляли жизнь общества российской столицы.
В 1900 г. поручик Игнатьев поступает в Николаевскую академию генерального штаба. «Стоило мне ознакомиться с программами, как я убедился, что они мало чем отличаются от курсов, пройденных в Киевском и Пажеском корпусах. Как только полк ушёл в лагерь, я, получив для подготовки полагавшийся трехмесячный отпуск, удалился от столичных соблазнов в тихое Чертолино, на мою дорогую родину. Как заправский студент, забыв про строевую службу, я засел прежде всего за чтение толстейших томов истории Ключевского и Кареева. История и география хуже всего преподавались в кадетском корпусе. Сказывалось также отсутствие в России в ту пору порядочных учебников по географии».
Через два года, в 1902 году Игнатьев оканчивает по 1-му разряду академию генерального штаба. Ещё год штабс-ротмистр гвардии Алексей Игнатьев прикомандирован к Офицерской кавалерийской школе. Затем принимает эскадрон в лейб-гвардии Уланском её Величества полку.
«Самым тяжёлым при отъезде на войну явилось расставание с моим эскадроном. В этот памятный вечер, когда я спросил, кто хочет идти со мной вестовым на войну,— весь эскадрон сделал шаг вперёд, выразив желание не отстать от своего командира.
В последний раз, сидя на подоконнике в полутёмной столовой, пел я со своими уланами старые боевые уланские песни. Они стали для меня уже родными, а через полгода, я получил письмо от своего преемника по командованию эскадроном и денежный перевод в сто двадцать три рубля. «Деньги эти,— писал мне Крылов,— представляют стоимость чарок водки за последние два месяца, так как уланы 3-го эскадрона собрались и вынесли решение отказаться от казённых винных порций. Они просят тебя покупать на эти деньги всё, что ты сочтёшь нужным для их собратьев — солдат Маньчжурии которые гораздо несчастнее их».
Я хорошо знал невесёлую казарменную жизнь солдата, знал, что значит для него казённая чарка водки, и потому смог, пройдя через все жизненные перипетии и у себя на родине, и за границей, сохранить от военной службы в армии главнейшее: непоколебимую веру в сердце русского солдата — такого сердца в мире не найдёшь».
Вальс «На сопках Манчьжурии» штабс-капитан Алексей Игнатьев впервые услыхал во время Русско-японской войны. И уже позднее, когда выдающийся певец Иван Козловский захотел воскресить «На сопках Маньчжурии», и начал потихоньку наигрывать на рояле этот вальс, Алексей Игнатьев, присутствующий при этом, необычайно воодушевился: «Слушайте, это же божественная музыка, она меня до слёз трогает…». Начал вспоминать слова, и подсказал певцу один из куплетов. Так началась новая жизнь мелодии. И помог ей обрести «второе дыхание» Алексей Алексеевич Игнатьев.
Алексей Игнатьев попал в штаб Николая Петровича Линевича, командующего маньчжурской армией, где его назначили в разведывательное управление. Так началась военно-дипломатическая служба, определившая его дальнейшую судьбу. Связи с военными агентами давали ему возможность изучить нравы представителей иностранных армий. Под его руководством находились англичане, немцы и американцы, а в обязанности входила проверка переписки. Конец русско-японской войны граф встретил в чине подполковника с орденами Святого Владимира 4 степени и Святого Станислава 2 степени, а позднее произведён в звание генерал-майора.
После русско-японской войны Игнатьев продолжил дипломатическую карьеру.
«Судьба направляла меня в Париж; с маньчжурских полей я прямо переселялся на Елисейские. В Питере стояла февральская оттепель, Нева была ещё закована в посеревший лёд, а в Париже, вдоль Елисейских полей, уже цвели рододендроны».
В январе 1908 года Игнатьев служил военным атташе в Дании, Швеции и Норвегии, а в 1912 году был направлен во Францию. Как указывает сам граф в своих мемуарах, деятельности военного агента его никто не обучал, и работать приходилось «по наитию». В прямые обязанности агента входило держать свой генеральный штаб в курсе о состоянии сил страны пребывания, включая донесения об увиденных маневрах, учениях и посещениях войсковых частей, а также доставлять все новые военные и технические книги. Во Франции граф Игнатьев отвечал за закупку вооружения и патронов для российской армии, и только он мог распоряжаться счётом Российской империи во французском банке. Также он руководил широкой агентурной сетью. Когда началась Первая Мировая война, Россия остро нуждалась в боеприпасах. Игнатьев получил большой заказ на тяжёлые снаряды, но никто из французов не решался его выполнить. Графу пришёл на помощь только Ситроен, с которым он был в хороших отношениях. Россия была заинтересована в сотрудничестве с французской военной разведкой и Алексей Игнатьев поддерживал контакты с французским Генштабом, получал от него разведывательную информацию.
В 1914 году произошли изменения в личной жизни Алексея Игнатьева. 19 февраля в Артистическом клубе Парижа он встретил красавицу известную танцовщицу Наталью Труханову, дочь француженки и цыгана. Танцовщица выступала полуобнажённой, исполняя танец Саломеи на музыку Штрауса. В то время её имя было легендой. Труханова была известнейшей балериной, с успехом выступавшей во Франции, Англии, Бельгии, Германии, Италии, Румынии. Для любителей балета её выступления всегда были праздником. Из воспоминаний Натальи Трухановой: «Придя в Артистический клуб, я увидела "статного великана в вечернем фраке с орденом Почётного легиона в петлице". Глаза наши встретились и больше друг от друга не отрывались». Это был граф Алексей Игнатьев, русский военный атташе в Париже. Он пригласил её на вальс, а после танца вместо ожидаемого комплимента, она услышала критику: "Такая артистка, а до чего Вы скверно танцуете вальс!"
Ради танцовщицы граф развёлся с женой, Еленой Владимировной
Охотниковой, и жил вместе с Трухановой, снимая роскошную квартиру на набережной Бурбонов.
Когда произошла Октябрьская революция 1917 года, на российском счету в «Банк де Франс» находилась сумма в 225 миллионов рублей золотом, переданная графу Игнатьеву для очередной закупки военного снаряжения. Перед дипломатом встал выбор: что же делать с деньгами, которые остались без хозяина. Со всех сторон к нему потянулись представители различных эмигрантских организаций, желающие захватить российские миллионы как «законные представители» Российской империи, а за его действиями следила французская разведка.
Но граф принял другое решение, совершив поступок, который стал полной неожиданностью для многих.
«Я был воспитан в строю и, как старый гвардеец, останусь часовым при вверенном мне многомиллионном денежном ящике «до прихода разводящего»! Светает. Моё решение принято, и оно бесповоротно. Царский режим пал, но Россия жива и будет жить. Я подписываю приказ. Как бы мне ни хотелось, подобно многим, рассматривать вчерашнее событие только как великий праздник, для меня, знающего историю,— это начало длинного пути, полного трудностей и тяжёлых испытаний. Да прольёт революция хоть немного света на мою тёмную родину! Я буду служить ей столь же самоотверженно, как служил и до сих пор. Я обязан всем, решительно всем, русскому народу. Пусть он отныне и будет моим единственным повелителем»!
Русская эмиграция отвергла Алексея Алексеевича Игнатьева, объявив его изменником. Родной брат Павел Игнатьев даже совершил на него покушение, пытаясь застрелить, но пуля задела только шляпу графа. Он сохранил её в память о покушении. Родная мать отреклась от Игнатьева и запретила появляться в её доме, «дабы не позорить семью». От него отвернулись самые верные друзья, в том числе Карл Маннергейм, с которым они вместе учились в Академии генштаба. Осталась только Наталья Труханова, с которой граф обвенчался в 1918 году.
В 1924 году, когда Франция наконец признала Советское государство и в Париже вновь открылась советская дипломатическая миссия, Игнатьев передал всю сумму торгпреду Леониду Красину. В обмен на это он просил советский паспорт и разрешение вернуться в Россию, теперь уже Советскую.
Но сразу приехать в Россию Игнатьеву не разрешили. Доход графа существенно уменьшился, Труханова тоже выступала очень редко. Денег не хватало, и Игнатьев начал выращивать грибы на продажу. До 1937 года он числился в советском торгпредстве, на самом деле занимаясь агентурной работой, теперь уже для советской разведки. В его руках находились десятки разведчиков-нелегалов, специалисты для работы под прикрытием в официальных организациях — серьёзная агентурная сеть. Возможно, именно это обстоятельство послужило гарантией жизни Игнатьева. Вернувшись на родину в трудном 1937 году, он не только избежал сталинских репрессий, но и ему было повторно присвоено звание генерал-майора, теперь Красной армии.
Несмотря на 60-летний возраст Алексей Алексеевич Игнатьев из сотрудников торгпредства был зачислен на действительную военную службу инспектором по иностранным языкам Управления военно-учебных заведений Рабоче-крестьянской Красной Армии, и заведовал кафедрой иностранных языков Военно-медицинской академии, а с октября 1942 года являлся редактором военно-исторической литературы Воениздата. По сравнению с прошлой кипучей деятельностью, для него это была незначительная работа. Однако по неофициальным данным граф продолжал заниматься внешней разведкой, и был на хорошем счету у Сталина. Как говорят, бывших разведчиков не бывает. Царский офицер, «классовый враг» Советской власти не только спокойно работал, но и занимался творческой деятельностью. Накануне Великой Отечественной войны вышла в свет его книга мемуаров «50 лет в строю», также граф увлекался кулинарией и более 20 лет работал над рукописью «Разговор повара с приспешником», которую так и не успел издать. Эта книга рецептов была выпущена лишь в 90-е годы 20 века под названием «Кулинарные секреты кавалергарда генерала графа А.А. Игнатьева, или Беседы повара с приспешником».
Во время Отечественной войны граф оказывал неоценимую помощь советской армии. В 1943 году по личному указанию Сталина Алексею Игнатьеву присвоили звание генерал-лейтенанта. Также существует мнение, что именно по совету Алексея Алексеевича в армию вернули погоны.
17 апреля 1943 года он обратился с личным письмом к народному комиссару обороны, Верховному главнокомандующему И. В. Сталину. «Специфика военного ремесла требует привития к нему вкуса с детских лет, а недостаток дисциплинированности детей в домашней обстановке вызывает необходимость создать специальные военные средние школы для подготовки нравственно воспитанных и физически развитых будущих командиров Красной армии, – говорилось в письме. Для начала в виде опыта предлагается создать как образец только один кадетский корпус в Москве, который должен войти в систему УВУЗ и Наркомата обороны».
Сталин оценил инициативу многоопытного генерала. Более того, в ходе более детального осмысления этого предложения решено было создать не одно военно-учебное заведение, а сразу девять. Спустя всего четыре месяца – 21 августа 1943 года – вышло постановление № 901 «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации», в котором предусматривалось: «Для устройства, обучения и воспитания детей воинов Красной армии, партизан Отечественной войны, а также детей советских и партийных работников, рабочих и колхозников, погибших от рук немецких оккупантов, организовать в Краснодарском, Ставропольском краях, Ростовской, Сталинградской, Ворошиловградской, Воронежской, Харьковской, Курской, Орловской, Смоленской и Калининской областях девять суворовских военных училищ типа старых кадетских корпусов по 500 человек в каждом, всего 4500 человек, со сроком обучения семь лет, с закрытым пансионом для воспитанников».
После Великой Отечественной войны, в 1947 году, Алексей Игнатьев подал рапорт об отставке и вышел на пенсию. Ему было 70 лет, а спустя семь лет 20 ноября 1954 года Игнатьев умер в больнице. Наталья Владимировна узнала об этом, идя, как обычно, в его палату. Ей сказали, что всё произошло без страданий, в полузабытье, а последними словами генерала была команда: «Третий эскадрон, ко мне!» С видениями молодости седой кавалергард ушёл в вечность… Похоронен на Новодевичьем кладбище.
После смерти мужа Наталья Владимировна прожила неполных два года. Всё это время она делила между Новодевичьем кладбищем, где лежал её Алексей, и рукописью, которую она назвала «Книга о любви». Свои воспоминания, которые так и остались в рукописи, она закончила словами: «До свиданья, дорогой мой… До скорого свиданья…». В августе 1956 года она почувствовала себя плохо. Вызвали «неотложку», но больная не соглашалась лечь на носилки. Попудрилась, подкрасила губы, надела шляпку и, стуча каблуками, торопливо стала спускаться вниз по лестнице, будто где-то там, кроме неё, никому не видимый, ждал кавалергард с теми словами любви, которые помнятся всю жизнь…». Похоронили её рядом с мужем Алексеем Игнатьевым на Новодевичьем кладбище.
У Натальи Трухановой была ещё одна рукопись, где она описывала воспоминания о своей, богатой событиями жизни. Её книга называлась "Огни рампы", однако она как «Книга о любви» не была издана. Обе рукописи хранятся в Центральном Государственном архиве литературы и искусства. Что же касается первой жены графа Игнатьева, Елены Владимировны Охотниковой, то она прожила очень долгую жизнь и покинула этот мир – в 1975 году.
Трудно судить об истинных мотивах поступка, сделавшего графа Алексея Алексеевича Игнатьева знаменитым. Однако умалять его значение тоже не стоит, ведь Игнатьев вполне мог оставить деньги себе, позаимствовать хотя бы часть, или отдать в помощь русской эмиграции. Он же предпочёл вернуть всё руководству новой России. Было бы более понятно, если бы граф находился во время революции в России — но он жил во Франции, и аресты большевиков ему не грозили. Кроме того, до возвращения в Советскую Россию Игнатьеву пришлось 20 лет жить среди враждебно настроенного к нему окружения. Графа не коснулись репрессии, что также свидетельствует о важности его персоны, и тут наверняка немалую роль сыграла его деятельность во внешней разведке. Но, какое бы мнение ни сложилось о графе Алексее Игнатьеве — отрицательное или положительное, — его поступок никого не оставит равнодушным, как и его воспоминания в книге «50 лет в строю».
