Итак, с чего же начинается Родина?
Как бы вы лично ответили на этот вопрос? Только давайте без подсказок из слащавой песенки, а так, от себя.
Для меня родина (все верно, с маленькой буквы) начинается с родительской квартиры в неказистой панельной пятиэтажке, с обширного, вмещающего целый мир двора со старыми тополями, покрывавшими все окрестности пухом в начале каждого лета, с побитых ржавчиной гаражей, по крышам которых мы с друзьями бегали, несмотря на строжайшие запреты родителей, с пустыря, где мы жгли костры среди камней и выплавляли самодельных солдатиков из свинцовых пластин, вынутых из старых автомобильных аккумуляторов.
Моя родина - это улица, на которой мне были известны все бордюрные камни, небрежно замазываемые побелкой каждую весну, все кочки и ямы на дороге, все дома, деревья, магазины, все бродячие коты, узнававшие меня в лицо и принимавшие за своего.
С возрастом размеры родины немного расширились и стали включать в себя центр моего родного Екатеринбурга (тогда еще Свердловска), ближайший лес и озеро Глухое, куда мы с пацанами гоняли на великах во время бесконечных летних каникул.
Запах хвойного леса, вкус земляники, божья коровка на ладони.
Я уже очень много лет там не был, да и город сильно изменился за это время. Но когда я думаю о родине, я представляю себе именно эти картины.
И сколько бы ни пыталось государство стараниями тусклых школьных учителей, неискренних писателей, придворных киношников и неотличимых друг от друга сладкоголосых певцов внушить мне, что моя родина Советский Союз, это всегда вызывало во мне внутренний протест.
Я видел Советский Союз на карте, это чуть ли не половина планеты. Как я мог такую гигантскую территорию считать своей и любить? Ну а чего тогда не считать родиной Восточное полушарие, например? Или планету Земля?
Для меня условный Тамбов - все равно что Хельсинки или Багдад, поскольку ни там, ни там я ни разу не бывал и - весьма вероятно - не побываю никогда. Да, с Тамбовом у меня язык один и тот же, но это еще не делает его частью моей эмоциональной территории. Например, израильский Бат-Ям тоже в значительной степени русскоязычный город. Разве это повод пополнить им мою личную картину родины?
К Израилю, впрочем, мы еще вернемся.
Знак равенства между родиной и государством я никогда не ставил по очевидной причине: государства приходят и уходят, меняются режимы, лидеры, партии, курсы, законы, а кривой тополь у дома, где я родился, как стоял, так и стоит. Поэтому когда государство бесцеремонно тянется к чему-то имеющему для меня очень личную ценность, взаимопонимания мы не находим.
Если какие-то незнакомые мне люди начинают настаивать, что Родина (вот тут уже с большой буквы) это существующий политический режим или гигантская территория внутри государственных границ, я с этим никогда не соглашусь. Все эти плакатные колосья в полях, все эти березки, соловьи и прочие как бы исконно российские детали, как выяснилось, встречаются во многих других странах и у России вовсе нет на них монополии. А вот второго такого двора, как мой родной, нет больше нигде на свете, и только это важно.
Позвольте-ка я расскажу вам, что такое Родина с большой буквы.
Прежде всего это никогда не люди. Потому что Родина важнее человека, люди для нее просто население, статистические данные, состоящие не из личностей, а из единиц. Родина - это нечто другое, великое, непогрешимое и священное, ради нее стоит умирать, ибо кто ты есть по сравнению со святыней? Так, песчинка. А песчинки личности не имеют.
Государственная пропаганда любит настаивать, Родина - это мать. И, как по мне, это самое странное заявление.
Мать не будет требовать, чтобы ее дети гибли. Мать умрет сама, лишь бы сохранить жизни своих детей.
Мать никогда не скажет детям, что незаменимых среди них нет. Что, мол, уйдешь ты - родим другого, невелика потеря.
Мать не станет сажать в клетку или убивать своих детей, если считает их непослушными.
Мать не будет бесстрастно наблюдать, как дети голодают, когда могла бы накормить каждого, взяв деньги из своей внушительной заначки "на черный день". Потому что, якобы, имела в виду "черный день" для самой себя, а не для каких-то легко заменяемых потомков.
И наконец наша любовь к матери безоговорочна и безусловна, потому что именно такова и ее любовь к нам. Эту любовь не надо пропагандировать, к ней не нужно принуждать. А вот к любви к Родине принуждать необходимо, поскольку в ее взаимности ни у кого из нас уверенности нет.
Вспомните сами, сколько всего в нашей жизни было связано с принуждением к этой в общем-то противоестественной любви. Только попробуйте написать в школьном диктанте слово "родина" с маленькой буквы. Это будет воспринято как ошибка. Между тем слово "мама" мы пишем без всякого пафоса, хотя означает оно нечто несоизмеримо более драгоценное, чем выдуманная кем-то химера под названием "Родина".
Родина с большой буквы - это по сути божество, вечно требующее, чтобы ему приносили жертвы. Вернее требует, конечно, не она (поскольку, как любой другой бог, Родина - чистая выдумка), но ее верные жрецы постоянно напоминают нам, как важно жертвовать собой ради Нее.
Как сказал один весьма неглупый человек, если государство начинает убивать людей, оно всегда называет себя Родиной. Это сомнительное понятие становилось востребованным только в страшные времена, когда войны, чистки, репрессии.
Любовь к Родине - это всегда противопоставление ненависти к врагам - внешним или внутренним, реальным или вымышленным. Более того, ненависть к врагам многие и принимают за проявление этой самой любви.
"Я тебя, тварь, научу Родину любить!" - орал наш командир роты в армии, когда собирался избить кого-то из солдат. Бить он предпочитал монтировкой - по спине и ребрам - в полной уверенности, что любовь к Родине нужно в человека вколачивать основательно.
Точно так же рассуждает любой домашний насильник, терроризирующий жену и детей. Любое несогласие он признает непослушанием, а непослушание приравнивает к предательству, которое влечет за собой неизбежное наказание. Ужас перед жестокой расправой - вот фундамент крепкой любви, по мнению насильника.
Понятие "патриотизм", как и "родина", имеет два измерения - личное и государственное. По отношению к тому месту, где вы родились - при всей его, этого места, очевидной небезупречности, испытывать теплые чувства совершенно нормально. Там сформировалась наша личность, наше представление о мире, там мы впервые влюблялись, впервые дрались, впервые побеждали и переживали разочарования. Но странно испытывать патриотические чувства к городам, областям или республикам, в которых ты никогда в жизни не бывал. Они для тебя просто очертания на карте или картинки на экране телевизора.
Мощь и величие страны мы определяем по новостям, то есть с чужих слов.
Мы гордимся не столько реальной страной, сколько ее образом, сформированным телевизором - сколько "у нас" собрано центнеров с гектара, какое "мы" создали новейшее оружие, каковы "наши" небывалые достижения в освоении космоса. К реальным НАМ это все вообще-то не имеет никакого отношения, жизнь от всей этой бравурной картинки совершенно не меняется.
Если телевизор ежедневно станет говорить обратное, большинство из нас поверит и этому. Самые оголтелые ура-патриоты, вечно рвущие на себе рубаху в неистовой готовности любить Родину, зачастую не знают о стране ничего, путаются в географии, не имеют представления о существующих народностях, их языках, культуре, и о том, что большая часть их горячо любимой державы вообще никем не заселена - до этой территории попросту никому нет дела.
У такого псевдопатриотизма есть более точное название - великодержавный шовинизм. Он категоричен, агрессивен и подпитывается исключительно мифами, игнорируя факты.
Честно говоря, думаю, что государству в общем-то безразлично, буду ли я так уж любить какой-нибудь Владивосток или тем более Грозный. Государству важнее, чтобы мой патриотизм касался вот этого выдуманного понятия Родины, которое олицетворяет власть определенных людей.
Быть патриотом в этом смысле значит безоговорочно поддерживать решения руководства страны, даже если эти решения откровенно идиотские.
Патриотизм - это лояльность.
Именно безоговорочность лежит в основе понятия "ура-патриот", то есть человек не размышляющий, не сомневающийся и вообще не думающий, а лишь радостно и активно поддерживающий то, что приказано поддерживать.
Соответственно, ваше несогласие с режимом приравнивается к измене Родине.
В последнее время многие повадились цитировать слова актера Бодрова о том, что, якобы, во время войны нельзя говорить плохо о своих, даже если они неправы. Вот именно такая позиция выдается за патриотизм. В связи с этим у меня два вопроса.
Во-первых, цитируемый Бодров это кто? Какой-нибудь мудрец, философ, общественный деятель, нравственный ориентир? Вроде бы нет, это просто молоденький актер, говорящий что-то в меру своего понимания. С какой стати мы все должны соответствовать его сомнительным мальчишеским истинам?
А во-вторых, кто сказал, что люди, управляющие страной, это наши? А если они вредят своей стране и своему народу? Тоже наши? А если начнут убивать? Все равно патриотично их поддерживать?
Но, если Родина - это зло, заслуживает ли она любви и поддержки? Или лучше спрошу по-другому.
Можно ли назвать немцев, не поддерживавших Гитлера в 30-40-е годы, предателями? С точки зрения Третьего рейха, безусловно. Но с точки зрения Германии, страны с богатой культурой и сложной историей, эти немцы - единственные подлинные патриоты. Им неоднократно говорили, что покидать страну и тем более критиковать режим недопустимо, что в трудные времена нужно быть с народом (читай с толпами, восторженно кричащими "хайль!") и с лидером нации (то есть с безумным маньяком, которого они ненавидят). Но многие немцы остались патриотами той подлинной Германии, которая в конце концов пережила Гитлера, прошла долгую реабилитацию и вернула себе доброе имя.
Лев Толстой говорил, что патриотизм - это орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей для правителей, а для управляемых - отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти.
Так всегда случается, когда искренние человеческие чувства формализуются и становятся для правительств средством манипуляции своими гражданами. Когда лидер страны указывает тебе на соседний народ и говорит, что это враги, государственный патриотизм требует немедленно с этим согласиться. Тогда как патриотизм здорового человека вообще не предполагает какого-либо "единого фронта" против кого бы то ни было.
Ты любишь родину не потому, что ее любят все, и не потому, что ее положено любить. Только искренние чувства наполняют тебя решимостью защищать свою настоящую родину от нападения реальных, а не назначенных кем-то врагов.
Патриотизм нужно воспитывать не на ненависти к другим народам, а на любви к своему. К каждому конкретному человеку, каждой отдельной личности.
Как сказал еще один мудрец, хочется, чтобы в России воспитание перестало быть военно-патриотическим и стало просто патриотическим.
Мой канал называется "Глазами космополита", и это самое слово "космополит" действует на всякого рода ура-патриотов, как красная тряпка на быка. Космополитизм человеку с искаженным пониманием патриотизма представляется чем-то предосудительным, означающим, что ты вообще никакой родины не признаешь и ничего на свете не любишь. В этом смысле мне традиционно напоминают о словосочетании "безродный космополит", как бы доказывая этим, что я человек без корней.
В действительности это следствие все той же путаницы в понятиях. Откройте любой словарь и вы увидите, что космополит - это сторонник идеи мирового гражданства, тот, кто считает весь мир своим отечеством, ставит общечеловеческие интересы и ценности выше интересов отдельной нации или отдельного государства. Такая жизненная философия вовсе не мешает мне любить свою родину. Она лишь дает мне возможность, помимо города, где я родился, любить множество других городов и стран. Как говорил писатель Александр Генис, Россия - это родина моего языка. И где бы я ни жил, посредством языка я буду связан со всей русской культурой, историей, со всеми людьми, которые и есть настоящая Россия.
Аргумент, что ты можешь выбирать лишь одну страну, чтобы ее любить, кажется мне каким-то нездоровым. Вы ведь не выбираете, кому из родителей отдать предпочтение. Разве любовь к матери исключает вашу любовь к отцу? Нам могут быть одинаково дороги разные люди, мы можем быть равно привязаны к нескольким местам, где бы они ни находились. Если вы много бывали за границей, разве не случалось вам, попадая в незнакомый город, удивляться, что чувствуете там себя как дома? Мне случалось неоднократно.
Разумеется, к космополиту возникают вопросы о его лояльности. Какую именно страну он согласен защищать в случае чего?
Мой ответ на этот вопрос совсем не рефлекторный, хотя именно такой реакции ожидают многие. Надеюсь, я никогда не доживу до войны России, где я родился, и Израиля, в котором сейчас живу. Но если бы - не дай бог - такое случилось, я бы исходил из того, кто в этой ситуации агрессор, а кто жертва. Агрессора я не поддержу ни при каких обстоятельствах. И, признаться, очень уважаю тот факт, что вооруженные силы Израиля называются армией обороны. Это принципиально важно.
Война - это худшее из того, что может происходить между людьми. Но если оборону можно понять, поскольку отечественная война всегда вынужденная, то агрессию в 21-м веке нельзя оправдать уже ничем.
Что же касается выражения "безродный космополит", я думаю, полезно будет вспомнить, что впервые это словосочетание употребил руководитель сталинского Управления пропаганды и агитации Андрей Жданов в своем выступлении в 1948 году, противопоставив "безродный космополитизм" пролетарскому интернационализму.
И это забавно, потому что интернационалист - это тот же космополит, только под коммунистическим флагом. Оба не придают значения национальности или государственной принадлежности. Отличие только в том, что один мечтает объединить всех людей, другой исключительно коммунистов. Если ты дружишь с иностранцами, которые не ходят под красным знаменем, ты предатель, а твои связи - "низкопоклонство, заискивание и раболепие" перед Западом.
Я не совсем понимаю, почему кто-то считает низкопоклонством тот факт, что Фрэнк Синатра мне нравится, а Иосиф Кобзон нет. Что заискивающего в том, что импрессионизм в живописи вам предпочтительнее, чем тот же соцреализм? Разве мои патриотические чувства как-то страдают из-за увлечения, скажем, Ренуаром? Кто сказал, что все свое по умолчанию лучше, чем все чужое? Ведь мы ежедневно убеждаемся в обратном.
Блистательный Лев Рубинштейн как-то написал: "Навозную кучу посреди родного огорода предписано любить на разрыв аорты, в то время как цветущая клумба с георгинами во дворе соседа ничего кроме гадливого омерзения вызывать не должна". То есть патриот государственного разлива это такой человек с расстройством зрения (или сознания), принимающий белое за черное и наоборот.
Термин "безродные космополиты" с легкой руки Жданова был подхвачен советской пропагандой и вскоре сфокусировался почти исключительно на евреях, которые мечтали уехать из СССР в только что созданный Израиль. Государственная политика Советского Союза принимала все более антисемитский и антисионистский оттенок. Возникали и множились всевозможные теории заговора, обвиняющие евреев в злонамеренном вредительстве.
И вновь, как сто лет назад при Николае I, евреев начали ущемлять в правах, закрывая для них возможность поступать в ВУЗы и занимать ключевые должности - особенно в сферах, которые государство считало стратегическими или идеологическими. Снова расцвела юдофобская риторика в прессе. В результате даже те евреи, которые не собирались уезжать в Израиль, начинали об этом задумываться как о единственной возможности избавиться от преследований.
Приведу всего один пример, чтобы пояснить, что такое борьба с "безродными космополитами" в Советском Союзе.
14 февраля 1952 года в Москве суд приговорил к смертной казни трех мальчишек (Евгений Гуревич, Борис Слуцкий, Владилен Фурман), а еще несколько их друзей к тюремным срокам в 25 и 10 лет за то, что они организовали литературный кружок, где читали Ленина и обсуждали, кто и почему извратил идеи вождя революции.
Эти дети (почти всем было по 15-17 лет) не готовили государственный переворот, не проводили террористические акты, не изучали ничего антисоветского, они даже не планировали уезжать в Израиль, хотя большинство этих ребят были евреями. Они просто пытались разобраться, что пошло не так в стране, которая, казалось, была основана на очень гуманных идеях.
Это было квалифицировано как предательство Родины, а еврейство участников, по мнению следствия, явно указывало, что дети подверглись тлетворному влиянию Тель-Авива, что заставило их усомниться в курсе партии и правительства, а следовательно совершить государственную измену.
Весь этот позорный процесс известен под названием "Дело о Союзе борьбы за дело революции" (возможно, я как-нибудь расскажу о нем подробнее).
Даже если бы слово "космополит" относилось исключительно к этим ребятам и им подобным, оно уже свидетельствовало бы о прекрасных человеческих качествах - уме, смелости, самостоятельности в принятии решений, готовности прилагать усилия, чтобы сделать жизнь лучше - жизнь своей страны или собственную жизнь - это уж как получится.
Однако, как я уже говорил, вся эта антисемитская кампания лишь дискредитировала космополитизм как философию, предполагающую, что человеческая личность не определяется национальными, расовыми, религиозными, половыми или географическими параметрами. Дрянной человек останется таковым, где бы он ни жил, какому бы богу ни молился и какого бы цвета кожу ни имел. Точно так же ум, доброта, великодушие, порядочность не могут быть русскими, украинскими, еврейскими, грузинскими или какими-то другими, они не имеют национальной и тем более государственной принадлежности.
Тот, кто верит, что все евреи разительно отличаются от всех русских, а все, допустим, темнокожие принципиально отличаются от всех белых (не внешне, а по сути), на самом деле не допускает, что каждый человек отдельная уникальная личность. И, вероятнее всего, судит по себе.
Ведь это легко, быть как все, то есть по сути быть никем. Ничего не решать, ни за что не отвечать, ни о чем не думать. Не высовываться. Принцип "мы все в едином порыве" для таких людей идеален. И точно так же "человек толпы" судит обо всех остальных, считая их лишь винтиками большой и могучей машины, имя которой Родина. И если Родина скажет "надо!", всякий ее верный винтик не раздумывая ответит по-военному "есть!".
"Я Родину свою люблю, а государство ненавижу", писал Евгений Евтушенко. Но, согласитесь, хотелось бы, чтобы между государством и родиной не было противоречий. Ведь есть такие страны, где государство выполняет именно те функции, ради которых оно создано. Не подавление, не репрессии, не агрессивная внешняя политика, а защита, созидание, социальная справедливость.
Каждому из нас хотелось бы любить свою страну, желая для нее только хорошего, но нам так же хотелось бы в этих отношениях взаимности. Ведь зачастую наша любовь оказывается трагически неразделенной и имеет привкус горечи.
Да, на 100% идеальных государств не существует, но некоторые - скажем, скандинавские страны, Канада и в определенном смысле Израиль - очень преуспели в создании таких условий, чтобы люди гордились своим гражданством и дорожили им. Это и есть патриотизм, настоящий, искренний, ни в каких пинках и жертвах не нуждающийся.
Израиль, в котором я живу сегодня, стоит немного особняком. Эта страна была создана как своеобразный заповедник, призванный защитить и восстановить почти уничтоженный в середине 20-го века генофонд еврейского народа. Само создание Израиля - это и есть патриотический порыв, основанный на любви к своему народу и к родине предков. Государство тут тоже порой, мягко говоря, бывает небезупречным, но законы страны, ее концепция или, точнее говоря, миссия вызывает уважение. Для всякого репатрианта, даже такого космополита, как я, невероятно ценен тот факт, что каждого из нас эта страна считает уникальной личностью и каждого индивидуально готова принять, обучить, трудоустроить и защитить от чего угодно.
Я много раз говорил, что по своим убеждениям я не сионист, поскольку не считаю, что все евреи должны жить непременно в Израиле. Но при этом к самой идее сионизма (тоже, кстати, изрядно оклеветанной юдофобами, в том числе во времена советского государственного антисемитизма) я отношусь с большим уважением.
Я посетил полтора десятка разных стран, а в трех из них успел пожить. И совершенно не намерен на этом останавливаться. Но мне важно сознавать, что сколько бы я ни путешествовал, я всегда могу вернуться в Израиль, потому что там теперь мой дом. Именно дом, а не родина, прошу заметить, потому что родина у каждого из нас одна и изменить ее мы не в силах. Мы можем любить ее, помнить о ней, можем скучать, если однажды уехали, а можем и вернуться, когда захотим. И родина примет нас, как приняла бы мать.
Примет ли нас государство в лице какого-то очередного и в любом случае временного режима, не имеет ни малейшего значения.
Важно лишь, примем ли мы его.
*Комментарии приветствуются, но каждый комментатор сам выбирает стиль общения: на вежливые высказывания реагирую с уважением, на хамство и агрессию отвечаю адекватно. Если не можете быть корректными, лучше ничего не пишите.
**Подписывайтесь на мой канал на Sponsr.ru, там еще больше интересного.
