Новость о том, что Касым-Жомарт Токаев дал правительству два месяца для выработки предложений по возврату в страну незаконно выведенных за рубеж финансовых средств и приобретенных там активов, вызвала обильное слюноотделение у некоторых представителей казахстанского общества – в предвкушении от предстоящего «раскулачивания» и открывающихся в связи с «экспроприацией экспроприаторов» перспектив. Но насколько реалистичны все эти планы и существуют ли механизмы, которые позволят исполнить задуманное? А главное – как подобная акция скажется на имидже нашей страны?
Обо всем этом – наша сегодняшняя беседа с аналитиком компании Esperio Нурбеком Искаковым.
– Не кажется ли Вам, что все заявления о возврате незаконно выведенных из страны средств – это чистой воды популизм?
– В принципе, когда речь идет о благих начинаниях, то всегда хочется их поддержать. Однако в случае, когда подобные начинания кажутся нереалистичными, а именно таковыми выглядят планы руководства Казахстана по быстрому возвращению незаконно выведенных за рубеж активов, невольно возникают сомнения в подлинности декларируемых целей.
Во-первых, пока нет никаких уточнений, о каких именно средствах идет речь – выведенных за весь период независимости Казахстана или за последние несколько лет с ориентиром на 2017 год, когда закончилась последняя программа легализации вывезенного капитала. А может, имеется в виду январский исход 2022 года, когда сотни бизнес-джетов устремились из Казахстана, увозя прочь очередные активы и их владельцев?
Во-вторых, хотелось бы понять, с какой степенью жесткости готово действовать руководство Казахстана, чтобы вернуть украденное. Не станет ли эта акция по репатриации активов очередной «проходной историей», когда в страну в лучшем случае возвращались не более 10% утекших средств без особого ужесточения ограничений по трансграничному перемещению капитала? Если же все-таки речь идет о новой вехе в истории Казахстана, то одновременно с возвратом капитала, должна быть развернута масштабная и очень жесткая борьба с коррупцией.
Так что вопросов много, а вот ответов на них, которые позволили бы делать какие-то однозначные выводы, категорически не хватает. Если основываться на международном опыте возврата незаконно выведенных активов, то руководству Казахстана за короткий промежуток времени (где-то от трех до четырех лет) вряд ли удастся добиться на этом поприще заметных результатов. И даже в случае успеха не стоит ждать увеличения на десятки процентных пунктов доли возвращенных средств от общего незаконного вывода, скорее всего, придется довольствоваться лишь превышением среднего значения в 10% на 5–7 пунктов, то есть не 10% репатриации незаконно выведенных активов, а 15–17%.
С учетом тех усилий, которые необходимо будет затратить для достижения даже этого скромного результата (особенно зная, что львиная часть – более 54% – утекающих из Казахстана средств уходит в «серые» офшорные зоны – Каймановы и Сейшельские острова, откуда возврата фактически нет), возникают большие сомнения в экономической целесообразности задуманного.
Однако если рассматривать акцию по возвращению активов в качестве репутационного шага, так сказать, в контексте борьбы с оттоком капитала из Казахстана, ценность такой работы увеличивается кратно. В этом случае под эгидой кампании по борьбе с незаконным выводом капитала можно будет ужесточить контроль за трансграничным перемещением капитала, таким образом ограничив его вывод из страны.
Если эти меры будут достаточно эффективными, то они позволят Казахстану улучшить состояние платежного баланса, решить вопрос с наполняемостью республиканского бюджета, стабилизировать курс тенге и в целом поддержать экономику страны.
Правда, здесь тоже есть определенные издержки. Подобные меры ведут к уменьшению мобильности капитала, его гибкости, а значит – к снижению эффективности экономики. Поэтому ограничения на движение капитала должны рассматриваться в качестве временной меры, после улучшения экономической ситуации их необходимо снять.
– Можно не сомневаться, что правительство в обозначенный срок презентует свои варианты решения поставленной задачи. А существуют ли готовые рабочие инструменты для этого?
– На самом деле все механизмы уже давно есть. Казахстан является участником Конвенции ООН против коррупции, в рамках которой существуют действенные механизмы по возвращению активов. Плюс в 2014 году Казахстан присоединился к Страсбургской конвенции 1988 года для обмена налоговой информацией. Так что механизмов репатриации активов хватает, к ним просто нужно подключаться, а затем системно и настойчиво работать над реализацией поставленной задачи.
Вопрос в том, готов ли к этому Казахстан, особенно учитывая высокий уровень коррупции в стране? Напомню, что в мировом рейтинге по восприятию коррупции наша республика находится примерно на 100-м месте из 180 участников. Это лучше, чем в России, которая находится примерно на 140-м месте, но гораздо хуже, чем в странах, к уровню жизни которых мы стремимся, – в тех же Дании, Сингапуре, Швейцарии и других.
Хочется верить, что Казахстан готов и уже в ближайшие годы мы увидим проведение жесткой антикоррупционной политики, которая весьма положительно скажется на имидже нашей республики. Однако так произойдет только в том случае, если предпринятые меры будут реальными, а не показными и в этом направлении начнется настоящая работа. Это станет «глотком свежего воздуха» для казахстанской судебной системы, облегчит жизнь отечественному бизнесу и повысит инвестиционную привлекательность Казахстана в целом.
