Автобус остановился, как и двадцать лет назад, всё там же, между почтой и магазином. Но внешний вид этих до боли знакомых зданий очень изменился: магазин красовался современной пластиковой отделкой, а здание почты скособочилось и как бы вросло в землю. И если большие окна магазина, разукрашенные рекламой, зазывали покупателя красочными полками с разнообразными продуктами, то почта явно не отличалась гостеприимностью.
Выйдя из автобуса Роман вдохнул полной грудью:
– Это сколько же лет я здесь не был, – он прикинул по стажу в трудовой книжке на Севере, – я уехал восемнадцать лет назад, да плюс год в районе работал, значит девятнадцать лет пролетело, а я за это время ни разу не поинтересовался жива ли мать, как живет моя сестра Маша, да и вообще стоит ли здесь ещё родительский дом.
Он выбросил всех из своей жизни, у него не было ни терзаний совести, не чувства вины. Он все эти годы жил обидой. Обидой на всех, за то, что жизнь его не удалась, за то, что он вместо безграничной, возвышенной любви получил горькое разочарование.
С этого момента он стал жить только для себя, не вникая ни в чьи проблемы, а свои проблемы всегда решал сам. Вот только сейчас он не мог это сделать, скоропостижная смерть его гражданской жены выбила его из привычной колеи. Они прожили вместе 15 лет, но он так на ней и не женился.
Уже после ее смерти он понял, что все же любил ее, как-то по своему, без лишних эмоций и красивых слов, а она, вероятно, считала, что так и должно быть. У нее не было близких родственников и детей она не могла иметь. Его это устраивало. Он полгода после ее кончины страдал от одиночества, сам не понимая этого. Но потом объявились дальние родственники покойной, и ему пришлось покинуть квартиру. Оставаться дальше на Севере одному и вовсе не хотелось, да и негде было. И он решил вернуться в родные места. Они с женой копили себе на квартиру на юге, собираясь через год-два уехать с Севера, ведь стаж у обоих уже позволял это сделать.
Но не получилось, деньги они держали в долларах дома, надежно спрятав их, и, покидая квартиру, он забрал их. А сейчас часть положил на карточку, а вторую часть держал при себе, рассчитывая в ближайшее время купить квартиру в родном районном центре. И, если не найдет там себе работу, имея квартиру, он мог бы, как многие его коллеги, работать вахтовым методом. Хотя он всё-таки надеялся, что найдет.
– При всех моих недостатках, славы Дон Жуана и неуживчивости, я всегда работал на совесть, не пил, и даже не курил, – думал Роман, успокаивая свои сомнения.
Приехав в город, он снял себе квартиру и пытался найти работу, но, увы, работа здесь была на вес золота.
– Кому ты нужен, дед, здесь даже молодым работы нет, – говорил ему молодой сосед в подъезде, где Роман снимал квартиру.
Они две недели ходили с ним вместе по городу в поисках работы, в центре занятости они стали на учёт, но в конце-концов сосед уехал на вахту куда-то. Попав в безвыходную ситуацию, Роман понял, что, как бы он не сопротивлялся, придется ехать в родное село к матери, ведь в одночасье квартиру не купишь, нужно время. Он было попытался, как в молодости, найти себе женщину, чтобы пережить время до покупки квартиры. Но сейчас постаревший бывший красавчик Роман потерял свой лоск, и даже его красноречие ему уже не помогало, ни одна женщина за месяц его проживания в городе и намека не подала на то, что хотела бы принять его ухаживания.
– Да, пятьдесят два года это тебе не семнадцать, – вздыхал Роман после каждой попытки очаровать замученных работой и детьми одиноких провинциалок.
Он вспоминал недавнее время и то, как хорошо и спокойно они жили с женой, вспоминал Роман и молодые годы, когда, обиженный любимой, которая вышла замуж даже не сказав ему прости, он пустился в разгул здесь же, в этом городе, решив отомстить и ей и всем остальным особам женского пола. Где-то здесь у него есть и сын, хотя познакомившись с очередной женщиной, он сразу предупреждал своих многочисленных женщин, что он никогда на них не женится. А уж что они там придумывали себе в своей голове его не касалось, он считал, что чист перед ними, и спокойно уходил от одной к другой. И совесть его не мучила.
О сыне он узнал от двоюродной сестры Люды, которая работала в роддоме. Она с неудовольствием и осуждением сообщила ему о его рождении, ведь городок был маленький и о всех его похождениях она знала, она же сообщила, что сына назвали Павлом. В ответ на информацию он сказал ей:
– Не лезь не в свое дело.
А месяца через три после этого он уехал, как ему тогда казалось навсегда, рассорившись с матерью и с родной сестрой после похорон отца.
Но судьба распорядилась иначе. И вот теперь он снова здесь. К Людмиле в гости он всё же заглянул. Увидев двоюродного брата, которого все в семье называли “непутевым”, она очень удивилась, но всё равно обрадовалась. Жила она в том же домике, что и раньше, правда теперь он приобрёл более современный вид. Оказывается она по большой любви вышла замуж за вдовца с маленькой дочкой, а потом родила ему ещё и сына.
– Я счастливая, – говорила она ему, весело кружась на кухне и накрывая на стол, – дети у меня замечательные, а муж просто золото, видишь какой у нас теперь дом, еще две комнаты добавили для Егора. А вот покажут ли тебе свой дом Леночка с Павлом не знаю, – загадочно произнесла она. А через полчаса пришел сначала Егор, который вполне лояльно отнесся к дядьке, а потом появилась и дочь с зятем.
Взглянув на них он обмер, на него смотрел он сам.
– Это что же, стало быть мой сын, – растерянно думал Роман.
– Твой, твой, – будто читая его мысли сказала Людмила.
Услышав эти слова, парень понял, кто перед ним. И, взяв жену за руку сказал:
– Лен, пойдем домой, – и, ещё раз как-то брезгливо взглянув на Романа, быстро вышел.
Ушла и незнакомая ему Лена. Дождался он и Сергея, мужа Люды, было видно, что для него не секрет, что именно Роман является отцом его зятя. Он был сдержан, но Роман чувствовал его неприязнь к себе. Но Сергей с Людой согласились взять на хранение два его чемодана, единственное его имущество, которое он привёз с Севера, Сергей даже свозил его на вокзал за багажом.
После этого он и поехал в родное село. Дроздовка за эти годы мало изменилась, только постарела. Домики заметно “сдали”, да и возраст у них был уже давно пенсионный. Но было видно, что на обновление у пенсионеров денег не хватает. Он шёл по главной улице села и видел, что далеко не все дома содержались должным образом.
– Да, видно в селе работы нет, одни старики и старушки остались.
Он видел, как во дворах работали на грядках пенсионеры.
Но некоторые дома имели всё же вполне современный вид, он свернул направо, вот она родная Лесная улица, сердце забилось сильнее, Роман волновался , ведь он последний раз был здесь на похоронах отца, а потом был жуткий скандал, ему до сих пор стыдно, что тогда, поссорившись с родными, он хлопнул дверью и ушёл, ушёл на двадцать один год, он невольно замедлил замедлил шаг:
– Пустят ли меня, блудного сына, на порог? – тревожно думал Роман.
Вот дом его лучшего друга Семёна, да видно в нём никто не живёт. Он удивленно смотрел по сторонам. Дальше дом Мартыновых, а здесь жизнь кипит. Во дворе бегали малые дети, а молодой мужчина что-то мастерил у сарая.
А вот там напротив дом Тони.
– Интересно, живет ли она там или уехала из села. Тоня, Тонечка, первая и единственная любовь, ведь это из-за тебя, Тоня, я, дурак, стал мстить всем женщинам, да так и остался практически холостяком, ведь какая это семья, когда ребенка нет. И единственный мой сын носит чужую фамилию.
Ноги сами несли его по направлению к дому.
– Ну вот и родной дом, да, видно справно живет Маша, хоть она и младшая, вот какой дом отгрохали, а на грядках ни одного сорняка, видно мать ещё в силе, если не сама, так других заставляет полоть.
Он вспомнил, как они наперегонки с Машей, пололи грядки, они занимались этим дружно, весело и легко. Мать умела найти такие слова, что работа для них была всегда в удовольствие.
Во дворе у собачьей будке лежала большая собака, а возле неё сидел малец лет трех, видно было, что эти двое жили дружно.
– Неужели Маша уже бабка? – он подошёл к калитке и толкнул ее.
Собака не шевельнулась, только повернула голову в его сторону, зато к нему побежал малыш, за ним поднялась и собака.
– Странно, почему она не лает? – Роман хотел её погладить, но она грозно зарычала.
– А, понял, ты меня впустить-то впустила, а вот выпускать не будешь, да?
Как бы в подтверждение его слов собака побежала к калитке и села там.
– Дядя, ты кто?
– Привет дружок, я дядя Роман, а тебя как зовут?
– Лёша, а почему я тебя не знаю?
– Я слишком долго сюда не приезжал.
Они подошли к крыльцу.
– А дома никого нет, бабушка там, в саду.
И он повел его за дом. Там, где раньше они сажали картошку, был сад. Алёша подбежал к сидящей в тени деревьев бабушке:
– Бабуля, бабуля, а у нас гость.
Мать резала яблоки, она подняла голову, но издалека не узнала его, да и где ей было узнать после стольких лет разлуки. Он медленно шел к ней чувство вины разрасталось внутри до неимоверных размеров, Роман подошел и встал на колени:
– Прости меня мама, прости. Я очень виноват перед всеми вами, но всё же я вернулся сюда, ведь только недавно я понял, что семья – это главное в жизни, а я, дурак, думал, что обойдусь, но нет, не получилось, оказалось, что оставшись один на один с собой, я не смог перенести одиночество, а с созданием своей семьи я уже опоздал.
Роман не мог смотреть ей в глаза, ему было стыдно, и не видел, как катились слёзы у неё по щекам. А она гладила его по уже поседевшей голове и тихонько шептала:
– Дождалась, сынок, я дождалась тебя. Сколько за эти годы я слез выплакала, всё винила себя в нашей с тобой размолвке.
– Это я во всём виноват. Прости меня! – сын всё же решился посмотреть ей в глаза.
– Нет, сынок, в любой ссоре виноваты оба, – тихо произнесла мать, –просто я не смогла разглядеть боль в твоей душе и посчитала, что ты убегаешь от меня, а ты пытался уйти от своей боли, но ты вернулся, ты опять вернулся к ней, она ведь тут, Антонина твоя, одна-одинешенька. Никого у неё не осталось.