В этом году знак «Пламя науки» в номинации «Молодой ученый года» получили два работника Алтайского госуниверситета: младший научный сотрудник ЮСБС Александр Фомичев и младший научный сотрудник Российско-американского противоракового центра Евгения Колосова. Перед награждением журналист университетской газеты «За науку!» Аркадий Шабалин расспросил Евгению Колосову, за что она получила научный Оскар (про Александра Фомичева читайте в следующем выпуске газеты).
Напомним, Евгения занимается аффинной селекцией: подбором наиболее эффективных пар «антиген – антитело». Аффинность – это термодинамическая характеристика, количественно описывающая силу взаимодействия антигена и антитела. В случае же искусственных иммунных систем под аффинностью понимают характеристику, оценивающую степень близости (схожести) генетических наборов антигена и антитела.
– То, чем мы занимаемся в РАПРЦ, помогает диагностировать рак на ранней стадии – такая диагностика снижает показатель смертности. Онкологические заболевания, как и любые другие, – следствие эволюционизма. Да, в природе все непрерывно меняется, в том числе болезни, – подчеркивает Евгения Колосова.
Каждый день Евгения устраивает молекулярный отбор в пробирке, чтобы ответить на вопрос: «Как образуются антитела к иммуногенам и как взаимодействуют с ними?» С этой целью она смешивает антитела и фаговую библиотеку – так отбираются фаги: вирусы, заражающие бактериальные клетки. Антитела специфически связываются с фагами, которые затем смывают с антител, размножают и используют в последующих раундах селекции. Индивидуальные клоны анализируют на связывание, ДНК секвенируют и определяют аминокислотные последовательности специфичных пептидов.
– Чужеродный известный пептид кодируют рядом с фаговым белком, чаще всего с тем, что образует белковую оболочку вируса (капсидом). И когда вирусная частица соберется, в оболочке вируса будет торчать и чужой пептид. Так мы получаем целый набор вирусных частиц (фаговую библиотеку), на поверхности которых будет сидеть множество различных пептидов. Но как мы поймаем вирусные частицы, в которые попала ДНК именно с нашим известным белком? С помощью антител. За них мы вытащим из фагового супа те частицы, которые специфично взаимодействуют. А затем прочитаем геном фага с той вставкой, которую мы сами в него вставили. Так и узнаем нужный ген, – рассказывает Евгения.
Прелесть бактериофагов в том, что они, отмечает молодой ученый года, способны нести на себе чужеродные аминокислотные последовательности. Причем не только коротенькие пептиды, но и большие антитела. За счет этого они могут точечно уничтожать болезнетворные бактерии.
– Фаги используют в гастроэнтерологии, урогинекологии, пульмонологии, в лечении инфекционных заболеваний ЖКТ, в отоларингологии, хирургии. Чтобы заниматься генной инженерией такого уровня, нужны и особые условия организации лаборатории, и много расходных материалов.
Аффинная селекция может решить и другую глобальную проблему: антибиотикорезистентность – устойчивость к противомикробным препаратам. А вообще все беды, полагает Евгения, из-за человека.
– Зачем мы, скажем, полезли в болото? Сидят там лягушки, все в порядке. Так нет, человеку же интересно! Вот и открываем ящик Пандоры, сокращаем дистанцию между природой и человеком. Поэтому удивляться закономерному ответуприроды – вспышкам инфекции и другому – не стоит.
В настоящее время Евгения и ее коллеги заняты диагностическим блоком: во-первых, он самый большой. А во-вторых – это то, что реально можно изучить и проверить, наладить эффективную диагностику онкологических заболеваний. Кроме того, ученый курирует получивший экспертную оценку проект «Анализ динамики сигнатур иммунного ответа у людей после перенесенного COVID-19».
– Весь 2021 год мы создавали рекомбинантные поверхности белков, анализировали сыворотки крови переболевших COVID-19. Мы нашли иммунный ответ на разные поверхностные белки SARS-Cov-2. На основании полученных результатов могу однозначно сказать: вакцинироваться надо. Это мера действительно спасает жизни, люди, поставившие прививку, защищены лучше других. Как ученого меня раздражают стереотипы в духе «чтобы быть уверенным в вакцине, надо потратить десять лет на ее изучение». Я всегда спрашиваю: откуда взялась эта цифра, почему именно десять лет? Наука сегодня развивается как никогда быстро, и тот факт, что за год-два можно сделать абсолютно новую вакцину, это подтверждает, – говорит Евгения Колосова.
Газета «За Науку!»:
Сайт Алтайского государственного университета
#алтгу #агу #россия #алтайский край #барнаул #события #новости #covid-19 #коронавирус #здоровье
