Мартин Селигман известен как первооткрыватель выученной беспомощности, а также как основоположник позитивной психологии. Не оккультной практики с визуализациями, аффирмациями и т.д. а научного подхода, утверждающего, что помимо коррекции отклонений, психологам следует повышать качество жизни людей. В этой статье я рассмотрю его мысли об индивидуализме и размывании смысла жизни, а также упражнения, призванные сократить вложения в себя и увеличить - в общее дело. Важно: это обзорная статья, если вам кажется, что ваша жизнь лишена смысла или вы подозреваете у себя депрессию - обратитесь к специалисту.
В книге "Как научиться оптимизму" Селигман высказывает мысль, что монополярная депрессия (в отличие от биполярного расстройства) представляет собой не что иное, как определённый способ интерпретировать действительность. В жизни случается много неприятностей, но некоторые люди справляются с невзгодами и оптимистично смотрят на вещи, а некоторые - нет.
Селигман исходит из позиции, что наши чувства являются производными он наших мыслей (когниций), которыми мы объясняем происходящее. Соответственно, депрессия является следствием определённой трактовки событий, или, как дополнят его идеи в дальнейшем, следствием когнитивных искажений в этой трактовке.
Селигман приходит к мысли, что в значительной мере причинами эпидемии депрессии, захватившей в двадцатом столетии западные страны, стал:
1. Крайний индивидуализм и, как следствие, завышенные требования и ожидания от жизни. Если в 50-ых от работы искали главным образом возможности прокормить семью, то сейчас непременно важен коллектив, личностный рост, креативность и т.д.
2. Ослабление общности (социальных связей), что приводит к размыванию смысла жизни.
Он пишет:
Одним из необходимых условий смысла является принадлежность к чему-то большему, чем вы. Чем обширнее сущность, к которой вы можете себя причислить, тем больше смысла вы можете обрести.
В качестве таких сущностей американский психолог приводит три примера: семья, государство и церковь. И при этом он замечает, что за последние сто лет все три института подверглись суровым испытаниям и постепенно утратили значимость. Тревожной реакцией на бессмысленность жизни становится развитие религиозного фундаментализма и распространение радикальных политических течений.
Мартин Селигман приводит несколько рекомендаций, как здесь и сейчас можно укреплять связь с другими людьми. Он представляет небольшой набор упражнений, своего рода "бег трусцой".
Конкретно Селигман предлагает:
- Отложить 5% от годового заработка, чтобы отдать его нуждающимся. Важно: сделать это нужно не через фонд, а лично найти нуждающихся, и проследить, чтобы деньги пошли на благое дело.
- Отказаться от какого-нибудь вида регулярного удовольствия, например, от посещения ресторана. Вместо этого примите участие в общественно важном деле: например, в раздаче вещей бедным или уборке территории.
- Поговорить с бездомным и дать ему денег, но опять-таки проследить, чтобы он не потратил их на что-нибудь дурное.
- Писать письма поддержки достойным людям (или организациям), когда в обществе происходит какое-то значимое событие. Пишите письма политикам и людям, которые могут как-то повлиять на общественную жизнь.
- Научить детей делиться, откладывать карманные деньги и отдавать их нуждающимся. Тут он предлагает удерживать 25%.
И всё было бы хорошо, если бы не одно но: эти пять пунктов очень слабо согласуются с жизнью в России. Давайте попытаемся примерить их на нашу жизнь.
Знакомьтесь, Лёша
Ему 33, он живёт в провинции, то есть за МКАДом, но не слишком далеко, чтобы токи столицы до него временами долетали. Возможно, у него есть девушка, но он не женат. Семейных отношений он наелся, пока жил с родителями: они хоть и сохранили брак, но всё время проводили каждый перед своим телевизором, чтобы лишний раз глаза друг другу не мозолить. Себе Лёша такой судьбы не хочет, ему нужно безусловное принятие, чтобы жена была другом, и чтобы он никогда не видел её без макияжа. А свою подругу без макияжа он уже видел, и вот, сомневается. Да и пилить она его уже начала - долго же встречаются, чего резину тянуть.
Лёша, конечно, работает. Но не по той специальности, по которой учился. Закончил он местный вуз, перебивался с тройки на четвёрку, пару зачётов проплатил, и плевался с друзьями, что ничему в их вузе не учат. Работать по специальности он не хотел, поступил, куда получилось.
На старших курсах друзья внушили ему, что нужно заниматься программированием. Он купил пару курсов по вёрстке, и к выпуску научился что-то верстать. Думал, лет через пять станет Сеньором и заживёт припеваючи. Год-два занимался фрилансом, а как с родителями жить стало невмоготу, нашёл постоянную работу.
В компании он на хорошем счету. Работы у него много, коллеги его любят. И компания вроде солидная, клепает проекты для заграницы. Коллектив, опять же, хороший, дружный. Ребята уже сто лет вместе работают. И зарабатывают куда больше, чем он, потому что делают новые продукты, а он - затыкает дыры. Ему сливают скучные задачи, потому что знают, всё он хорошо сделает, запушит, закомитит и в редмайне проставит флажки, где нужно.
Менеджер на него не нарадуется: не нужно больше фрилансеров искать, и куча правок от клиентов сразу же идёт к нашему Лёше.
Сначала Лёша был очень доволен. Зарабатывает он больше, чем в среднем по городу. Но товарищи в университете обещали ему золотые горы. А теперь ясно, что сами они на него не свалятся. Нужно образование: алгоритмы, паттерны, фреймворки, библиотеки, языки. А он и так по два часа в день сидит над документацией, штудирует стаковерфлоу или хабр.
Он и рад бы учиться, но это не дешёвое удовольствие. Он прикинул, нужно тысяч двести. В месяц выходит не так чтоб много, но лишних денег нет. То кузина за муж вышла, то зубы нужно вылечить, то права получить, отцу на юбилей подарок прикупить. Деньги расходятся, а он на машину хотел скопить. И для себя нужно что-нибудь ещё оставить, в кино с девушкой сходить, наконец.
А в остальном живёт он, как и все. Носит крестик на тоненькой золотой цепочке - бабушка подарила. Она же его и крестила в детстве, но ничего он о религии не знает. Знает только что на пасху родители ездят на кладбище - это единственное, что они делают вместе.
А ещё он знает, что дед его был коммунист и ходил наблюдателем на выборы, а потом ворчал: такую страну загубили. И сам Лёша, когда в интернет заходит, видит, что все врут - и те, и эти. И даже коммунисты, как дед говорил, не те пошли. Раньше были красные, а сейчас - эх!
И про родину Лёша не думает. Ему хочется. чтобы пришло письмо из Сименса: "Таракой тофариш, приесшай ф Дойчланд рапотать. Тут и платят карашо, и перспектифа есть". Он бы и поехал. И даже в прибалтику поехал бы, если бы позвали. Не потому что хочет эмигрировать, а потому что тут ничего не держит. Берёзки, окушки в речке - это не про него.
Эту картину можно сделать куда более пессимистичной, но смысл, думаю, вы уловили: методы Селигмана требуют адаптации
5% от годовой зарплаты нашему Лёше нужны самому. Он может, конечно, пожертвовать их, но ему некогда искать тех, кто эти деньги тут же не пропьёт. И так же с бездомными. Можно пожертвовать фонду, но это формальное действие, и результат его не виден, положительного подкрепления не будет. В наших краях, наверное, лучше сработает волонтёрская работа: и тут много возможностей, от помощи старикам, до поиска пропавших людей.
Отказать от удовольствия? Да не так уж и много в его жизни удовольствий. Он, может, конечно, перестать покупать себе сладкое, но иногда ему кажется, что единственное удовольствие у него и есть - смотреть видео на ютубе вечером, да чай с печенькой пить. К тому же он помогает родителям, когда они его просят.
Письма поддержки - это тоже не наша традиция. Вообще, общественный диалог у нас слабо развит. Люди друг другу не доверяют. Лёша и незнакомым номерам не отвечает - мало ли кто позвонить может. Цукерберг точно не позвонит.
И детей у него нет - некого учить благотворительности. Есть, конечно, племянники двоюродные, но их родители никого к воспитанию своих чад не допускают. И вообще, они неврастеники, родили двойню и как с цепи сорвались. Смотрит Лёша на них, и думает, что ещё десять лет без детей проживёт.
Методы Селигмана для борьбы с депрессией работают и в нашей стране, в этом смысле они универсальны. Но со смыслом жизни дела у нас обстоят иначе. США стоят на идеях личного успеха, и доведённые до крайности эти идеи выбивают почву из-под ног. У нас индивидуализм не вызрел, мы в большей степени страдаем по утраченной общности, если не сказать общинности. По коллективу, двору или шире друзьям, большой семье. Отсюда и проистекает тоска по СССР, удовольствий было мало, но люди были ближе друг к другу.
Сейчас у нас нет ни одной бесспорной общности. Политическая жизнь больше напоминает религиозные войны. Церковь живёт отдельно от общества своей невидимой жизнью, да и число верующих людей невелико, и большая их часть - пожилые. А с семьёй и традиционными гендерными ролями у нас тоже сложности. Примеров счастливой семейной жизни исчезающе мало. А неудач - много.
Есть ещё пример Японии, где люди прочно ассоциируют себя с компаниями, где они трудятся. Компания решает всё. Для курьера, который разносит документы, в Тойоте, Тойота значит больше, чем его конкретная должность. Но у нас лояльность частному предприятию - скорее исключение. А государственные компании вызывают больше недоверия.
