Павел Гулькин
Данный материал показался мне интересен по нескольким соображениям. Во-первых, новым взглядом (и подробностями) на бессмертную Шерлокиану, во-вторых, общим для викторианской англо-саксонской литературы образом «героя нашего времени», чуть-что, смывающимся с Туманного Альбиона подальше на «Восток» (намеренно в кавычках), чтобы оказаться там в гуще событий, в-третьих, парадоксальным влиянием, которое провинциальный англо-саксонский нарратив joke'азал и продолжает оказывать на мировую литературу и общественное сознание, в-четвертых – подспудной откровенно криминальной подоплекой и мотивацией поступков героев-англо-саксов, вошедших в мировой литературный пантеон. Ну и, разумеется, - не случайным сходством персонажей Конан-Дойля и перепертого мной на родной язык «#Гринмантла». Why? – судите сами.
Автор: Эндрю Глаззард
Перевод: Павел #Гулькин
В новой серии ВВС "Шерлок" рассказывается о воскрешении великого #детектива после его очевидной смерти. Эндрю Глаззард рассказывает о подоплеке возвращения Шерлока Холмса на Бейкер-стрит в 1903 году в рассказе "Пустой дом" Конан Дойля.
Сага Конан Дойля о Шерлоке Холмсе пережила (в некоторых случаях неудачно) бесчисленные переосмысления со времени ее первой публикации в период с 1887 по 1927 год. Нынешняя телевизионная версия ВВС с Бенедиктом Камбербэтчем в главной роли, пожалуй - одна из самых успешных, не в последнюю очередь потому, что ее создатели сумели соединить глубокое знание оригинала с умением остроумно отходить от него: стратегия аллюзий, трансформации и современности шоу придает ему как новизну, так и узнавание. Новая серия начинается с "Пустого катафалка" - название которого игриво отсылает к рассказу Конан Дойля 1903 года "Пустой дом", в котором Холмс возвращается после своей очевидной смерти от рук профессора Мориарти в Швейцарии.
Сага Конан Дойля особенно подходит для такого рода экспериментов: фанаты-критики, называющие себя “шерлокианцами”, смакуют детали серии рассказов доктора Джона Ватсона (известных в литературных кругах как “Канон”), ищут подсказки, противоречия и аномалии; они строят часто альтернативные конспирологические объяснения событий, раскрывают очевидные ошибки Конан Дойля (или Ватсона) и изучают рассказы о великом сыщике с энциклопедической обстоятельностью). Хотя многие часто называют Конан Дойля довольно простецким сочинителем, избегающим сложностей, технических инноваций и вызовов ортодоксальной идеологии в пользу элегантного мифотворчества, трудолюбие этих «шерлокианцев» показывает, что простота его рассказов зачастую обманчива: в такой истории, как "Пустой дом", много важной информации остается недосказанной или передается намеками. Восстановление этого подтекста за счет внимательного прочтения и узнавания того, что на самом деле происходило в то время, может помочь показать Холмса и его создателя в новом свете.
«Пустой дом» объединяет две сюжетные линии: тайну убийства и историю возвращения Холмса в Лондон через три года после его очевидной смерти в Швейцарии в 1891 году. Воссоединившись со своим старым другом и летописцем доктором Ватсоном, Холмс рассказывает историю своего спасения у Рейхенбахского водопада, за которым последовала необычная и экзотическая одиссея:
«Поэтому я два года путешествовал по Тибету и развлекался там тем, что посетил Лхассу, где провел несколько дней с их главным ламой. Возможно, вы читали о замечательных исследованиях норвежца по имени Сигерсон, но я уверен, что вам никогда не приходило в голову, что вы получали новости и о своем друге. Затем я проехал через Персию, заглянул в Мекку и нанес короткий, но запоминающийся визит Халифу (Махди – основателю самостоятельного государства в Судане – прим. пер.) в Хартуме, о результатах которого я сообщил в Министерство иностранных дел». (Не напоминает вам по полетам фантазии приключения Сэнди Арботнота из «Гринмантла»? – прим. перев.)
Эти три предложения содержат множество намеков на имперские исследования и завоевания. Имя «Сигерсон», возможно, является намеком на шведского исследователя Свена Хедина, чьи новаторские исследования Центральной Азии и Тибетского нагорья – его открытия, впервые опубликованные в британском и американском издании в 1903 году – вызвали огромный интерес и восхищение. Но был и другой исследователь Тибета, который действительно попал в заголовки газет и который говорит нам об «империалистической» подоплеке всей этой истории. В 1903 году “экспедиция” Фрэнсиса Янгхасбенда (фамилия такая, "молодой муж" в переводе - прим. пер.) в #Тибет была в самом разгаре. Он появился в этих краях в декабре 1903 года с отрядом в 10 000 человек и достиг Лхасы в августе 1904 года: это было настоящее вторжение, хоть оно так и не называлось - заключительный эпизод той эпопеи, которую Киплинг назвал “Большой игрой”, где #Британия и #Россия вели холодную войну за контроль над азиатскими землями, которые разделяли восточные владения двух этих империй. Присутствие Холмса в Лхасе в 1890-х годах под видом Сигерсона, скорее всего, можно было расценить как предысторию вторжения Янгхасбенда.
Именно соображениями “Большой игры” можно объяснить пребывание Холмса в #Персии - еще одном пространстве интенсивного англо-российского противостояния: растущее экономическое участие России в делах Персии на рубеже веков вызывало тревогу в Уайтхолле и Калькутте и воспринималось как угроза границам Британской Индии. Посещение им Мекки - следующего пункта назначения, потребовало бы, чтобы Холмс принял ислам (чего, естественно, он сделать не мог) и надел на себя одну из своих новых личин, как это сделал британский исследователь и дипломат сэр Ричард Бартон во время своей экспедиции в 1853 году. И талант Холмса к переодеванию, безусловно, потребовался бы для его следующего пункта назначения: как он дал ясно понять – это должен был быть Хартум (или, точнее - соседний город Омдурман), который в 1890-х годах находился под контролем Абд Аллаха - халифа, преемника Мохаммеда Ахмеда – Махди (прим. пер. - предводителя суданского восстания против англичан в 1881 г.).
Халифа и созданное им государство в #Судане - Махдия, занимали в поздневикторианском сознании то же место, что «Талибан» и «аль-Каида» сегодня. Именно Махди и его восставшие племена нанесли одно из самых катастрофических военных поражений Британии в 1880-х годах, что в конечном итоге привело к мученической смерти генерала Чарльза Гордона, чей портрет, как рассказывается в романе "Приключении картонной коробки", висит на Бейкер-стрит, 221-В. В 1897 году Конан Дойль был аккредитован в качестве журналиста «Вестминстерской газеты», чтобы сопровождать экспедицию Герберта Китченера в Судан, целью которой было уничтожить «махдийю», хотя его журнальные публикации не имели большого успеха, поскольку Китченер лично велел ему вернуться домой. Тем не менее, репортажи Конан Дойля для его газеты свидетельствуют о восторженной поддержке им экспедиции Китченера, кульминацией которого стала битва при Омдурмане в 1898 году, в которой 10 000 солдат Халифы в течение нескольких часов были уничтожены британской и египетской армиями, потерявшими в этом сражении всего лишь 47 человек.
Итак, в «Пустом доме» Конан Дойль пишет о периоде до битвы при Омдурмане, но со знанием его исхода. Случайное упоминание Холмса о связи с #Мининдел похоже, только подтверждает то, о чем уже сообщалось: он провел три года после своего спасения в Рейхенбахе, не просто скрываясь от приспешников Мориарти, но и тайно работая на Британскую империю.
Холмс возвращается в #Лондон, чтобы раскрыть убийство достопочтенного Рональда Адэра - "Тайна запертой комнаты", в которой молодого аристократа находят застреленным в его гостиной, запертой изнутри, на Парк-лейн, 427. Окно открыто, но нет никаких признаков того, что кто-то мог войти через него; оружия нет, но на столе рядом с Адером лежит груда золотых и серебряных монет, несколько банкнот и лист бумаги с именами и номерами. Как известно, Адэр проводил большую часть своего времени, играя в карты в различных лондонских клубах, и записанные им имена на бумаге принадлежат другим игрокам в карты. Кроме того, его помолвка с невестой только что была расторгнута, а он и его друг полковник Себастьян Моран недавно выиграли крупную сумму в карты у Годфри Милнера и лорда Балморала.
Осведомленность Холмса позволяет разгадать эту тайну. Он знает, что полковник Моран на самом деле является одним из приспешников профессора Мориарти и “вторым самым опасным человеком в Лондоне”. Он заманивает Морана в ловушку, помещая восковой манекен (периодически перемещаемый миссис Хадсон) в окно своей комнаты на Бейкер-стрит; пока он, Ватсон и инспектор Лестрейд наблюдают, как Моран занимает позицию в пустом доме с прямой наводкой на окно, нацеливает свою пневматическую винтовку немецкого производства, приспособленную для пуль для носорогов, и стреляет в восковой манекен. Лестрейд арестовывает Морана как убийцу Рональда Адера.
Личность убийцы Адера указывает на еще один аспект имперского подтекста всей этой истории. Полковник Моран появился в мире элитного досуга (аристократические азартные игры) и элитной преступности (банда Мориарти), пройдя до этого службу в Индийской армии Ее Величества, где, по словам Холмса, он был “лучшим охотником на крупную дичь, которую когда-либо производила наша Восточная империя”. Он прославился тем, что охотился на тигров в джунглях: Холмс называет его “старым шикари” - слово на урду, обозначающее охотника. Как и Ватсон, он служил в Афганистане (в отличие от Ватсона, с таким усердием, что его даже упоминали в донесениях), и у него в крови была идея «империи»: его отец был бывшим британским министром в Персии. Ватсон поражен происхождением этого отступника, бывшего “почетного солдата”, что побуждает Холмса предположить, что “внезапный разворот” Морана к темной стороне является результатом какого-то унаследованного генетического заболевания.
В этой тайне есть много интригующих подтекстов – беспокойство по поводу технологического превосходства Германии, модные теории вырождения – но нас здесь интересует безупречный послужной список Морана. Эта история отчасти является исследованием того, как и почему изначально порядочные люди империи могут стать «плохими парнями». Некоторые намеки в тексте наводят на мысль, что Конан Дойл имел в виду реальный случай. На вопрос Ватсона о мотиве Морана в деле убийства Адера, Холмс предполагает, что Моран жульничал в картах и что это было обнаружено Адером: “Очень вероятно, что он разговаривал с [Мораном] один на один и угрожал разоблачить его, если он добровольно не откажется от членства в клубе и пообещает больше не играть в карты”. Поэтому, чтобы не давать такое обязательство - выдвигает гипотезу Холмс - Моран убил Адера.
Здесь история, похоже, намекает на один из крупнейших аристократических скандалов предыдущего десятилетия, известный как «скандал с баккарой» или «дело Транби Крофта», который потряс викторианскую публику, когда дело дошло до Верховного суда в 1891 году. Подполковник шотландской гвардии сэр Уильям Гордон-Камминг был обвинен в мошенничестве при игре в «баккара» – разновидности «понтона» или «винг-и-уна» – в компании с банкиром, двумя игроками и двумя группами наблюдателей, делающими ставки на то, чья рука ближе всего к девятке – его хозяевами и некоторыми другими бывшими армейскими офицерами во время аристократической вечеринки в Транби Крофт в Йоркшире в сентябре 1890 года. Гордон-Камминг, баронет и крупный шотландский землевладелец, который с большой отвагой сражался в войне с «зулу», а также отличился в Египетской и Суданской кампаниях (в том числе в сражении при Абу-Клеа в 1884 году в ходе обреченной миссии по спасению генерала Гордона в Хартуме), и который был уважаемым охотником на индийских тигров, подал в суд на своих обвинителей за клевету и проиграл. Примечательной эта история стала потому, что выступивший тогда в качестве свидетеля в «Высоком суде» так называемый «банкир» - был на самом деле Альбертом Эдвардом - принцем Уэльским, после смерти своей матери в 1901 году ставший королем Англии Эдуардом VII и императором Индии.
Эдвард был хорошо известен своими разгульными выходками - не зря Генри Джеймс окрестил его “Эдвардом Непутевым” – но его вызов в качестве свидетеля в суд означал, что наследник престола склонен к неосмотрительным поступкам. В итоге он отделался подпиской о невыезде. Эта история возвращает нас к событиям более ранним – когда наследник, ставший впоследствии королем Генрихом V, был привлечен к ответственности в 1411 году. Таким образом, этот скандал стал одним из самых серьезных для Эдварда, разоблачив его как заядлого игрока в незаконную игру. Для Эдварда все могло обернуться даже хуже: участники процесса и их законные представители договорились не упоминать в суде о таком неудобном факте, как путешествие Эдварда по стране с личным набором жетонов для «баккары».
Представители викторианской прессы, переполнившие суд, смаковали все подробности этого процесса. Поступки Гордона-Камминга, совершенные им двумя вечерами в 1890 году, стали общенациональными новостями, включая вопрос о том, способствовал ли лист бумаги, на котором он записывал ход каждой раздачи, его мошенничеству или, наоборот, являлся доказательством его невиновности. Но ключевые события произошли уже после того, как некоторые другие игроки заметили, что Гордон-Камминг явно (и в нарушение правил игры) повышал или понижал свои ставки в зависимости от карточного расклада. Гордон-Камминг признал это, но мошенничество отрицал: дело было передано самому высокопоставленному присутствующему гостю. Эдвард рассудил, что все это дело следует замять, но для сохранения видимости правосудия суд приговорит, что Гордон-Камминг должен подписать обязательство, в котором поклялся бы никогда больше не играть в карты. Эдвард надеялся, что на этом дело и закончится, но спустя несколько месяцев поползли слухи, и Гордон-Камминг почувствовал, что у него нет другого выбора, кроме как подать в суд. После своего поражения Эдвард и королевские придворные подвергли его остракизму, поэтому он женился на богатой наследнице и удалился в свое мрачное поместье в Гордонстоуне в Шотландии. Общественное мнение, однако, склонялось к тому, что он был невиновен, несправедливо оклеветан, а более поздние расследования выявили, что предъявленные ему обвинения в мошенничестве были местью со стороны других гостей, которые небеспочвенно подозревали его в соблазнении своих жен.
Еще один намек на скандал с Транби Крофтом кроется в имени партнера Морана и Адера по игре в карты - лорда Балморала. Ни одному простолюдину не позволено было присваивать себе титул, происходящий от названия замка, принадлежавшего королевской семье в Абердиншире. В сознании людей немедленно всплывало имя Эдуарда VII, поскольку он был коронован императорским титулом только в августе 1902 года. Конан Дойль не мог об этом не знать, поскольку он был посажен рядом с Эдвардом на обеде несколько недель назад, а в октябре этого же года Эдвард посвятил его в рыцари. Конан Дойлю нравился Эдвард, и он предсказывал, что его правление будет гораздо более успешным, чем предполагали его многочисленные критики.
Подполковник Гордон-Камминг - герой войны и охотник на крупную дичь, который (предположительно) жульничал в карты и был вынужден подписать заявление после его разоблачения, кажется вероятным прототипом полковника Морана, для которого легче убить, чем судиться со своими обвинителями. На тот момент проблема коррупции «честных» людей империи, казалось была решена: они – «плохие парни», которых, в конце концов, разоблачают и наказывают. Другой возможный намек, однако, усложняет дело. Таинственный листок бумаги Рональда Адера напоминает листок Гордона-Камминга, который был в центре столь пристального внимания в суде, приглашает нас задуматься, есть ли что-то от Гордона-Камминга и в Адере. Есть и такое предположение: Адэр, у которого имперское сознание в крови, поскольку его отец был бывшим губернатором австралийской колонии – отнюдь не является невинной жертвой в удобном объяснении Холмса. И, действительно, версия Холмса не только нелепа, но и неадекватна для объяснения многих вызывающих сомнения деталей с места преступления и встречающихся в личной истории Адера. Почему его невеста разорвала их помолвку? Почему Адэр запер дверь гостиной (деталь, на которую обращено наше внимание, но которая осталась незамеченной)? Возможно, самое главное – это то, что Адэр (как и Эдуард VII) - заядлый игрок, “играющий постоянно” и на деньги: он - праздный, богатый, пристрастившийся к азартным играм холостяк – далеко не тот материал, из которого делаются империи. Неспособность Холмса придумать правдоподобный мотив убийства Адера заставляет нас сделать вывод, что его партнерство с Мораном изначально было преступным сговором, который дал осечку!
Оригинал – жмите ссылку.
