Вторгаясь на территорию Советского Союза, гитлеровцы полагали, что их ждет легкая прогулка, почти как в Европе, например, как во Франции. Ведь они рассчитывали закончить войну осенью 1941 года. Но, постепенно к ним пришло понимание, что «молниеносно» победить Красную Армию им не удастся, а под Москвой и вовсе почувствовали, что значит быть битыми...
«...Сообщение верховного главнокомандования гласит, что мы повсюду достигли намеченных зимних рубежей. Эта успокоительная игра для родины, иначе её нельзя назвать, плохо воспринимается нами. Он невероятно умён и искушён, Сталин. И русские ведут наступление с дьявольской силой....»
Из письма солдата Матиаса Гребер невесте Еве в Кельн.
* * *
«...Мы достигли дороги Тула Москва, но не могли удержать линию. Русский со свежими войсками начал зимнее наступление, которое принесло ему немалые успехи...»
Из письма унтер-офицера Рудольфа Майер, п.п. 09882, д-ру Мейзер в Магдебург. 11 января 1942 г.
* * *
«...Этот год был для нас тяжёлым годом: Россия ведь не Франция. Русские теперь прорвались под Москвой. Они хотят подальше отбросить фронт... Что ещё предстоит в этом году, мы пока не знаем. Хорошего теперь мало...»
Из письма ефрейтора Дамбах, п.п. 14715, жене Берте Дамбах в Швегенхейм. 14 января 1942 г.
* * *
«...Сегодня я опять принимал участие в бою. Было очень тяжело, но делать нечего, всем приходится теперь это испытывать, так как русские беспрестанно атакуют по всему фронту. Они не обращают никакого внимания на снег и холод...» Из письма ефрейтора Пауля Штейнберг, п.п, 01854, Маргарите Гофман в Штейн. 17 января 1942 г.
«...С подвозом сейчас очень плохо из-за массы снега и сильного мороза. У нас у всех одно желание: хоть бы скорей окончилась эта уж*сная зима. Русский не оставляет нас ни на минуту в покое...»
Из письма унтер-офицера Фридрика Гергер, п.п. 01854, родителям в Габендорф.
* * *
«...Посылок, которые вы мне, может быть, отправили с родины, я ещё не получил и не знаю, где они находятся. Всё не можем добраться до нашего батальона. Мы были рассеяны русскими и очутились в котле. Бои на Западе были приятней, чем здесь, на Востоке: русский задаёт нам много хлопот. Мы перетерпели такие вещи, о которых я тебе и рассказать не могу. Даже мой вещевой мешок со всем содержимым пропал. Не плачь, что у меня всё украли: главное, я остался жив...» (На конверте пометка: Убит 23. 1. 1942 около ст. Думиничи. Ред.).
Из письма ефрейтора Рихарда Крюгер, сер, и.п, 16053 С, жене Анни Крюгер, в Коттбус. 21 января 1942 г.
* * *
«...Здесь дела жаркие. Во время очень сильных контратак врага убиты: унтер-офицер Швейдер, ефрейторы Ассман и Штандеке. Ранены: унтер- офицеры Маниге и Брилль, ефрейторы Гарцанлек, Харберт и Пон. Бои продолжаются... Что нам здесь предстоит, один чорт знает; будем ли мы сменены или вообще вернёмся ли мы когда-нибудь домой...»
Из письма ефрейтора Руди Климке, п.п. 10859, обер-ефрейтору Гельмуту Гольник в тыловой госпиталь в Сосновицах. 2 февраля 1942 г.
* * *
«...Вы, вероятно, удивляетесь, почему я так долго не писал. Русские ежедневно нападали на нас. Поэтому нам часто, днём и ночью, приходилось участвовать в боях. При отступлении многие отморозили себе руки и ноги...»
Из письма ефрейтора Курта Эрнст, п.п. 30839 Д, матери Марте Эрнст в Фитни. 18 февраля 1942 г.
* * *
«...Самая сильная атака была 1 февраля. Русские совершенно не дают нам покоя: днём и ночью русская артиллерия обстреливает нашу деревню, а бомбардировщики сбрасывают на неё бомбы и гранаты...»
Из письма ефрейтора Пауля Домански, п.п. 30839Д, жене Лидии в Ней-Линденберг (близ Берлина). 18 февраля 1942 г.
* * *
«...Прошедшие недели были полны тяжёлых боёв. 18 января русские предприняли на наши позиции наступление крупными силами. Бои происходили при морозах в 25-30°. Число убитых дошло за это время до 300 человек. Русские не дают нам покоя ни днём, ни ночью, обстреливают нас из орудий и сбрасывают бомбы...»
Из письма ефрейтора Вилли Пенкун, п.п. 30839 В, Еве Яхтнер в Тантов (округ Штеттин). 21 февраля 1942 г.
* * *
«...К сожалению, я не мог сразу же ответить на твое письмо, так как мы переживали очень тяжёлые дни. Наш батальон находится в резерве, и его бросают туда, где происходят самые жаркие бои. Несколько дней тому назад было запланировано большое дело. На нашем участке фронта мы хотели окружить далеко зашедшую часть русских. Запланировано было хорошо. Три раза мы пытались это сделать и три раза были отброшены назад. У нас были большие потери. Я, слава богу, каким-то чудом выбрался оттуда живым. На этот раз всё дело было в нескольких секундах...
Что произошло при этом наступлении, ты, конечно, можешь себе представить: русский действовал с танками, а мы имели только два штурмовых орудия, но и они вскоре были уничтожены русскими танками. У русских к тому же ещё прекрасная артиллерия и лётчики. Что нам предстоит впереди, мы не знаем...»
На письма солдата Алоиза Зейтнер, п.п. 070561 C, обер-ефрейтору Гансу Швейнгхофер, п.п. 30577, в Вену. 22 февраля 1942 г.
* * *
«...Писать отсюда что-либо подробнее или правду невозможно. Одно только скажу определённо: кто выберется отсюда живым тому выпало невероятное счастье. Это настоящий адский котёл. Наша рота уже намного уменьшилась. Иногда бывает жутко. Уже больше трёх недель мы день и ночь находимся в бою. Ах, да что я тебе обо всём этом пишу, Всё равно это ведь бесцельно. Должен кончить наружи опять чорт знает что творится...»
Из письма унтер-офицера Знагер, п.п. 83188, Эллен Зюлер. Февраль 1942 г.
* * *
«...Эти дни мы получаем пополнение. Давно пора было это сделать: ведь наша кучка порядочно растаяла, так растаяла, что мы вынуждены через день выходить на разведку, чорт бы побрал это занятие. Да, в России всякие дела творятся, не то, что во Франции. Я думал, что в такой холод русский немного успокоится, но куда там. Эти черти день и ночь под открытым небом и не замерзают. Напротив беспрестанно атакуют...»
Из письма унтер-офицера Альберта Пеш, п.п. 09778 С, брату обер-ефрейтору Августу Пеш, 86-й запасный пехотный полк в Герфорде.
(стиль, орфография и пунктуация всех цитируемых документов приводятся без изменений)
(1943)
