В 1782 году имущество капитана Ивана Акулова «пошло с молотка». Описали всё, что у него было, и всему назначили цену: за дворового Леонтия Никитина просили 30 рублей, за его жену Марину – десять, за сына – пять рублей, а за дочь Василису – три. «Довеском» предлагался младший ребенок, Матрёна, за пятьдесят копеек. Эти цены считались очень низкими, потому что имение Акулова находилось в упадке, да еще и в глубинке. Крепостная душа по столичному прейскуранту была дороже в разы.
Весь восемнадцатый и большую часть девятнадцатого века часть населения Российской империи можно было свободно продавать и покупать. Их называли крепостными, и численность этих лишенных свободы людей варьировалась от пятидесяти шести до тридцати пяти процентов в разное время. От общего населения всего государства. В одних губерниях крепостных оказывалось больше, в других – ничтожно мало (например, в Вятских землях их число не превышало полутора процентов). А в Тульской, в то же самое время, крепостные составляли восемьдесят процентов населения!
Право распоряжаться крепостными, как товаром, помещики получили не сразу. Считается, что самый весомый «вклад» в закабаление своих же соотечественников сделал император Петр I. А при его дочери, Елизавете Петровне, крепостные порядки расцвели еще более пышным цветом. Зависимый от барина человек рассматривался как его собственность, вроде лошади, обеденных стульев или коллекции часов. При надобности можно было продать и выручить деньги. При желании – подарить. Тот же Иван Акулов, задолжавший сослуживцу Борноволокову, с помощью крепостных оплатил свой проигрыш.
Объявления о продаже крепостных свободно печатались в газетах. В «Санкт-Петербургских ведомостях» весь XVIII век размещали предложения об услужливом лакее, или отличной кухарке, готовых в любой момент заступить на работу в новый дом. Если крепостной обладал какими-то талантами, его цена заметно вырастала.
«Теперь здоровый парень стоит 300-400 рублей, - писал историк Вильгельм Фрибе в начале девятнадцатого столетия, - а девушка 150 или 200 рублей».
Продавать могли поодиночке или семьями – тут зависело от воли хозяина (запрет разлучать родных появился много позже). Из объявлений в тех же «Ведомостях» можно узнать, что за хорошего портного и его жену- кружевницу просили полтысячи рублей, не разлучая семью. Кучер и его жена-кухарка продавались в 1769 году за тысячу, и о торге просили не беспокоиться. Это значило, что кухарка, скорее всего, прошла дополнительную выучку (возможно, за границей) и считалась мастерицей в своем деле.
Осенью 1791 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» разместили объявление: в строящемся доме Его Превосходительства Алексея Андреевича Ржевского продается крестьянка, семнадцати лет. Подробности предлагали узнать лично у владельца, на набережной Фонтанки. Так поступали, если торговаться или сбивать цену хозяевам не хотелось. Или не могли определиться со стоимостью крепостного, и планировали сначала на глаз определить платёжеспособность покупателя. Кстати, хозяйкой этой крепостной, которую продавали в 1791-м году была знаменитая Алымушка – любимая фрейлина императрицы Екатерины II.
Горничная, обученная укладывать волосы хозяйке, обходилась в царствование Екатерины II примерно в пятьдесят-семьдесят рублей. Хорошая актриса могла стоить в разы дороже. Так, в 1826 году, граф Каменский купил у орловского помещика Офросимова семью крепостных артистов из трех человек. За таланты пришлось отдать целую деревню, с 250-ю душами крепостных.
Датский посланник Юст Юль, бывавший при Дворе Петра I, указывал в своих записках, что продавали в России ещё и пленных. Когда был взят Выборг, по дорогам длинной вереницей вели женщин и детей. Некоторых отсылали в поместья, работать в барском доме или на полях. Других предпочитали продать, как добычу. Пётр тоже получил в дар нескольких человек, и что с ними стало дальше, Юль не указывает.
Владеть крепостными могли не только помещики: по пять человек имели право приобретать оружейники. Часто они брали в подмастерья детей, которым еще не исполнилось и десяти лет, и за три-четыре года получали готовых работников.
Шарль Массон, оставивший записки о нравах восемнадцатого столетия, упоминал о помещице Посниковой, владевшей усадьбой под Петербургом. Там она устроила настоящий пансион для красивых крепостных девушек, которых тщательно отбирала. Их обучали пению и танцам, рукоделию, иностранным языкам, литературе, а дальше судьба каждой определялась лично Посниковой. Одни шли в гувернантки, другие переезжали в богатые дома с шансом обрести свободу (если находился желающий устроить девушку у себя). Сторговывались на пятистах рублях, но иногда Посникова поднимала цену.
На Лиговском и у Кокушкина моста в Петербурге существовали целые ярмарки, где можно было приобрести крепостных. Только в 1801 году император Александр I запретил печатать в газетах объявления о продаже крестьян и дворовых, а семью годами позже наложил вето на «человеческие ярмарки». Впрочем, тут же был придуман способ, как обойти запрет. Вместо прямых сообщений о торговле, витиевато сообщали, что «кружевница Авдотья Федорова готова пойти работать в другой дом сроком на пять лет». Иногда нарушителей ловили и наказывали, но полностью эта практика прекратилась только в 1861 году, когда отменили крепостное право.
#наука #история россии #история #россия #семейные отношения
Подписывайтесь на мой канал Ника Марш!
Лайки помогают развитию канала!
