Продолжение. Краткое содержание предыдущей части. Современник берет интервью у бывшего санитара концлагеря Бухенвальд, который рассказывает о загадочном объекте под названием барак № 7, в котором под видом лазарета действовала подпольная организация лагеря.
-Вы убивали военнопленных?
-В известной мере, да, они были военнопленными, как и все мы. Когда люди попадают в кораблекрушение, тоже ведут себя по-разному. Тут было также - мы все оказались не в том месте и не в то время, но потом жизнь оценила каждого - кто чего стоит. Стоящих было не так много. Себя к ним не отношу - выживал, как мог. Были такие, кто предпочел выживанию смерть. Самоубийств за три с половиной года было не более тридцати, потом и они сошли на нет. Появилась надежда. А были те, кто боролся и других с колен поднимали, если надо, то пинком.
Практичность
Немцы практичный народ, в лагере эта их национальная черта проявилась конкретно - наверняка слышали про то, как они разбирали человека, будто на конвейере - одежда, ценности отдельно, тело отдельно и оно потом осматривалось на предмет золотых коронок. У этих ничего не пропадало - про то, чем они пропитывали толь на крышах, уже говорил. Я всякое повидал, а когда узнал, долго не мог свыкнуться - все казалось, что на меня это все капает и прожигает. Вам такое трудно представить. А мы этим жили, не один год. От моей души остались клочья. Потому пусть вас не коробит мой тон - не равнодушие, скорее атрофия эмоций. Я сам себя часто сравнивал с живым мертвецом, хожу, ем, греюсь на солнце, но сам я, как осколок давно разбитого зеркала. О чем еще вы хотели спросить?
-Вы так и не ответили на мой вопрос - кого вы убивали и за что? Вас заставляли?
-Боже упаси, нет! Нельзя было. Заставишь, человек согласится, а потом обязательно предаст, пожалуется администрации лагеря. Доносительство немцы поощряли, на этом держалась их система порядка в лагерях, в известной мере. Заключённые сами на своих стучали за лишнюю пайку. Ко мне сначала долго присматривались...
-Кто?
-Те самые, кто не захотел смириться с положением раба и другим не дал. Знаете, чем они отличались от остальных? Тем, что всегда верили, что мы немца победим.
Пари
Я однажды слышал интересный диалог одного из заключенных и немца, который в компании пил пиво. У них это заведено - сядут кружком, веселятся, шутят.
Выпили, решили с пленными пообщаться, на беседу потянуло. Позвали одного. Советский командир. Немцы к нему с вниманием относились. Его часто таскало к себе начальство, угощали и уговаривали войти в руководство РОА, как Власов. В штабе место обещали.
Нам же постоянно внушали, что вот-вот Сталин запросит мира. Немец с пивом спрашивает:
-На что вы надеетесь, немецкие армии уже под Сталинградом?
И опять свою бодягу про Сталина. А тот хмыкнул и говорит:
-Я еще в Берлине выпью пива за нашу победу.
Немцы со стульев попадали, так им смешно стало. А он им:
-Хотите пари?
Тут они смолкли. Смотрят на него, не понимают, издевается над ними или дурак. Один, с красной мордой, заворочался, стал растегивать кобуру. А наш ему:
-Я так понимаю, что спорить вы не хотите. Можно спросить, почему? Если вы так уверены.
Веселье кончилось, было видно, что настроение у немцев испортилось враз... Вы представляете, что такое сила духа? Немцы были сильны своим оружием, организацией. А сила духа она либо есть, либо нет. Получалось, что один пленный, которого они могли убить в любую секунду, тогда "сделал" их, как детей. Сидели, не знали, как друг перед другом сохранить лицо. Потом один из них протянул с ехидцей:
-Я принимаю твое пари! Но твоя жизнь мне не интересна. Ты ничто и жизнь твоя ничего не стоит. Когда Германия победит, ты, лично ты, расстреляешь столько своих комарадов по несчастью, сколько я тебе скажу. И я прослежу, чтобы ты выжил. Ну как тебе мое условие?
Наш молчал, видимо думал, что ответить. Потом сказал:
-Допустим, а что можете пообещать, что сделаете вы, когда в Берлине повсюду будут портреты Сталина?
Немцы не все понимали. Пока переводчик переведет, они уже нить разговора теряли. Тут услышали про портреты Сталина в Берлине, повскакали, как ужаленные. Накинулись на своего - зачем он унижается, споря с рабом. А немец злой, бледный стоит, сверлит пленного глазами и сказать ничего не может. А нашего не остановить:
-Впрочем, спор можно считать бессмысленным - побитый враг уже ничем не интересен. Но я бы что-нибудь придумал. С вашего позволения, мне пора, работа не ждёт.
Повернулся и пошел. Все, кто наблюдал эту сцену, были уверены, что его расстреляют на месте, изрешетят ему спину. Он их не просто провоцировал, он их унижал! Но это поняли только мы, кто все это слышал. То ли перевод до немцев полностью не доходил или переводчик снижал градус, сглаживал. Немцы размахивали пистолетами, ругались, спорили, но к единому мнению так и не пришли. Махнули на русского рукой. Но веселье уже не клеилось. Разругались и разошлись. Может уже пьяные были... Мы пиво потом допили. Хорошее у них пиво. Ох и дал он им ..... тогда своим пари.
-Так все и закончилось, без последствий?
-Нет, конечно, такие мелочи в лагере обрастали, как снежный ком. Лагерная жизнь довольно однообразна. Об этом пари весь лагерь гудел, обсуждали в каждом бараке. Между собой спорили - кто победит - Германия или портреты Сталина будут на улицах Берлина, как он сказал. До драк доходило, кто за фрицев - били всем бараком.
У этой истории не менее замечательный финал. Тот военнопленный таки до Берлина дошел. Сначала на Рейхстаге расписался, а потом искал, где бы пива выпить, все закрыто. Как открылась первая пивнушка, гаштет на их манер, он туда! Сфотографируйте меня, братцы! И давай рассказывать, как фрица того до белого каления довел...
Эту историю многие знали. Популярна была, особенно среди бывших заключенных. Спрашивали его - что он загадал для немца, на случай, если бы пари состоялось. Как что, - ответил, - поцелуй кобылу в з.... !Народ со смеху умирал, представляли.
Подполье
После такого рассказа продолжать интервью в прежнем духе уже было трудно. Вопросы множились, один "тяжелее" другого. Упускать возможность узнать что-то особенное, не хотелось. Потому, набравшись наглости, я снова задал все тот же вопрос, который не давал мне покоя:
- Те, кого вам приходилось убивать, кто они?
Дрянь-людишки
-Понял я уже, что не отстанешь, пока не расскажу. Хорошо, но приятного услышишь мало, тема гадостная. Люди тут раскрывались не сразу, но рано или поздно цену узнавали всем. Была среди нас особая категория - дрянь-людишки. С виду бугай, на нем пахать, а в душе - погань одна. Да еще если из раскулаченных. Эти голову подняли сразу, как немцев увидели.
Осознание
Нас свеженьких да тепленьких взяли, собрали, в себя еще не пришли, в голове не укладывалось, что в плен попали. Стояли, как овцы, вспомнить стыдно, но и забывать не следует. Это чтобы вы, кто о войне только по нашим рассказам знает, не думали, что мы слабаками оказались. А кто б не оказался, когда на тебя прет такое. Немца не боялся только дурак. Растерянность была. Факт. Из нас будто дух выбили. Каждый день, каждую минуту в лагере уже "переваривали", как тут оказались, можно ли было иначе.
Молчуны
Были такие, кто не смог принять плен. Вешались. Вены себе грызли, тихонько так, лежит на нарах отвернувшись, спит вроде, утром подъем, а он уже холодный, кровью изошел. Молчуны, как правило, все в себе держали. После, как видели такого из нового поступления, сразу под контроль брали, следили, чтобы делов не натворил. Берегли людей.
Руководство подполья
Я человеком себя почувствовал, когда меня как-то ночью в душевую вызвали, на разговор. В темноте стояли. Их лиц не видел. Конспирация. Тогда впервые узнал, что в лагере существует подполье. Тот командир, что немца на пари разводил, был одним из них. В основном в руководстве подполья и на ключевых постах они и были - командиры, особенно политруки, которым удалось скрыть - кто они. Они дело свое знали. Из другого материала люди, скажу я тебе. Про политруков вы, современная молодежь, ничего не знаете. А я видел, на что они способны, и на фронте и в лагере. Немцы за них сразу награду давали- как думаешь, почему. Из генералов предателей делали, а про политруков такое не слышал. Это потом уже слухи всякие про них поползли, немцы и старались опорочить, чтобы люди от них отшатнулись. Не вышло!
Пропаганда
Сопротивление, как организация, появилось в особый момент. Это была весна 1942 года. Плен уже не был чем-то особенным и мы не считали себя изгоями, видели, в каких количествах народ прибывал - не хуже нас люди, успели повоевать, опыт был, не то, что мы. Плохо то, что души у многих черствели. Веры ни у кого не было. О победе не то, что не думали, мысль такая в голову не приходила. Немцы обрабатывали нас хорошо. Газету на русском привозили, в которой фотокарточка сына Сталина на первом месте, как он с немцами договаривается о сотрудничестве. Сын Молотова тоже..., но больше всего нас убило, что Яков Джугашвили в плен попал. Не могли понять, как такое могли допустить. Что о нас говорить, если такие люди в плен попадали. Потом эта история с Власовым. Мы в шоке были, Герой Советского Союза! Подумать только.
На многих подействовал еще "приказ Сталина" - считать пленных предателями родины. Быть предателем для большинства, кто попал в плен- самое страшное обвинение. Немцы знали, в какую точку бить. Не знали, что это немецкая липа и свое дело этот приказ сделал. Кто колебался, сразу к немцам переметнулись. Я тогда просто в себе замкнулся. Тот ночной разговор дал мне смысл жизни, я будто заново родился.
Новости с фронта
А потом постепенно начали приходить в себя и другие. Новые, кого привозили, рассказывали, что не все у немцев так кучеряво, как они нам расписывали. Особенно после Москвы, когда мы им дали прос..ться. Вот они тут колесом заходили. Партиями водили заключённых на экзекуции, злобу свою вымещали. Много народу побили. А мы уже знали, что и мы можем их бить, еще как можем.
Перемены
Подполье создалось не сразу, сначала сговорились между собой пять-шесть, потом каждый рекомендовал еще нескольких. Больше сотни в лучшие времена не набиралось и то, считалось, что много, большая вероятность проворонить предателя. Каждому в душу не заглянешь. История с Борисом Лебедевым (в предыдущей части о нем) нас многому тогда научила. Как мы следили друг за другом - немцам и не снилось. Первым делом дали почувствовать другим, что не они тут главные, а есть поглавнее.
Кара
Авторитет организации возрос после того, как прикончили первого гада - добровольно пошел прислуживать, так над пленными измывался, немцы удивлялись. Он все приговаривал, что за отца своего мстит, которого большевики в гражданскую расстреляли. Знать бы, что за человек, так и это дите горькое надо было в расход пустить, пожалели небось отпрыска, а оно вон как - змеиное отродье, выкормили и вырастили на свою голову.
Пришли к нему ночью, втроем. Он как увидел лица вошедших, заорать хотел. Ему поддых, затих, притащили его в умывальную. Представились чин-чинарем, мол, так и так, по твою мерзкую душу пришли представители лагерного трибунала, чтобы судить. Но сначала допрос-беседу провели. Дали последнее слово... он все глазами ворочал, слюной брызгал, заорать хотел, позвать на помощь, последнего слова не получилось. Зачитали приговор и тут же привели в исполнение. После этого с последним словом решили не разводить канитель - пустое и лишнее - перед смертью все обещают исправиться, клянутся, а только выпусти - тут же предаст снова.
Универсальный диагноз
Вот тут моя роль и начиналась. Немцы документацию вели своеобразно, уже говорил, нигде своих личных подписей не ставили. Все карточки заполняли сами заключенные или мы, сотрудники лазарета. Ну я и оформил того, первого, как положено - на всякий случай задним числом завели на него лечебную карточку, в которой записали "сердечная недостаточность". У немцев это расхожий диагноз на все случаи жизни был - повесили, забили, укол фенола - все одно - сердце не выдержало. И в крематорий голубчика, без очереди, к чертям греться. Потом второго так оформили, полицаем тоже пристроился.
Канцелярия
-Дело пошло, когда в группу завербовали одного поляка, в канцелярии работал. Он нам добывал сведения на всю эту подлую свору - там и старосты, и полицаи, и прочая дрянь, которая немцам поверила или продалась. Знаешь, как из на лояльность проверяли..? То-то же, они и старались.
Конспирация
-Постепенно подполье окрепло, силу свою показывать стали. Уже и немцы чувствовали, что в лагере власть - не только они. Старались заслать своего. Старались. Но у нас все знали друг друга, глаза и уши повсюду были, ничего не скрыть, только заметили подозрительное - хлопца на беседу. Хитрость была нечеловеческая, так приспособились немцев обманывать. Никто до последнего не догадывался, что двое из лагерных полицаев были нашими.
Свидетель обвинения
-Как иногда бывало - на беседе тот, кого заподозрили в сюсю с немцами, изворачивается, мы делаем вид, что ему верят, потом в какой-то момент выходил из темноты его коллега по цеху, можно сказать и все, тут уже ничего не придумать - вот оно - обвинение во всех подробностях. Дошло до того, что полицаи у нас ходили, как затравленные, ждали ночных гостей в любую минуту. Боялись подпольщиков больше своего начальства! В каждом заключенном видели одного из карающей тройки, как называли в лагере тех, кто приходил по ночам и казнил предателей.
Механизм
-Самая работа была, когда приходил эшелон с новыми заключенными. Каждого "прозванивали" - откуда, как попал в плен, кого успел сдать, в каких карательных акциях успел замазаться. Работать приходилось в авральном режиме - от поступления в лагерь до приговора и утилизации уходило двое суток.
Немцы фенолом много народу потравили, за три с половиной года тысяч шесть не меньше. Так вот, наших клиентов среди них не меньше сотни, а может и поболе.
Численность
-Почему же в подполье было так мало людей? Не хотели или боялись?
- Во-первых в лагере были не только военнопленные. Было много уголовников. Многие под немцев легли сразу. Еще текучка была высокая - смертность - слабых немцы уничтожали сразу, даром их кормить не собирались. По их философии, раб должен был заслужить еду. Дело не в количестве людей, а в качестве. Там такие люди были, я сам их боялся, чтобы не заподозрили меня в пособничестве немцам. Карающая совесть нашего концлагеря - пощады не знала. Железные люди и сила воли у них железная.
Вера в победу
- Все держалось на вере в нашу победу. Я хоть и не очень верил, сомневался в душе, а вслух бы такое никогда не произнес - себе дороже. Про пари то помнишь, вот и представь, до какой степени подпольщики были уверены в победе, на что шли, чтобы как можно больше народу узнало и поверило.
Русские
Помимо лазарета барака №7 был главный лазарет Гауптревир. Там примерно такая же структура - палаты на 300 мест, подсобки, плюс аптека. Обслуга в основном не русская - чехи, поляки. Русских ставили на уборку или младшими санитарами. Не доверяли. Старались подчеркнуть униженное состояние. В классификации заключенных у немцев хуже русских были только евреи. Евреев за людей не считали, а русских ненавидели больше евреев. Думал, почему так. За что они нас так ненавидели? Потом понял - комплексовали перед нами, боялись. Эсэсовцев боялись, сами немцы, а эсэсовцы боялись русских, в каждом видели для себя угрозу. И не ошиблись.
Власть в лагере
В гауптревире мы тоже все взяли под свой контроль. Если в картотеке из вновь прибывших значился кто-то из полицаев, его отправляли на освидетельствование в гауптревир, там его ждало тоже, что и в бараке №7. Подпольщики были везде.
К концу войны в лагере уже мы были хозяевами по сути, все держали в своих руках, а чаще всего за горло. Подпольщики были среди полицаев, уже сказал. Также переводчики - в одном бараке, Юзеф, поляк, политзаключенный, воевал в Испании, другой Александр Иванович Кудинов, родом из Сталино или Мариуполя, свободно владел немецким языком. Были среди наших и штубендисты (старшый по бараку) в нескольких бараках, много уборщиков и несколько врачей. Что интересно, все руководство подпольем было среди уборщиков и полицаев. Первые, как тени, незаметные, везде нос сунут. Вторые на виду, знали каждого предателя, чтоб без осечек, наверняка.
К концу у нас уже было несколько штабов. Конспирацию соблюдали по прежнему, если уничтожат один штаб, работой сопротивления будут руководить другие. Немцы организовали свой, у нас свой, был еще один... все решения принимали сообща, очень слажено работали, да еще в таких условиях - уму непостижимо.
Немцы
-Такая структура сложилась не сразу. Надо было разобраться в структуре лагеря сначала, чтобы понять, где надо расставлять своих людей.
-А немцы?
-Что немцы.
-В подполье были немцы?
-Я же сказал, были. И немало. Без них нам пришлось бы намного труднее, а может и не смогли б так развернуться. В лагере было много пленных немцев, которые проходили по политическим статьям, сопротивление режиму, ненадежные и т.д.
Уголовники
-Много уголовников. Они с нашими такими же быстро находили общий язык. Одно время даже наметилось противостояние, хотели власть в лагере захватить, подмять под себя. Но мы с ними быстро разобрались, объяснили, кто в этом чертовом доме, будь он не ладен, хозяин. Немало ихнего брата в крематорий спровадили, туда им и дорога, волки - не люди, им все равно кому глотку грызть, интернационал уголовный, мы их называли.
К финалу
- К концу войны в бараке №7 почти все койки занимали практически здоровые. Отправляли туда по общему решению самых слабых, подлечивали, поддерживали.
Мы хорошо развернулись. У нас было свое оружие, около ста винтовок, даже пулемет был. Гранаты. Но самым ценным стала радиостанция, слепили бог знает из чего, нашлись рукастые, больше года прятали в обычном помойном ведре. Теперь понимаешь, почему руководство подпольем стремилось устроиться именно на это место. Возможности!
8 апреля 1945 года мы даже смогли отправить радиограмму - «Нам нужна помощь. СС хотят уничтожить нас». И получили ответ от американцев: «Держитесь. Спешим к вам на помощь». И пришли, но прежде отбомбились по тупому, ещё в 44-м.
Мне повезло. Немцы запаниковали и стали от заключенных избавляться. Я попал в группу, которую отправили пешим маршем, "марши смерти" - так из называли и не просто так - нас должны были выгнать на лед и потом его обстрелять, а людей - рыбам на корм. Через наших узнали об этом и я вместе с Кудиновым, переводчиком, на первой же ночевке сбежал. Многие погибли ещё раньше, из-за американцев тогда в августе - они вроде как хотели по казармам СС и оружейным мастерским, а попали точно по баракам. Много народу погибло, около четырехсот и несколько тысяч раненых. Вот это обидно - пройти через такое и погибнуть, когда до свободы оставалось всего ничего. Врагу не пожелаешь.
Многие немцы не успевали уехать из лагерей - одних американцы освобождали, других наши. Но везде было одно и то же - заключенные на ногах еле держались, а готовы были рассчитаться со своими надзирателями прямо там, безо всякого суда, как это делали мы, когда карали ночными "тройками".
Тайна барака № 7
Я видел, что мой собеседник устал, понимал, что надо заканчивать, но оставалась недосказанность, не понимал главного - почему барак №7 смог существовать в системе, которая в принципе не предполагала гуманного отношения к пленным.
Бывший санитар, с которым я беседовал, говорил, что лагеря № 307 и 310, где он находился до того, как попасть в Бухенвальд, с пленными не церемонились и лазареты были просто еще одним звеном цепи по умерщвлению заключенных.
Вместо заключения.
Нигде ничего подобного про барак № 7 не было. Возможно, в истории одного из самых страшных лагерей смерти остались загадки, которые еще предстоит разгадать.
У войны таких загадок осталось несметное количество. Многие из них скрыты в документах, которые будут рассекречены не скоро, возможно не при нашей жизни. И любая догадка, предположение, может стать ключом в том числе и к этой тайне.
Начало рассказа тут:
Интервью с бывшим санитаром в немецком лагере для военнопленных
Рассказ написан под впечатлением материала "Медицина смерти" https://netzulim.org/R/OrgR/Library/Shneer/Shneer_Plen/glava4otv%5B1%5D.htm
