Существует несколько ключевых заблуждений почти среди всех исследователей биографии «бесноватого» ефрейтора, каким-то чудом возродившего уничтоженную Версалем Германию, едва не построившего жутковатую империю под названием Третий Рейх. Это касается его личных религиозных убеждений. Историки склонны называть его атеистом, сатанистом, оккультистом, язычником… и так далее. Это огромная ошибка.
Адольф считал себя Мессией. Именно христианского толка. У него получилось убедить собственный народ и многих обитателей нацистского Евросоюза в собственной божественности. Как минимум — исключительности на грани религиозной мистики. Есть очень интересные параллели, кстати, давно подмеченные богословами христианства, которые увидели в Гитлере пришествие «лже-Мессии», самого Антихриста.
Время его земных деяний было, как у Христа, весьма недолгим. Как и иудейский ребе-еретик, он смог сразу обзавестись адептами, свято верящих в его божественное воплощение на Земле. Обе эти мифологизированные личности производили неизгладимое впечатление на невежественные массы, которые ожидали великих перемен в собственной жизни и существовании социума. Что две тысячи лет назад, что в 20-30-ые года ХХ века. Плод созрел, люди были готовы… верить.
Христос пришёл, чтобы всё разделить в семьях, народы — смешать. Вряд ли ожидал, что античные миры Красоты и философии, точных наук и интеллектуалов погребут под собой мракобесие, невежество, «тёмные века» антисанитарии и религиозной резни, духовно возглавляемые самыми хитрыми манипуляторами, опирающимися на юродивых, мазохистов, садистов и прочую странную публику, которой место с современных бедламах самого строго режима.
«Антихрист» Гитлер пришёл, чтобы всё разделить. Расы — на низшие и высшие, искусство — на здоровое и дегенеративное. Попытался соединить античность, мифологию древних германцев и социальные нормы ХХ века, став главным «богоборцем», безошибочно нащупав слабые места обветшалой христианской морали.
Отделил церковь от государства, собственной личностью и нацистской доктриной показал: учение Христа абсолютно ничтожно, нелепо, беспомощно и бесперспективно. Но вера в него, Гитлера: «избавляет народ от химеры, называемой совестью».
Именно в этой духовной парадигме Адольф испытывал лютую ненависть к марксизму, социализму СССР. Поскольку считал их «агонией христианства», некой перезагрузкой древнего учения. Был уверен: образ и убеждённость Мессии (которого избрала сама Судьба) способны привести Германию к славе, а ему примерить божественный венец.
Знаток христианства.
К концу 20-ых годов соратники Адольфа всерьёз опасались за партийное единство НСДАП, потому что, Гитлер всё чаще стал использовать ссылки на Библию в публичных выступлениях. «Левые» национал-социалисты считали это неприемлемым, но опоздали совсем чуть-чуть. Раскола партии не случилось, а уличным боевикам Рема очень понравилось пропитываться каким-то новым, будоражащим религиозным духом. Пассажи косноязычного и странного вождя, где он сравнивал себя с Христом, — вообще вызывали восторженный рёв.
Любимым образом «бесноватого» был… Иисус, изгоняющий менял из Второго Храма. Сохранилось немало прямых цитат Гитлера на сей счёт:
«Когда я приехал в Берлин несколько недель назад и взглянул на него, то роскошь, извращение, беззаконие, распутство и еврейский материализм вызвали во мне отвращение. Я вообразил себя Иисусом Христом, когда тот пришёл к храму своего Отца и обнаружил, что его захватили менялы. Я могу представить, как он чувствовал себя тогда, когда взял кнут и изгнал их».
На публичных выступлениях это трансформировалось в понятные образы для весьма религиозной Германии. Фраза «я резко взмахну кнутом, чтобы изгнать евреев и силы тьмы, врагов Германии и германской чести» стала кочевать от митинга к митингу, всегда встречаемая чудовищным энтузиазмом… Но соратники беспокоились, говоря:
«Когда человек дошёл до отождествления себя с Иисусом Христом, то это означает, что он созрел для сумасшедшего дома».
Неизвестно, с кем конкретно будущий фюрер советовался, но вскоре собственную «христианскую доктрину» специально уточнил. Начал в выступлениях связывать себя не с Иисусом Христом «Распятым», а с Иисусом Христом «Яростным», бичующим толпу недругов Храма Германии. Уже будучи фюрером любил поговорить на эту тему с персоналом резиденций, ближайшими соратниками.
Несмотря на то, что (это малоизвестный факт) Адольф был воспитан в строжайшей католической вере, а во время войны причастился — церковь он ненавидел, считая её символ — Распятого Христа — мягким, слабым, неспособным выступить в качестве Мессии. «Такой не нужен германскому народу» — любил часто уточнить...
«Нам нужен твёрдый и жестокий поводырь, который хочет спасти Германию и сделать её владычицей мира».
Не забывая (когда нужно) сделать сноску, что является христианином, Адольф в близком кругу всегда брюзжал. Долгое время не зная, что делать с «еврейским христианским вероучением с его женоподобной, жалостливой этикой».
«Мои чувства христианина указывают мне на моего Господа и Спасителя, как на борца. Они приводят меня к человеку, который в одиночестве, окружённый лишь несколькими последователями, увидел в этих евреях их настоящую сущность и призвал людей бороться против них и который, Боже праведный, был величайшим не как мученик, а как воин».
Все независимые свидетельства не дают точной картины: Гитлер специально создавал новую государственную религию «имени Себя» или ход политических событий так распорядился в стране, ожидающей Спасения. Точно известно одно. Идеолог нацизма Розенберг ратовал за «прижизненную канонизацию лидера» молодой НСДАП, настаивал на придумывании различных «чудес», похожих на библейские. Но Гитлер отказывался участвовать в откровенных мистификациях.
Лишь достигнув первых осязаемых результатов власти, все смелее начал проводить радикальные перемены, когда заметил: последовательность его успехов стала впечатляющей, люди непроизвольно начали относиться к его личности крайне религиозно…
Например, в начале 30-ых годов появилось приветствие в партийной среде: «Хайль Гитлер, наш Спаситель». Адольф всегда вспыхивал при этом, на такой комплимент начинал слегка кланяться, оставаясь равнодушным к формальному: «Хайль Гитлер!». То есть… поверил в собственную «избранность» окончательно. Или сознательно добился подобного отношения.
Борман и Геббельс первыми почувствовали мистические перемены в вожде. Обзавелись в штате опытными богословами. В газетах всё чаще стали появляться нехитрые конструкции: вот в Священном Писании есть фраза… которую полностью подтверждает высказывание нашего фюрера из «Майн Кампф». Давалось совместное цитирование.
Вскоре знак равенства между Христом и Гитлером стали формировать другим образом, неимоверным количеством портретов. Заменив даже традиционное распятие в каждом школьном классе — на портретик фюрера. Адольфу это безумно нравилось. Собственное личное пространство он максимально насытил изображениями себя любимого. А в публичных выступлениях зазвучали другие нотки, намёк на возведение его в бессмертные и вечные идолы. Фон Виганд говорил:
«В жизненно важных вопросах Гитлер далеко не забывчив, уделяя постоянное внимание исторической оценке своих успехов и поражений, которые будут вынесены на суд потомков».
Вот оно, ключевое. «Суд потомков». Так формировалась убеждённость, что именно он, Гитлер, может стать связующим звеном между настоящим и будущим Германии. Вера в бессмертие вождя для немецкого народа. Вот почему, едва став канцлером, фюрер ударяется в монументализм. Всё должно быть огромным и соответствовать памятнику «в его честь». Идея постоянного и масштабного строительства захватила нездоровый мозг.
Подкрепляемая новыми любимыми фразами: «национал-социализм — это на тысячелетия», «вечный Рейх», «мой главный путь», «я войду в историю, совершив невероятное» и т.д. Мемуаристы Гаффнер, Гус и Вагнер были убеждены: в личных комнатах Адольфа постоянно находились папки (возможно макеты) планов строительства его собственного мавзолея.
Их не нашли, но адъютанты кое-какие сообщения оставили, как и Шпеер. К нему Гитлер туманно обращался в частных беседах: как может выглядеть громадный монумент «величия Германии» в 700 футов высотой, снабжённый особыми архитектурными деталями для произведения на людей высочайшего психологического эффекта? Это не входило в уже утверждённый план «нового Берлина», Шпеер никак не мог взять в толк… что именно хочет Гитлер.
Хотя, будь он рядом с ним после падения Франции в 1940-ом на экскурсии по парижскому Дому Инвалидов — сообразил. Гитлер туда специально направился только для осмотра гробницы Наполеона. Долго ходил вокруг в полном безмолвии. Нашёл полностью несовершенным во многих отношениях. Но больше всего возмутился расположением саркофага, французы поставили его… в выемку. Ракурс был таков, что посетители смотрели на гроб императора скорее сверху, чем снизу. Сопровождающим Гитлер бросил сквозь зубы:
«Никогда не совершу такой ошибки. Я знаю, как продолжать влиять на людей после моей смерти. Я буду тем фюрером, на которого они будут смотреть снизу вверх и будут возвращаться домой, чтобы обговорить меня и запомнить. Моя жизнь не закончится в простой форме смерти. Наоборот, она только начнётся тогда».
Многие были уверены в окружении Гитлера, что чайный домик «Кехльштайн» в резиденции альпийского Берхтесгадена рассматривался им как «вечный мавзолей». Неправда. Это никак не соответствовало больной мании величия фюрера, слишком уж недоступное для массового посещения местечко. Скорее всего, разрабатывались более экстравагантные проекты в рамках той гигантомании, которую Адольф обожал.
Гитлер был твёрдо уверен, часто публично говорил: именно его личность является движущей силой и творцом этого века. Очень многое остановится и будет предано забвению после его смерти. Поэтому, нужно успеть максимально много сделать при жизни. Во время своего визита в Рим 1938-го даже проговорился. Осматривая античные развалины, сказал Муссолини:
«Через тысячу лет личное величие вождей, а не абстрактные руины, должны завораживать людей тех далёких дней…».
Одно время Гитлер помышлял о настоящем «божественном отшельничестве», когда всерьёз угрожал приближённым отставкой. Гесс сообщал: Адольф был намерен (как минимум три раза) занять свою резиденцию в Берхтесгадене, чтобы оттуда (словно божество) руководить судьбами рейха, жить в Альпах до самой смерти, не появляясь на публике. Психологи согласны: это полностью укладывалось в портрет фюрера после обретения им поста канцлера.
В июле 1933 года, посещая семью Вагнера, долго и пространно говорил: старею, десять лет бесценного времени потеряны между Пивным путчем в 1923 году и приходом к власти:
«Как всё печально, поскольку не раз предсказывал этой несчастной стране, что потребуется двадцать два года для того, чтобы навести в Германии нужный порядок для передачи её своему наследнику. Успею ли…?».
Многие нацисты (особенно Геббельс) были уверены: фюрер мечтает написать книгу, которая просуществует вечность. Не раз проговаривался, как не хватает Рейху… «Великой Библии национал-социализма». Что были попытки написать какую-то вторую книгу, помимо «Майн Кампф», тоже неопровержимый факт. Но точнее всего сказал Рем, презрительно бросив после отсутствия Гитлера на важном партийном сборище нацистов:
«Адольфа не будет? Даже в такие трудные моменты ему больше всего нравится сидеть в горах и играть Господа Бога».
Во что верил?
Какую собственную религию стремился создать Гитлер, в принципе, исследователям понятно. Достаточно посмотреть на его пристрастия в искусстве, любимую литературу и окружение 20-ых годов. Вне всяких споров, поставщиком мистических образов для нездорового мозга «нового Мессии» был Рихард Вагнер (1813-1883 гг.).
Лично не уверен, но искусствоведы склонны включить его в ТОП-3 самых великих композиторов истории человечества. Уже с двенадцати лет молодой Адольф был полностью и бесповоротно его творчеством покорён.
Заочное общение с вагнеровскими персонажами постоянно напрягало окружение Гитлера. Они не могли понять, насколько серьёзно их босса захватывают произведения Рихарда, какая именно опера была любимой. В зависимости от настроения пристрастия Адольфа колебались в диапазоне от «Лоэнгирна» до «Парсифаля». Настораживали женский персонал резиденций постоянные личные сравнения с персонажами.
Адольф порой становился причудливой комбинацией мифических средневековых героев, накладывая события собственной жизни — на выдуманные. Встречаясь с женщинами, любил сказать потом адъютантам: чувствую себя «Скитальцем». Во время посещения Рима на вопрос Муссолини, как себя чувствует… ответил: Тангейзером! Часто поминал Лоэнгрина, а совместное самоубийство с Евой Браун («Изольдой») напрямую отсылает психологов к глубокому образу «Тристана».
Что уж говорить о «Кольце Нибелунгов», особенно в эпизоде «Гибели Богов»! Когда Гитлер собирал в комнате приближённых, дёргался от каждой ноты, пафосно заявляя после громыхания литавр: «Как же я понимаю Зигфрида!».
Последней оперой Вагнера, которую видел Гитлер, был «Парсифаль». Эта необычайная по звучанию лебединая песня великого композитора была его последним масштабным творением. Из-за неё с Вагнером окончательно рассорился Ницше, который сказал:
«На склоне лет этот старый Калиостро выжил из ума, полностью капитулировал перед христианством».
Так вот, Адольф (которому уже было за тридцать) «Парсифалем» был… нокаутирован бесповоротно. «Я создам религию… религию Парсифаля» — это его слова после посещения оперы. Как оказалось, не пустые слова. Единственное, что его интересовало в деятельности специального «оккультного» отдела СС, — ведущиеся по личному распоряжению поиски Грааля. Вот она, сила искусства…
Даже в 1944-ом, когда нацизму накинули на шею петлю, а сам фюрер находился в тяжелейшем шизоидном неврозе — требовал программу продолжать, спрашивал о результатах «катарских» раскопок в Испании. Его любимой присказкой было:
«Как же пресно и скучно на христианских небесах! В этом мире есть Рихард Вагнер, а там только «Аллилуйя», пальмовые ветви, младенцы, старики и старухи».
Интересно в психологии становления «бесноватого Мессии» другое. Кого он считал собственными «предтечами». У него был ранжир, малые и большие. Прямо как библейские пророки. Все они, без исключения, выросли из христианства. Иногда покидали лоно веры, но обязательно возвращались. А пример Вагнера — не был единственным.
Фюрер мог блеснуть цитатой Шопенгауэра (1788-1860 гг.), особенно если речь там шла о библейских персонажах. Но особо полюбил дряхлого Хьюстона Чемберлена (1855-1927 гг.), который настолько «уверовал» в фюрера, что на седьмом десятке лет вступил в НСДАП, продолжая аккуратно посещать церковь. Адольф всегда отзывался о нём, как бесспорном интеллектуале, которого «он готов терпеть».
Книга Чемберлена «Основы XIX столетия», где осанны «арийской расе» густо заквашены на «тлетворной роли евреев, от времени их первого рассеяния в «вавилонском плену», до наших дней» — так и не была прочитана Гитлером. Не одолел, болезный… Но их частые личные беседы привели к увлечению «расовой философией». В нескольких корявых статьях будущий фюрер рассуждал над личной проблемой, как в национал-социализме связать три вещи: высшие добродетели «арийцев», расовую чуждость евреев и «еврейство Иисуса Христа».
Чемберлен ему помог. Объявил «величайшего человека в истории» Христа — стопроцентным… арийцем! Специально уточнив: в Спасителе не содержится «ни капли еврейской крови». Удивительно, конечно, как такая нелепица могла привидеться сэру Хьюстону, поскольку дядька обладал широчайшей эрудицией и энциклопедическими знаниями… Но это факт.
А когда Гитлер специально спрашивал в письме, кого ещё можно считать «библейским арийцем», то ответил: царя Давида (Бонапарт, кстати, в арийцы не попал). Так Гитлер получил ещё одну убойную формулу для своих выступлений: «Христос был арийцем!». Обосновывал просто блестяще, сыпя цитатами из Писания.
Другим, уже настольным автором фюрера, стал Ницше (1844-1900 гг.), расшатавший основы христианства в конце XIX века основательно. Гитлер часто использовал цитаты из его антихристианского памфлета «Антихрист». А «Так говорил Заратустра» всегда лежала на прикроватной тумбочке Адольфа, где бы тот не находился. Чтобы блеснуть «эрудицией», в обществе любил помучить дамочек вопросами, типа: «Вы знаете, как перед смертью великий Ницше подписывал свои письма? (правильный ответ — «Распятый»).
Ещё одним «большим пророком» для Адольфа стал Йорг Ланц (1874-1954 гг). Личность легендарная, поскольку после первой случайной встречи с молодым Гитлером в ещё довоенной Вене… отправился в Швейцарию, где провёл немало времени в беседах с… Владимиром Ильичем Лениным. Передал ему несколько любопытных идей. Йорг Ланц привлекателен историкам тем, что всячески критиковал тогдашние социальные модели. С горечью сетовал: они — порождение 19 веков господства христианской доктрины.
При этом всегда оставался откровенным религиозным фанатиком (даже католическим монахом был, но перешёл в протестантизм). Гитлера потянуло к нему после публичной лекции в Вене, когда очаровался новой теорией. Это была лютая и безумная каша: идеологическое наследство Христа… на фоне махрового расистского мировоззрения. Именно Йорг Ланц заронил в мятущуюся душу Адольфа рецепты и методы «чистки арийского мира от недочеловеков» (насильственная кремация, обращение в рабство, использование в качестве гужевой транспортной силы и т.д.).
Важно другое. Уже после Первой мировой будущий фюрер собрал абсолютно все работы и статьи Ланца, исчеркав его цитатами кучу записных книжек. Особенно часто используя в выступлениях те, где события Ветхого и Нового Заветов притягивались (чудовищными по нелепости) аналогиями к новейшему времени.
Другим «большим пророком» для мировоззрения фюрера стал… стопроцентный еврей Отто Вейнингер. Его чаще всего цитировал в ближайшем кругу, порой убегая за книгой «Пол и Характер» для более точных формулировок собственных мыслей. Есть подозрение у ряда историков, что Адольф захватил это произведение в окопы Первой мировой, вызубрил почти наизусть.
Свою диковатую философию Вейнингер полностью перенял у Шопенгауэра и Вагнера (последнего называл «величайшим человеком после Христа»). Гитлер же, судя по первым «пивным речам» в Мюнхене, целиком и полностью (хоть и упрощённой форме) повторяет постулаты Вейнингера из главы «Еврейство». Назвав его в более поздние времена «единственным порядочным евреем».
Выводы
промежуточные сделаем, статьи ещё будут. Но есть очень любопытная тропка, по которой «бесноватый» трудолюбиво шеёл в построении собственного «культа Мессии». Вагнер считал Шопенгауэра величайшим философом, старательно воплощал в музыке его идеи и образы. Ницше был последователем Шопенгауэра и Вагнера. Хьюстон Чемберлен обобщил все воззрения в одно целое. Отто Вейнингер и Йорг Ланц добавили к ним… какого-то нового, обновлённого расиста-Христа.
То есть, эти «духовные предтечи» слились в голове Адольфа… в жутковатом религиозном и интеллектуальном танце. Любимцы Гитлера: Шопенгауэр, Ницше, Чемберлен, Гобино, Йорг Ланц, Эккарт им были названы, «первыми, кто смог правильно выбраться из болота христианства». Когда Адольфа спросили о секрете победы над социал-демократами, он ответил: «я следовал путём Христа, сумевшего победить жрецов евреев словами их же пророков».
О, как глубоко копнул. Но это тема для более широких раздумий. Мессия «Гитлер» и Мессия «Христос» действительно являются конечными продуктами идеологий более умных, образованных и глубоких «пророков», мысли которых обкатывались столетиями. В религии фюрера нет ничего нового, он лишь в более нетерпимой и резкой форме озвучивал древние, уже ставшие банальными — идеи.
Главное, произнёс их вовремя. Острую жажду пророчеств люди испытывают в самые переломные, тяжёлые времена. Когда между низшими (и наиболее многочисленными) слоями бессознательной массы и религиозными верхами возникает отчуждение. Необходимое и достаточное условие для рождения «пророков, Мессий и Спасителей». Не потому ли фюрер очень интересовался биографией святого Августина, перечитал все доступные источники о нём?
Зачем? Августин принял христианство примерно в 30 лет, всего через полвека после признания его государственной религией Римской Империи. Настолько стремительно поднялся, что уже при жизни стал «Отцом Церкви» с самым непререкаемым авторитетом. Но «бесноватый» что-то там искал… Может быть — причины взлёта христианства?
Иудея времён появления Христа, как и Германия зарождения нацизма Гитлера — зеркальные отображения друг друга. Пропасть между простым народом и элитами — чудовищная, отягчённая внешней «оккупацией» (Рима и Версаля). Немцы «дозрели» для появления человека, который всё расставит по своим местам, восстановит справедливость, изгонит врагов. Что ожидали (пока не разобрались в ошибке) иудеи от Христа.
И тут любопытная аналогия напрашивается. Зверёныша Гитлера задушили бы в колыбели, не сложись уникальная международная ситуация. Как во времена последователей Христа. Успех обоих «Мессий» состоялся благодаря беззубости и слабости соседей.
Христиане с небывалой лёгкостью совращали в свою веру целые государства, Адольф совершил совершенно немыслимые для воинственной Европы — почти бескровные территориальные захваты. Парализовав волю к сопротивлению великих держав и народов Запада. Вот уж абсолютна истина: мессии и спасители должны обязательно появиться «ко времени».
Так и случилось. Гитлер в 1933 году — уже немного уставший, но уверенный в себе «бессмертный избранник Божий», новый спаситель Германии. Перед ним другая великая цель: основать новый общественный мировой порядок. Он твёрдо верит в успех предприятия, подозревает о больших испытаниях и несчастьях, через которые придётся пройти германскому народу.
Но успех будет достигнут. Главное: следовать «внутреннему голосу», наставившему его в прошлом. Это… религия. Говард Смит точно подметил:
«Я был уверен, что из всех миллионов людей, которым был навязан миф о Гитлере, наиболее увлечённым оказался сам Адольф Гитлер».
#гитлер #гитлеровская германия #история германии #нацизм #психология #христианство #гитлер и религия
