- Мама, я дома!
Игнат захлопнул дверь и прошёл в квартиру, не разуваясь. Сегодня ему очень хотелось сорвать на ком-нибудь свою злость из-за несостоявшейся сделки.
Мать - отличный вариант поругаться от души.
Она постоянно ворчит, чем-то недовольна, покрикивает на него из-за пустяков. Игнат уже сто раз пожалел, что не послушал в своё время Ирку и настоял на том, чтобы мать переехала к нему.
Ирка вытерпела всего полгода, после чего собрала свои шмотки и убралась не только из квартиры, но и из его жизни.
Сказала, что от такой потенциальной свекрови лучше держаться подальше.
Мать тогда сказала: "И скатертью дорожка! У тебя таких Ирок будет вагон и маленькая тележка"
Игнат тогда сорвался в первый раз и накричал на мать.
Она слушала его и глупо улыбалась.
А ему казалось, что она открыто издевается над ним. Вот этой своей глупой улыбкой... Просто специально хочет его разозлить ещё сильнее!
Он только потом понял, что эта улыбка появлялась на лице матери исключительно от страха. Такая вот реакция.
И сейчас он прямо жаждал увидеть эту улыбку!
Ботинки оставляли на полу грязные следы, что, конечно же, матери сильно не понравится. И она накричит на него. А он ей ответит. Уж он ей так ответит!
- Мам, ты слышишь? Я дома!
Сначала ему показалось странным отсутствие запахов пищи - обычно к его приходу мать возилась на кухне, жаря лук и куски говядины. Она считала, что мужчина должен питаться именно говядиной.
Потом Игнат понял, что в квартире как-то непривычно тихо - не орут телевизоры в каждой комнате (причём, разными передачами!), не слышно грохота посуды из кухни, никто не семенит ему навстречу с мокрой тряпкой, чтобы затереть невидимую грязь...
В квартире было слишком тихо.
Такая тишина здесь была, когда Игнат только въехал и начинал обживать новое жильё. Один.
В дальней комнате замяукала Багира - Иркина кошка, которую та оставила ему после себя.
Ну, если быть честным, то Багира сама выбрала Игната. Ирка её притащила совсем крохой, умещающейся в его ладони. Кошка росла под Иркиным присмотром - та вечно её таскала то к ветеринару, то на выставку юниоров, то на какие-то встречи кошатников. По словам его девушки (почти невесты!), Багира была голубых кровей. И ей требовался особый корм, особая вода, особый шампунь для купания (купания?!!), специальная щётка, отдельный домик и свой уголок для игр.
В общем, Багира была для Ирки чем-то вроде игрушки. А для Игната кошка была кошкой - и всё. Он мог отругать её за шалость, по утрам угощал куском сосиски и тайком наливал в блюдце молоко, которое Багире было "просто категорически нельзя!"...
А когда он перевёз мать, та вообще не обращала внимания на Иркины вопли и кормила Багиру сухим кормом из супермаркета. А ещё - о, ужас! - покупала ей рыбу и варила с геркулесом.
Чёрная бестия пожирала всё это с видимым удовольствием и всякий раз была готова к добавке.
Поэтому, когда Ирка благополучно покинула их дом, Багира осталась с Игнатом и продолжала аппетитно хрустеть по утрам сухим кормом, не забывая заскочить за утренней порцией сосиски, а по вечерам вылизывала миску после поедания рыбной каши.
Игнат ни разу не слышал, чтобы кошка мяукала. Как сказала Ирка, эта порода не мяукает.
А тут...
От кошачьего плача ему сделалось не по себе.
Он рванул в комнату и увидел лежащую на полу мать. Багира месила лапами её плечо и хрипло мяукала.
- Мама, мам! Что с тобой?!
Игнат вдруг испугался, что она умерла. И как же тогда? Как он тогда останется? Один?
Мама едва приоткрыла глаза и попыталась что-то сказать, но снова закрыла их.
- Неотложка? Алло! Маме плохо, приезжайте! Что? Наверно, сердечный приступ, я не знаю! Она на полу лежит... Что? Адрес? Да, диктую...
...Мать увезли в больницу, Игнат, быстро собрав кое-какие её вещи и документы, поехал с ней.
В приёмном отделении слишком долго ждали врача, потом слишком долго решали вопрос о том, куда поместить пациентку... Игнату казалось, что с каждой секундой промедления падает шанс на спасение мамы! Хотелось лезть на стены от бессилия. На его попытки ускорить передвижения этих людей в белой униформе путём воздействия на них криком появился охранник, который настоял на его удалении из отделения.
- Девушка, - бросился Игнат к вышедшей на крыльцо больницы медсестре, - мою маму сейчас госпитализировали. Как я могу узнать, куда её положили и кто лечащий врач?
Медсестра, наверно, видела, как охранник выставил Игната за дверь. Потому что не удивилась его вопросу.
- Запишите номер приёмного отделения, позвоните туда через полчаса. И вам скажут, где ваша мама, и номер телефона дадут. А если маме станет получше, она сама вам позвонит, не переживайте.
И вдруг до Игната дошло, что он не взял мамин телефон. И как она теперь ему позвонит?!
Он помчался домой.
...Багира встречала его в прихожей. Она таращилась на него своими огромными жёлтыми глазищами, словно пытаясь прочесть на его лице новости.
- Сам не знаю, детка... Надеюсь, всё обойдётся. Я тоже боюсь. Так что ты не одинока.
Кошка развернулась и пошла на кухню. Через пару секунд он услышал хруст.
И ему бы не мешало что-нибудь перекусить. Но сначала надо отвезти матери телефон.
Он направился в мамину комнату.
Сердце заныло, когда он увидел беспорядок, которого мать никогда не допускала. Наверно, когда ей стало плохо, она падала и пыталась удержаться за что-нибудь.
Телефон тоже лежал на полу. Пыталась звонить?
Игнат посмотрел журнал звонков и с неприятным удивлением обнаружил в числе последних исходящих номеров номер дяди Захара. А уж сколько было его пропущенных!
Он решительно набрал его.
- Алло, Любаша, дорогая! Я весь извёлся! Наконец-то...
- Дядя Захар?
- Игнат? Здравствуй, Игнат, - в голосе никакого удивления, только беспокойство. - Скажи, с Любашей всё в порядке? Она так внезапно отключила телефон, а потом не отвечала...
За два года до этого...
Игнат видел, что мать начинает слабеть. И ей уже тяжело содержать дом, который когда-то построил отец.
Добротный, двухэтажный дом с большим двором и огромным участком земли.
Когда был жив отец, земля регулярно возделывалась. По осени собирали большой урожай картошки, лука, моркови. Юркий фермерский тракторишко и пахал, и боронил, и культивировал.
Мать разводила птицу.
У них всегда были излишки овощей, яиц и птичьего мяса. Всё это успешно продавалось в городе, а деньги откладывались - на квартиру сыну.
Отец умер прямо за рулём своего трактора от сердечного приступа. Игнат тогда был в армии. Он не сразу поверил в то, что ему сообщил командир.
И только уже когда ехал на похороны, осознал, что бати больше не будет.
Мать убивалась и норовила шагнуть в могилу за гробом. Её держали несколько человек. Игнат тоже тогда вцепился в её дрожащее плечо и почувствовал, как ему трудно удержать ту силу, которой вдруг наполнилась мать...
Он отслужил и вернулся в родную деревню, в наполовину осиротевший дом.
И с удивлением заметил, что юркий тракторишко продолжает шумно трудиться на земле, мать по-прежнему держит большое поголовье птицы, двор ухожен, клумбы пестрят цветами, колотые дрова аккуратно сложены...
Мать после смерти отца так и не снимала чёрный платок. В нём же и сына со службы встретила.
Сельская контора за батины заслуги, оказывается, помогала ей с хозяйством управляться. Приходили мужики, заводили трактор, готовили землю к посадке. Тут же помогали с дровами.
Игнат включился в привычные хлопоты и сразу погрузился в прежнюю жизнь - только работы теперь было в два раза больше.
А ещё он устроился водителем в сельскую контору. Батю там сильно уважали, вот его и взяли на тёплое местечко.
Но через пару лет мать вдруг забеспокоилась - не такой жизни они хотели своему единственному сыну.
- Негоже тебе в деревне прозябать, Игнат - решительно заявила она. - Был бы отец жив, он бы стразу тебя в город погнал учиться. А я, видишь, обрадовалась помощи твоей да и дала слабину.
Она тогда отдала ему деньги, накопленные специально для него. И Игнат купил в городе отличную квартиру - хватило на большую трёшку. И ещё на мебель.
По рекомендации главы сельсовета он в городе устроился на работу тоже водителем, но в администрации района. Потом поступил учиться и заочно окончил институт.
Вроде, всё складывалось в его жизни неплохо. И с девушками всё было отлично. После недолгого колебания Игнат остановил свой выбор на Ирке - весёлой и напористой. Она работала агентом в риэлтерской фирме, куда вскоре и переманила его с опостылевшей должности водителя.
Общее дело укрепило их отношения, а финансовый успех позволял смотреть в будущее без опаски.
И лишь беспокойство о матери омрачало ту радость жизни, в которой Игнат пребывал в последнее время.
После смерти отца прошло пятнадцать лет. Мать слабела, управляться с хозяйством ей становилось всё труднее и труднее. Некогда огромный участок земли сократился более, чем на две трети - распродала мать по кускам. А на оставшемся росли плодовые деревья да кустарники.
По двору носилось с десяток разноцветных кур, а вдоль забора выхаживала пара гусей. Вот и вся живность.
Игнат поначалу активно помогал матери, приезжал каждые выходные, выполнял всю мужскую часть работ, топил баню, складывал дрова.
Но после появления Ирки ездить стало совсем некогда.
Мать поначалу грустно соглашалась с тем, что в выходные он не сможет приехать... Потом даже перестала его просить.
Однажды на кураже Игнат решил привезти Ирку в деревню, чтобы познакомить с матерью.
И привёз. Без предупреждения.
Мать лежала в кровати, бледная и непричёсанная, когда Игнат с Иркой шумно вошли в дом. Она подняла на них измученные глаза и попыталась изобразить улыбку.
- Мама, ты что? Болеешь? А почему мне не сообщила?
- Да что я буду тебя нагружать своими проблемами... Вы уж простите, что я лежу-то... Худо мне было. Не могу я встать.
И тут в дом зашёл дядя Захар, сосед. Игнат его помнил ещё с детских лет. Они с отцом дружны были и даже нередко выпивали вместе, за что были нещадно руганы жёнами.
Дядя Захар тоже вдовствовал уже несколько лет.
- О! Приехал! Любушка, а ты боялась, что не приедет. Привет, Игнат! Вот, мать-то твоя, не слушает врача. Не хочет лечиться! Ты таблетки принимала, Люба?
Мать молчала.
А Игнат почувствовал, как неприятно царапнуло сердце это внимание Захара.
Он тогда съездил в медпункт, поговорил с фельдшером, записал на бумажку схему лечения.
Ирка тем временем слонялась по деревне, развлекая местных собак и ребятишек своим пляжным видом.
Игнат решил остаться на все выходные, чтобы поправить хозяйство. Ирка же уехала в город, ибо Багиру нельзя было оставлять одну.
Вечером он поставил на веранде старый бабушкин самовар, затопил его сосновыми шишками, а как самовар нагрелся до белого ключа, поставил заварочный чайник с лесными травами и принялся ждать, когда водогрей забурлит.
Знакомые с детства звуки вызвали в Игнате тоску.
Когда-то они с мальчишками так же сидели и ждали, пока приготовится ароматный чай, который его бабушка заваривала. Самовар булькал, дымок от шишек щекотал ноздри. И вот уже бабушка наливала им в кружки вкусный чай, отрезала по ломтю хлеба и давала каждому по ложке, чтобы черпать мёд из общей миски.
И они ели хлеб с мёдом, запивали горячим чаем и веселились за столом.
Потом приходили родители и тоже садились за стол.
И было так весело. Так здорово. И... надёжно!
- Нальёшь мне чайку?
Мать еле вышла на веранду, села за стол и начала смотреть на небо.
- Звёзд-то сколько, - удивлённо заметила она. - Сколько себя помню, столько и небо это звёздное...
Игнат молчал. Он, честно говоря, сильно устал с непривычки. И очень хотел спать.
- Чайком угостите, хозяева?
Из темноты на веранду шагнул Захар с пакетом пряников.
- Я гляжу, полегчало тебе, Люба.
- А как же иначе, Захар? Сын приехал, все хлопоты на себя взял. Чего б и не полегчать-то?
Игнат угрюмо смотрел в сторону Захара. Но тот ничего не замечал.
Потом они пили чай. Мать говорила мало. Силы ещё не вернулись.
Игнат тоже помалкивал - и спать хотелось, и собеседник ему не нравился.
Зато Захар разливался соловьём. И чего перья распустил?
Когда Захар наконец заметил состояние хозяев, то быстро собрал посуду, сложил в пластмассовый тазик ("Завтра вымою"), смахнул тряпкой крошки со стола, задвинул крышку на самоваре и, махнув на прощанье, двинул в сторону калитки.
- Я провожу, - вскочил Игнат и поспешил вслед за соседом.
- Хорошо, что ты догадался сам со мной поговорить, - ровным голосом сказал сосед, увидев Игната рядом. - Мать твоя сдала сильно. Не справляется с хозяйством. Это ведь у неё уже второй приступ. Месяца два назад она в обморок упала, сердечная недостаточность. Ей нельзя тяжёлую работу выполнять, понимаешь?
- Я понимаю, - зло сказал Игнат. - Я всё как раз понимаю! Вы в помощники, смотрю, к ней набиваетесь?
- А кто ж ей ещё поможет, если ты в городе? Даже на выходных когда был последний раз? Не помнишь? А я помню. Потому что мать в календаре каждые выходные отмечает, ждёт. Ты полгода уже здесь не был, Игнат!
- Зато вы рядом постоянно. Так ведь? В женихи набиваетесь? Шли бы вы подальше, дядь Захар!
- Я-то пойду, - спокойно ответил тот. - Я пойду. Но только если ты рядом останешься. Потому что Любе нельзя быть одной. Болезнь у неё такая... Сердечная.
- Разберёмся без вас, - зло ответил Игнат.
Он сам не мог объяснить причину своей злости. Но почему-то одна только мысль о том, что его мама может быть с этим... соседом... Да ну! Это невозможно!
Выходные пролетели, Захар больше не приходил. Мать, словно что-то почувствовав, о нём не заговаривала.
Игнат уехал домой, в город. И пообещал в пятницу вернуться, чтобы починить лестницу на второй этаж. И натопить баню. И ещё кучу дел переделать.
...Конечно же, он не приехал в пятницу. И в субботу тоже.
Они с Иркой уехали в санаторий.
А мама по телефону сообщила, что у неё всё отлично. И не надо приезжать.
А потом навалилась куча дел, еле справлялись.
В общем, Игнат выбрался к матери через три месяца. И снова - без предупреждения.
Мама с Захаром сидели за столом. Он держал её за руку, и от этой картины у Игната всё поплыло перед глазами.
Наверно, по нему было что-то заметно. Потому что Захар молча встал и ушёл, пожав мамино плечо на прощание.
А мать смотрела на Игната и улыбалась. Глупо так улыбалась, противно.
- Что вы тут устроили, мама?
- Мы ничего не устроили, Игнат... Скорая была недавно, я отказалась ехать в больницу. Вот Захар со мной и остался, чтобы следить.
- Знаешь, что, мама... Раз тебе нельзя одной, значит, я заберу тебя к себе. Всё! И не перечь! Там у нас в городе поликлиника рядом, будешь к врачам ходить. Подлечишься. Неделя тебе на сборы.
- А как же хозяйство, Игнат? А дом?
- А вот ты своему душеприказчику и поручи - пусть распорядится. Хоть какая-то от него польза!
Мать закрыла глаза и побледнела.
- Мама! Не надо мне вот этих спектаклей! Я прошу. Я всё вижу, не слепой.
- А что мы плохого делаем, - прошептала мать. - Мы поддерживаем друг друга. Знаешь, как страшно одному!
- Ты не одна, мама! У тебя есть я, Ирка, внуки пойдут. Хватит ерундой заниматься! Я помогу собрать самое необходимое. А на следующей неделе приеду за тобой. Всё! Не обсуждается, мама!
...Узнав об этом, Ирка закатила скандал. Меньше всего она бы хотела дышать лекарствами и стариковским запахом!
Игнат тогда убедил её, что ничего в их жизни не изменится. Мама не будет им мешать, она пожилая и слабая. Будет тихонько в своей комнате сидеть и телевизор смотреть.
И он тогда пошёл наперекор двум женщинам - матери и невесте. И сделал то, что считал нужным!
Вот так! И нечего возражать!
Прощаясь с домом, мать горько плакала, всхлипывая, гладила стены и двери, постоянно возвращалась за чем-то, потом роняла ключи и долго искала их...
Игнат понимал, что она ждёт Захара, чтобы попрощаться.
Но Игнат предпринял все меры, чтобы соседа не было в этот момент в её поле зрения.
Мать запричитала, вцепилась в калитку и схватилась за сердце.
- Мам, прекращай, - мягко сказал Игнат, - он не придёт. Не жди. Он сказал, что очень рад за тебя. Что ты уезжаешь. Так что, поехали.
Она тогда охнула, замолчала, а потом как-то съёжилась и села в машину.
В окне соседского дома шевельнулась занавеска...
А может, показалось.
...В городе мама резко изменилась, стала агрессивной, цеплялась к ним по любому поводу, чётко дала понять Ирке, что она здесь никто. Особенно на кухне.
Прежняя, родная, добрая мама куда-то исчезла. И Игнат начинал ненавидеть эту новую мать. Чужую и колючую.
Оставшись без Ирки, он винил мать в своём одиночестве и проклинал тот день, когда решил забрать её из деревни.
*******
Он держал возле уха телефон матери и слышал беспокойство, звучавшее в голосе Захара.
- Дядя Захар, мама в больнице. Приезжайте, пожалуйста...
Трубка запиликала короткими гудками.
Струсил, что ли?
Игнат осмотрелся вокруг, ища что-то, что может пригодиться матери в больнице, кроме телефона. Ничего не обнаружил, махнул рукой и направился к выходу.
- Мрряу!
Багира ждала его у входной двери.
- Э, нет, подружка, я один поеду. А ты сегодня что-то болтлива! Ты же не умеешь говорить!
- Мррры!
- Понял. Я тоже думаю, что это враки. Ты нормальная кошка.
Надо же! Сколько Багира жила у него, никогда не думал, что она такая умница и говорунья.
- Вернусь и сварю тебе рыбной каши. Как ты любишь, - пообещал он кошке и услышал ответное "Мыррр!"
...Игнат приехал в больницу и поспешил в приёмное отделение. Узнал, что маму положили в кардиологию, передал ей телефон.
- Вы не ждите, мужчина. Вам позвонят, не волнуйтесь.
Он вышел на улицу. И заплакал.
Почему-то вдруг стало страшно и одиноко.
"Прости меня, мама! Пожалуйста, прости... Я такой дурак! Я эгоист!"
И лишь обещание кошке накормить её любимым блюдом не позволило ему остаться и провести всю ночь возле больницы.
Рыбная каша в его исполнении не очень понравилась Багире, но она не стала привередничать и за три подхода одолела-таки свою порцию.
- Я спрошу у мамы рецепт, обещаю, - пообещал Игнат кошке.
"Только ты не умирай, пожалуйста, мама!"
Ночь прошла в тревогах и без сна. Багира лежала у него в ногах и время от времени издавала возмущённые звуки.
Наутро Игнат первым делом набрал номер кардиологии.
- Стабилизировали, врач назначит лечение, там будет уже понятно.
- К ней можно?
- Пока нет.
Неизвестность порождала панику. А паника парализовывала разум.
Игнат поехал на работу. Он даже был готов встретиться с Иркой, потому что она единственная, кто знал его мать. Как будто была ниточкой в этой жизни...
Он попытался отвлечь себя работой, но получалось плохо. В итоге поехал обратно домой, где вместе с Багирой валялся на диване перед телевизором и бездумно щёлкал пульт.
Мама позвонила ближе к вечеру.
Он подумал, что кто-то звонит с её телефона, чтобы сказать ему о самом страшном. С трудом он заставил себя ответить на звонок.
- Игнат, сынок... Со мной всё в порядке. Мне вот капельницу поставили.
- Мама! Я сейчас приеду!
...Он влетел в палату и сразу увидел мать, лежащую на кровати, - худенькую, непричёсанную, с лихорадочным румянцем на впалых щеках.
Захар сидел рядом и держал её ладонь. Даже не оглянулся. И лишь по напряжённой спине было видно, что он понял, кто пришёл.
- Мама, - Игнат встал на колени рядом с её кроватью и обнял худенькие плечи. - Прости...
Он долго так стоял, а мама гладила его по голове, как маленького.
Наконец он отстранился от неё.
- Мам, я к твоему врачу схожу... Дядя Захар... Спасибо!
И крепко пожал ему руку.
Эпилог
Когда мать Игната поправилась и выписалась из больницы, он отвёз её обратно в деревню.
Захар подготовил дом к приезду хозяйки.
Там всё было по-прежнему. Только не хватало кур. Но Захар пообещал, что к лету поголовье птиц будет восстановлено.
- По Багире буду скучать, - сокрушалась мама.
А Игнат дал слово, что они вместе будут приезжать каждые выходные.
И слово он своё держит.
Потому что, несмотря на то, что мама научила его варить рыбную кашу для Багиры, кошка ест её только из уважения к хозяину.
А вот в выходные в деревне наступает праздник кошачьего живота, потому что мать варит не только рыбную кашу, но и похлёбку из куриных потрошков.
На ароматы собирается вся деревенская хвостатая братия. Но у "немой" Багиры в арсенале есть крепкое "кошачье словцо", услышав которое, даже самые голодные мурзики спешат отойти подальше. И лишь когда городская королева завершит своё пиршество, местные хвостики лакомятся угощением.
Захар сдаёт свой дом дачникам, потому как они с матерью живут в её хоромах.
И каждый раз, приезжая в отчий дом и глядя на то, как счастлива его мать, Игнат ощущает себя столь же счастливым.
Он смотрит на звёздное небо и глубоко вздыхает. Глубоко - потому что простой вздох не может вместить это ощущение счастья. Слишком оно большое.
Мать ещё не знает, но у него появилась чудесная девушка.
Почему чудесная?
А потому что Багира её приняла.
А Багира в людях не ошибается. Никогда!
