А лейтенант Семилетов целый день торопил время на службе. Случалось даже, – не слышал обращённых к нему слов… И не замечал, что счастливо улыбается, и повторяет про себя: Люба… Любаша, Любонька, девочка моя… Сколько же дней я не видел, какая ты… у меня!
Понятное дело, – ему было совсем не до Андрюхи. Тем более, – лейтенант Сердюков демонстративно, даже вызывающе отворачивался. И Юрка отмахнулся: ладно, потом!.. Сейчас – Люба… И он просто не хотел, чтобы кто-то мешал ему думать о ней… о прошлой ночи… и – о сегодняшней. И… скорее бы наступил вечер!
После совещания у командира части – полковник Русаков сообщил о предстоящих внеплановых учениях – Юрий всё же подошёл к Сердюкову :
- Андрюх, как Марина?
Андрей не взглянул на него. Собрался пройти мимо. Юрий встал на пути:
- Андрей!
Сердюков поднял воспалённые глаза. Угрюмо процедил сквозь зубы:
- Уйди.
Двинул плечом лейтенанта Семилетова, быстро ушёл в расположение своего взвода. Юрка смотрел ему вслед… И горько так стало на душе, – вдруг подумал, что и к Маришке, наверное, не стоит заходить, раз Сердюков так реагирует.
Нарастала неясная тревога – за Маринку, наверное. А потом – как будто озарило: Любаша!.. А вдруг она тоже… как Маринка!..
После занятия по строевой сидел в канцелярии, пересматривал личные дела солдат-новобранцев… И всё больше убеждался, – счастливо и тревожно: Люба тоже беременна. Вот откуда у неё столько нежности в эти дни и ночи… Ещё больше захотелось увидеть её, – просто немедленно! Он бы только посмотрел в её глаза… и увидел её робкое и счастливое: да!.. Любаша сразу поняла бы, о чём он хотел её спросить…
Теперь, когда догадался об этой самой-самой… тайной тайне Любашиной нежности, вообще не находил себе места: а вдруг и с Любашей… ну, так, как с Маринкой! С девчонками ведь всякое случается! От страшного отчаяния выкурил целую пачку сигарет. А время будто на месте стояло!
А вечером ещё раз встретились с Сердюковым, – у общежития.
- Андрюха! Я тебе звонил вчера… даже ночью.
Сердюков остановился. Усмехнулся:
- И что ты хотел мне рассказать? Знаешь, Семилетов… Твой рассказ вряд ли был нужен: я сам всё видел. Как там говорят, Юр?.. – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… – Похлопал Юрку по плечу: – Ты не переживай, – я всё увидел сам.
Юрка побагровел. Вплотную подступил к Сердюкову:
- Что… ты увидел?
Андрюха сжал кулаки.
- И давно ты её… на руках носишь? Может, и ребёнок твой?
Семилетов перехватил Андрюхин кулак:
- Что ты несёшь! Сердюков! Ты можешь так говорить о Марине… своей жене?.. – Юркин голос от волнения стал глуховатым, чуть вздрагивал: – Ты был у неё?
Сердюков не выдержал. Почти в мальчишеском отчаянии прокричал:
- Почему!.. Почему она мне не позвонила! Почему – ты!!! С ней рядом!
Семилетов выдохнул:
- Ну, ты, Андрюха!.. Ты ж в наряде был! А они, девчонки, – ты что, не знаешь? – они ж боятся нас от службы… от нарядов отвлекать! Думала, сама справится… с горем своим. Пройдёт, думала… Что ж тебя, – мужа…такого вот мужа… хренова! – зря тревожить в наряде! Как ты достал, Сердюков, – своей правильностью!!! Да она просто растерялась, – от боли, от страха, – не думал? С ней что, – каждый день такое случалось? Она у тебя что, – пятый раз беременна?
Андрей вдруг сник… как-то безотрадно-горестно махнул рукой, повернулся, вышел со двора общежития.
А Юрка постоял у двери своей квартиры. Хотелось задержать это счастье ожидания, – он целый день думал, как поднимет Любашу на руки, посмотрит в её глаза…и увидит Любин ответ на свой безмолвный вопрос: да!.. – скажут Любашины глаза… Пусть это ожидание протянется ещё секунду…
А дома встретила тишина. У Любы выходной сегодня, и квартирка их сияла чистотой. Юрий замер, – к чему-то прислушиваясь, всматриваясь в эту чистоту… Нерешительно позвал:
- Люба! Любаша!..
Тишина всколыхнулась какой-то горькой обидой… но – промолчала, не ответила лейтенанту Семилетову. В кухне, на спинке стула, – Любашина коротенькая юбчонка… А Семилетов похолодел: какой-то яркой, сверкающей даже вспышкой вдруг высветилось воспоминание… и услужливо объяснило Юрию… Объяснило, что вот так и сбылась та беда, которую обещал день перед их с Любашей свадьбой… ну, когда он случайно увидел Любу в свадебном платье… Значит, правда это: нельзя жениху видеть невесту в свадебном платье, – до свадьбы… А на столе – Любашина записка. Девчоночий почерк:
- Будь счастлив. И прости меня.
Юрка опустился на пол, больно сжал ладонями виски:
- За что – прости… Это ты… не простила меня.
А ночью полк был поднят по тревоге. Незамедлительно выдвинулись в указанном направлении, – предстояло выполнить боевые задачи внепланового учения…
… Отец совсем не удивился, когда увидел Любашу. Мать растерянно плакала. А батя просто молча прижал к себе дочку. Любаша тоже не сдержалась, – горько, безотрадно заплакала. Отец ни о чём не спрашивал. Взглянул на мать, строго повёл бровями :
- Ну, чего расхлюпалась! На стол собери! И пусть Люба отдохнёт.
За ужином суровым взглядом обрывал мать, когда она пыталась расспросить Любашу, – а что теперь? Как теперь-то!
А утром Люба пошла к Юркиным родителям. Долго и подробно рассказывала, как живёт и служит лейтенант Семилетов… о военном городке рассказывала, о квартире в офицерском общежитии. На осторожный вопрос свекрови как-то зябко повела плечиками:
- Так случилось. Я теперь дома жить буду.
Свёкор молча рассматривал свои сжатые кулаки, не поднимал глаз… Голосок Любашин жалко вздрагивал, но она всё же объяснила:
- Юре… ему без меня лучше будет. А я – здесь теперь… Получилось так у нас…
Родители Юрия вышли за Любашей на крыльцо. Мать незаметно вытирала слёзы. Отец заторопился:
- Ты заходи к нам, дочка… не забывай!
Любаша оглянулась, кивнула…
… Седой врач гремел на всю палату:
- ну, Мариночка!.. Не иначе, – боец твой до генерала дослужится! Раз цепким таким оказался! Удержался! – Павел Михайлович даже расчувствовался, – чего с ним почти никогда не случалось: – Молодец мальчишка! Даже я не совсем уверен был, что сохраним. А он удержался! Вспомнишь меня, – генералом будет!
Андрей не зашёл… Сержант Сердюкова понимала: полк на учениях… А офицерские жёны ждут, и это часто случается, – что ждут…
Звонка не ждала. А зазвонил телефон, – от счастья не сразу нашла его:
- Андрюша!
А в трубке – Юркин голос. Встревоженный…и – родной-родной:
- Как ты, Мариночка?
- Юрка! Юрочка!.. У нас всё хорошо! У меня и у маленького! Андрюша… Андрей… Он далеко?
- Далеко, Марин. Сердюков со своим взводом выполняет задачи по разведке, – ты же знаешь, Андрюха командует разведывательным взводом… Ты береги себя… и маленького. За Андрея не беспокойся. Ты же сержант, Мариш. Понимаешь, – здесь у нас нет розеток, чтобы телефон зарядить… Да и Андрюхе, – ему бы выспаться… При возможности позвонит, ты не волнуйся.
Как хорошо, что позвонил Юрий! Юрка, родной! Наверное, и правда не зря мы с тобой, – с самого роддома рядом! Ну, как хорошо, что ты здесь, со мной, – так далеко от нашего дома, родной такой Юрка Семилетов. Вот позвонил, и сразу легче стало, спокойнее, – за Андрея, за маленького…
Марину выписали из больницы в тот день, когда полк вернулся с полевых учений. Во дворе её ждал Юрка, – страшно усталый, в запыленной камуфляжной форме. Юркино лицо почернело от степного солнца и ветров. Он осторожно помог Марине спуститься с крыльца, почему-то виновато отвёл взгляд. Объяснил:
- Андрюха там… это… В общем, Марин, выпили они с мужиками. – Потом всё же поднял глаза, решительно и жёстко сказал: – Он видел, как я тебя на руках, – в тот вечер… Он думает, что мы с тобой… – Заметил, как что-то горькой болью колыхнулось в Маринкиных глазах, заторопился: – Ты же знаешь Сердюкова! Он же ревнует тебя, – как школьник!
Во двор больницы, пошатываясь, вошёл лейтенант Сердюков.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»
