В статье "Генетики опровергли европейские корни европеоидного населения Южной Сибири" я уже рассматривал опубликованные в журнале Nature результаты генетического исследования загадочных таримских мумий. И вновь я хочу обратиться к этому исследованию.
Дело в том, что представленные в статье результаты выглядят не столь однозначными, как может показаться на первый взгляд.
Во-первых, в статье речь идет о результате генетического исследования 5 человек, датируемых примерно 3000–2800 годами до н.э., из Джунгарского бассейна и 13 человек, датируемых примерно 2100–1700 годами до н.э., из Таримского бассейна. Как утверждается, это самые ранние из обнаруженных человеческих останков из Северного и Южного Синьцзяна. Однако далее авторы указывают, что выявленные генетические маркеры имеют автохтонное происхождение, а не внесены миграциями из Бактрийско-Маргианского или Понтийско–Каспийского региона. Причем автохтонное происхождение изолированного местного населения прослеживается аж до эпохи раннего голоцена.
Как минимум, чтобы сделать такое заявление, должны быть исследованы и более древние образцы, относящиеся к голоцену. И только на основании их сравнения может быть сделан вывод об их преемственности. Но авторы исследования явно пишут, что они как раз и исследовали самые древние обнаруженные образцы, которые датируются ранним бронзовым веком, а вовсе не голоценом.
Также неоднозначными выглядят и выводы авторов статьи относительно языковой принадлежности жителей Синьцзяна бронзового века.
В статье говорится, что ранее считалось, будто вследствие расселения афанасьевцев ныне исчезнувшая тохарская ветвь индоевропейской языковой семьи переместилась из оазисов Афганистана, Туркменистана и Узбекистана Бактрийско-Маргианского региона далеко на восток, отделившись от других индоевропейских языков к III или IV тысячелетию до н.э., образовав в Тариме некую изолированную общность.
Однако исследование показало, что люди раннего и среднего бронзового века Тарима имеют исключительно местное происхождение. Причем авторы указывают на чистоту генофонда таримцев, что показывает их изолированное развитие и опровергает какое-либо смешение с другими популяциями. Лишь на западе Синьцзяна в Джунгарии отмечается значительный уровень генетического смешения местных автохтонных популяций с афанасьевцами.
Таким образом, делают вывод авторы исследования, индоиранский язык не был языком коренного населения Синьцзяна, а мог быть занесен в Тарим афанасьевскими мигрантами в раннем бронзовом веке. Вывод, конечно, очевиден. Если таримцы не были индоевропецами, выходцами из Бактрийско-Маргианского региона, то индоевропейский язык был занесен к ним извне в поздний период.
И вот этот вывод, что таримцы наследовали от соседей технологии, в том числе и язык, но не гены, вызывает просто удивление.
Можно согласиться, что таримцы могли перенять от афанасьевцев технологии производства сыра, используя кефирное брожение, могли перенять технологии выращивания пшеницы, ячменя и проса, культур, которые первоначально были освоены на Ближнем Востоке и в северном Китае, а затем интродуцированы в Синьцзян.
Но совершенно невероятно, что они переняли культурные элементы, такие как захоронения в деревянных гробах-колодах или язык. Язык и культура захоронений неразрывно связаны непосредственно с их носителями и не могут быть переданы иначе, как в результате смешения народов. Но как раз смешение таримцев с другими популяциями авторы и опровергают, указывая на их изолированное развитие.
Вообще, не понятно, почему так хочется притянуть индоевропейский язык к европеоидному населению Синьцзяна и генетически связанному с ним населению Южной Сибири.
Давайте бегло и укрупненно рассмотрим историю народов Синьцзяна хотя бы до середины I тысячелетия.
Как показывает исследование, в середине II тысячелетия до н.э. население Тарима было представлено местной изолированной популяцией европеоидов. Отсутствие генетических примесей не позволяет отнести таримцев этого периода к потомкам индоевропейцев из Бактрийско-Маргианского или Понтийско–Каспийского региона. Более того, авторы как раз и пишут, что индоевропейский язык был занесен сюда значительно позже.
Позже - это когда?
В I тысячелетии до н.э. на территории Синьцзяна существовал племенной союз юэчжей, границы которого могут быть в определенном смысле расширены на Восточный Казахстан и Саяно-Алтай, где существовали близкие юэчжам культуры скифо-сибирского круга. Китайские летописцы описывают юэчжей как высоких светловолосых и светлоглазых людей. Совершенно очевидно, что юэчжи являются потомками тех самых таримцев, чьи останки являлись объектом рассматриваемого исследования.
В конце I тысячелетия до н.э. юэчжи были вытеснены из Синьцзяна хунно-усуньским союзом сперва в Семиречье, а затем в Бактрию. И вот, что примечательно, только через 400 лет, в III веке, на территории Бактрии начинают упоминаться тохары. О тохарах я подробно писал с статье "Тохары - народ, которому просто не повезло с названием".
Так вот, юэчжи, ушедшие в Бактрию, стали называться тохарами, основателями Кушанского царства. Оставшаяся же в Синьцзяне часть юэчжей, называемая также псевдотохары, уже в начале I тысячелетия стала известна как уйгуры.
Возникает вопрос. Возможно ли, чтобы юэчжи были носителями индоевропейского тохарского языка? Нет! Тохары появились на исторической арене лишь в III веке. Поэтому неправомерно говорить о тохарском языке до появления его носителей.
Возможно ли, что ушедшая в Бактрию часть юэчжей говорила на прототохарском индоевропейском языке, а оставшаяся в Синьцзяне часть юэчжей продолжала говорить на протоуйгурском или, в общем смысле, прототюркском языке, а вовсе не на каком-то диалекте индоевропейского языка? Опять же нет!
Но почему же тогда язык кушан, они же тохары, относится к иранской ветви индоевропейской языковой семьи, а не к тюркской? Совершенно очевидно, что язык тохар, сформировавшихся в иранской среде, должен быть иранским. Причина здесь та же самая, почему бактрийцы не перешли на эллинский язык во времена Александра Македонского, не перешли на язык юэчжей в конце I тысячелетия до н.э., не перешли на тюркский во времена Тюркских каганатов, не перешли на английский во времена британской колонизации. Потому что язык народа слишком инертен, чтобы менять его, как перчатки, перенимать у соседей вместе с технологиями, но не генами.
