Статьёй «НЕМНОГО О ГЕОПОЛИТИКЕ и «ЦИВИЛИЗАЦИИ СУШИ» я начал рассказ о мореходных традициях наших давних предков – древних антов и руссов. Из старинных письменных источников достоверно известно о девяти походах киевских правителей с дружинами на судах к берегам Византии и Болгарии: начиная с возглавлявшегося князем Аскольдом (860 г) и кончая предпринятым Владимиром, сыном Великого князя Ярослава, уже в христианские времена (1043 г), в отместку за убийство в Константинополе русского подданного. За исключением последнего и, может быть, предпоследнего (князя Владимира на Корсунь (Херсонес) в 988 г, имевшего, предположительно, определённые политические цели -то ли принудить императора к выполнению заключённого ранее союзного договора, то ли, наоборот, помочь ему усмирить взбунтовавшийся город), все остальные были, к сожалению, ничем иным, как разбойничьими набегами.
«В большинстве случаев целью походов было желание воспользоваться затруднительными моментами в истории Византии для получения богатой добычи»,- констатирует в «Истории Российского флота» один из её авторов – лейтенант Н.Д.Каллистов.
Но весьма вероятно, что связь культуры и самой государственности древней Руси с судоходством и судостроением намного теснее и глубже, чем может представиться даже после изучения множества средневековых хроник.
В арабских манускриптах руссы, или ар-рус (вариант – ар-русийа) упоминались довольно часто и до осады Аскольдом Константинополя. Первое такое упоминание датируется 832 г, а с начала следующего, Х столетия, арабы именуют Чёрное море не иначе как «бахр ар-рус», т.е. Русским морем – в противоположность Балтийскому, фигурирующему у них как Варяжское (бахр Варанк). Из такого противопоставления видно, что, по крайней мере, арабы рассматривали руссов и варягов (скандинавов) как разные народы.
Если так, то опять всплывают вопросы, которые уже несколько столетий не дают покоя историкам и публицистам. Кто такие были руссы и откуда произошло само это название?
Существует мнение, что слово «русс» («росс») обозначало когда-то представителя племени русь, или россы, которое жило либо на землях Волыни, Галиции и по берегам Днепра, либо на островах и побережье Балтики. Последний вариант особенно нравится современным «квасным патриотам», потому что позволяет, с известными натяжками, приписать родство с этим гипотетическим племенем (якобы диким, кровожадным и вообще-то «ненашим», но зато славянским, а не каким-нибудь там норманнским) небезызвестному Рюрику, так называемому основателю русской государственности (которая на самом деле оформилась в Южной Руси задолго до появления сего персонажа в Новгородчине).
Но в первом ли, во втором ли варианте, версия эта недоказуема: как подчёркивает историк А.Б.Широкорад, она «не соответствует ни летописям, ни фактам». Сам Александр Борисович склоняется к гипотезе, отголосок которой можно найти ещё в труде византийского хрониста Симеона Логофета. Там сказано, что «рус» («русь») – производное от другого слова, обозначающего …корабль. О том же косвенно свидетельствует наличие в финском языке слова “routsi” – «гребцы», «плавание на вёслах», - возможно, тоже родственного «руссам» и «руси».
Предположим, что последним словом наши далёкие предки называли поначалу группу людей, плывущих на гребном судне. Метонимический (1) перенос обозначения на само транспортное средство вполне закономерен (2). Но как могла та же «русь» стать самообозначением народа и страны?
«Расселившиеся, по приходе с Дуная, по бассейнам рек, впадающих в моря Чёрное, Каспийское и Балтийское, русские племена оказались в центре двух водных торговых путей: из Балтийского моря в Чёрное (р. Нева, Ладожское озеро, р.Волхов, озеро Ильмень, р. Ловать, «волок» между Ловатью и Днепром, Днепр – «из Варяг в Греки») и из Балтийского же и Чёрного («волоками», волжскими протоками и Волгой) в Каспийское – так называемый Восточный торговый путь, ведший в Среднюю Азию и Индию», - писал Н.Д.Каллистов. – Постоянное общение с иноземцами – скандинавами, греками, закаспийскими купцами, - провозившими через Русскую землю богатые товары, не могло не заразить русские племена тем же духом предприимчивости, каким отличались иноземные купцы-воины».
Будем отталкиваться от этого. Итак, «руссами» и «русью» были когда-то для восточных славян перемещавшиеся по их рекам на судах торговцы и ратники – сперва чужеземные, а потом и свои. По мере того, как в эти экспедиции вовлекалось местное население, названия распространялись на большее и большее количество людей, пока «русь» не стала собирательным обозначением не только всех, странствовавших в славянских землях по воде, но и всех, живших там по берегам рек, озёр и морей. А ещё позже так стали именовать и саму населённую активно участвовавшими в водной торговле племенами территорию «от моря до моря», на которой и образовалось, в конце концов, государство того же названия (опять метонимия!).
«Самое зарождение Русского государства является, таким образом, … неразрывно связанным с мореходством и, можно предполагать, даже господством на море…», - читаем в том же разделе «Истории Российского флота».
Кому-то может показаться, что это – уже «перебор». Если ещё в раннем средневековье Русь так прочно утвердилась на морях, почему же не оставила она потомкам образцов морских судов, сопоставимых по размерам и архитектурным достоинствам с римскими триремами или византийскими дромонами?
Заселённую восточными славянами территорию - от устья Невы до устья Днепра – занимали, в основном, холмистые равнины, поросшие густыми, а местами и дремучими лесами. Здесь текло – преимущественно на север и юг – большое количество рек. Они-то и служили для славян и соседствовавших с ними народов связующими путями. Особая роль среди этих водных артерий принадлежала Днепру – ведь на его берегу стоял Киев, столица древнерусского государства. От Чёрного моря город отделяло целых 952 километра речного пути, изобиловавшего мешавшими движению судов мелями и перекатами. На подходе к днепровскому порогу Ненасытец суда приходилось разгружать, вытаскивать из воды и, поставив на катки, волочь по суше в обход непроходимого участка реки.
Упомянутый Н.Д.Каллистовым путь «из Варяг в Греки» - один из важнейших средневековых торговых маршрутов - связывал Скандинавию, Прибалтику и Северную Русь с Южной Русью и Византией. Столица последней Константинополь (он же Царьград, сегодня турецкий Стамбул) стояла на европейском берегу пролива Босфор. Удачное географическое положение превратило её в один из самых больших (насчитывала 100 тысяч жителей) и богатых городов Европы и Азии. Торговля западноевропейских стран с Ираном, Индией и Китаем осуществлялась в основном через Константинополь. Потому-то, несмотря на многочисленные трудности и опасности, и ходили купцы (русские, скандинавские, прибалтийские) водой до византийской столицы. Те же вожделенные богатства Царьграда приманивали русских князей и побуждали их предпринимать военные экспедиции на Балканы и к Босфору.
Основные «вехи» пути, по которому только и могли в ту эпоху перемещаться между двумя морями суда, обозначены в приведённом выше отрывке из «Истории Российского флота». Более подробную информацию находим в первоисточнике - летописи знаменитого Нестора:
«Когда же поляне жили отдельно по горам этим тут был путь из Варяг в Греки и из Греков (3) по Днепру, а в верховьях Днепра волок до Ловати, а по Ловати можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское».
Во времена Нестора суда шли на север от Новгорода по реке Волхов до Ладожского озера, а из последнего выходили по Неве в Финский залив Балтийского моря. Поскольку в X-XI веках Нева была значительно шире, чем сейчас, в тогдашних рукописях Ладога, Финский залив и соединяющая их река нередко фигурируют как один большой водоём - «великое озеро Нево», в которое якобы впадает Волхов.
Какие же суда строились для плавания по маршруту «из Варяг в Греки»? Как и на любом другом маршруте, включавшем и морские, и внутренние – да ещё судоходные не на всём своём протяжении! - водные пути, высокобортные многопалубные корабли типа трирем здесь были не нужны. Не случайно византийский император Константин VII Багрянородный (905 – 959) писал следующее: «Славяне не имеют больших кораблей, так как выходят в море из рек, где нельзя пользоваться большими судами».
Руссам требовались суда совсем иного рода – малоразмерные, с небольшой осадкой, чтобы и по рекам ходили, не садясь на мели, и на море не переворачивались. Именно такой была ладья – парусно-гребное судно, использовавшееся в Киевском государстве и в торговых, и в военных целях.
Самые древние из известных ладей – челны-однодеревки – делали обычно из дубового кряжа. Дерево валили, из ствола вырубали кряж, раскалывали его на две половины или обтёсывали сверху топором, выдалбливали и выжигали в полученном цельном куске полость («трюм») и обрабатывали заготовку снаружи, придавая ей форму судового корпуса. Наиболее крупные челны вмещали до 50- 60 человек и предназначались для морских плаваний. Суда, на которых ходили в 907 г «воевать Царьград» воины князя Олега, вмещали по 40 человек и достигали длины не менее 20 м.
Но мореходные качества однодеревки из-за недостаточной ширины и низкого борта были не очень высоки, да и вместимость её трюма оставляла желать много лучшего. Более подходила для дальних походов «за море» набойная ладья, упоминающаяся в тексте «Русской Правды» - свода древнерусских правовых документов. Постройка таких судов была делом чрезвычайно трудоёмким. Сделанную, как описано выше, заготовку для челна-однодеревки размачивали водой, потом распаривали над кострами и распирали до необходимой ширины брусьями или клиньями. Затем, после высушивания, прикрепляли к заготовке изнутри опруги (рёбра, шпангоуты) с расчётом, чтобы они поднимались над бортами челна. К этим выступающим частям деревянными колышками или вицей (еловыми корнями, подвергшимися специальной обработке) крепились доски, и таким образом высота борта и вместимость судна существенно увеличивалась. Движителями служили вёсла в руках гребцов и ставившийся на единственной съёмной мачте парус.
Долгое время ладьи не имели палуб, но в середине XII в (1151 г) киевский князь Изяслав Мстиславович впервые применил в сражении против ростовско-суздальского князя Юрия Долгорукого (4), пришедшего со своей дружиной на берег Днепра с целью захватить Киев, суда, прежде на Руси неизвестные. На них гребцы были укрыты сверху сплошным настилом из досок и потому невидимы для вражеских лучников: только двигающиеся вёсла оставались «на виду». На настиле, получившем название «палуба», располагались одетые в доспехи дружинники. Одинаковая конструкция носовой и кормовой оконечностей (штевней) и наличие на ладье двух пар рулевых вёсел (по одной в носу и в корме) позволяла менять направление движения судна на противоположное без осуществления поворота (что было особенно удобно при прохождении узких участков рек, где пространство для манёвра чрезвычайно ограничено). Битву за Киев Долгорукий проиграл.
Хотя до этого, согласно некоторым источникам, палубные суда на Руси не строили, не исключено, что само слово «палуба» появилось несколько раньше. Дело в том, что ещё до вышеупомянутого сражения русские мореходы стали сооружать на своих ладьях временные навесы, сплетённые из лыка, т.е. внутреннего слоя липовой коры, для защиты грузов и себя самих от ветра, дождя и высоких волн. Поскольку изделия из коры в те времена называли лубом, возможно, именно от этого слова и произошло название навеса, а впоследствии – и деревянного настила над трюмом: палуба.
Так возникли суда смешанного плавания, история которых вкратце излагалась в ранних публикациях нашего канала (5).
__________________________________________________________________________
(1) – Метонимия – речевой приём, подразумевающий использование слова не в прямом значении , а для называния чего-то или кого-то, тесно связанного, буквально (в быту) или в общественном сознании, с тем предметом и явлением, который обычно обозначается этим словом. Примеры: «штык» в значении «солдат», «вымпел» в значении «корабль», «юбка» в значении «женщина».
(2) – Представьте себе, как житель прибрежного селения, глядя на приближающийся к пристани корабль, говорит своему стоящему рядом приятелю: «Глянь, ещё одна русь к нам плывёт!» Имеет ли он в виду компанию путешественников, их судно или и то, и другое, в данном случае, вообще-то, неважно. При частом употреблении слова в подобных ситуациях в коллективной памяти носителей языка, естественно, закрепляются, как минимум, 2 значения этого слова.
(3) – Это «и из Грек(ов)» говорит о том, что на славянских реках имело место «двустороннее движение»: торговые караваны ходили по ним не только с Севера на Юг, но и с Юга на Север.
(4) – Того самого, которого считают основателем Москвы.
(5) – Статьи цикла «Река-море - русская кораблестроительная традиция»
https://zen.yandex.ru/media/id/5c8de4a5d4eea800b27483c2/rusichi-hhi-veka-5cbbf10622b5cd00b2277cbd?&
