Ноябрь и декабрь 1996-го были у нас очень насыщенными месяцами: преподавание, театр, да еще и сборы. К этому времени мы получили уже все документы - доктор Аугсбургер подсуетился. Так получилось, Господь усмотрел, что в том году университет Андрюса, в который мы собирались ехать, неожиданно выделил несколько стипендий, которые покрывали студентам-докторантам учебу. Это означало, что нам не нужно было просить денег у церкви, и не нужно было ждать, пока и если вдруг нас направят учиться. Конечно, это было совсем не то, как если бы мы поехали на "настоящую" стипендию, которая покрывала бы и проживание, и дорожные расходы, и прочее. Но мы были несказанно рады и благодарны и тому, что имели.
Оставалось теперь только найти деньги на дорогу и хотя бы на первое время в Андрюсе, пока не устроюсь на работу. Я знал, что меня с радостью возьмут назад в булочную, так что о хлебе насущном не беспокоился. Кстати, не в прямом смысле слова, потому что хоть я и пек каждый день кучу хлеба, кушать и тем более брать с собой домой ничего не разрешалось. Все надо было покупать. Америка!
Итак, нужны были деньги, а где их взять? Значительную сумму, около 900 долларов, я незадолго до этого заработал переведя, отредактировав и откорректировав - иными словами полностью подготовив к печати - замечательную книгу Ч.М.С. Ричардсона "Паси овец Моих". Если есть возможность достать и почитать - сделайте это. Удивительная книга. Еще долларов двести оставалось у меня с продажи незабвенного Опель Рекорда. В ту пору билеты были недорогие, стоили около 400 долларов, а детские и того меньше, но ведь надо было что-то и привезти с собой. И тогда мы продали буквально все, что имели: мебель, холодильник, велосипед, одежду, в общем - все.
Оказалось, что вся наша частная собственность, все наше "состояние" составляли еще около 900 долларов. До тысячи, помню, не дотянуло. На помощь опять пришли родители. У них было охотничье ружье, со всеми бумагами, за которое мы выручили еще около 150 долларов. Ну и по копейкам собрали еще пару сот долларов. Так что приехали мы в Америку с общей суммой почти 1400 долларов. О том, как мы ее потратили - а потратили мы ее быстро - расскажу еще.
Но прежде чем ехать надо было еще получить массу бумаг. А это оказалось совсем не простым делом. Хотя за нас никто и не платил, все-таки подписать наши бумаги, удостоверяющие, что мы находимся так сказать в здравом уме и твердой памяти, нам никто не спешил. Мы в "коридорах власти" никогда не вертелись, а потому так и не поняли, как же они, эти коридоры, работают, и какое решение еще нужно, когда никакого решения ни от кого, кроме нас, не требовалось. Но это все хорошо, я просто весьма ограничен в своих представлениях об административной машине, а потому и находился в растерянности. Выручил меня доктор Мейден, который в ту пору был директором образования, а потому его подпись, особенно как американца, оказалась достаточно весома, чтобы нам все-таки разрешили поехать. А вышло все так, не без приключений.
Приехал я в Москву, чтоб мне подписали мои бумаги на учебу. Повторяю, денег ни от кого никаких не требовалось, а Заокский рад был получить доктора бесплатно и вне очереди. Туда иду, сюда иду - но дело известное, то, мол, надо это на весеннее заседание взять на утверждение, то на осеннее, то еще что. Хожу я по коридорам, горюю, уже домой собрался ехать. А дома что? Голяк. Все продано. Жена и дети на чемоданах сидят. Вдруг слышу - художественный свист. Те, кто знал доктора Мейдена, этого замечательного, легкого, добродушного человека, те наверняка помнят о том, что он всегда насвистывал какие-нибудь псалмы. И тут во мне воспряла надежда. Я побежал на свист.
И точно, доктор Мейден. Я ему говорю: так, мол, и так, собрались ехать, стипендию нам доктор Аугсбургер от университета выхлопотал, а вот подписи одной нехватает. Он говорит: а где надо подписать? Даю ему бумажку - и он подписывает! Так просто! И не надо ни весенних, ни осенних заседаний, и никаких протоколов, заверений, обсуждений. Подписал и пошел свистеть дальше! Он не был легкомысленен - отнюдь. Он, наверное, просто не прошел школу советской бюрократии. Спасибо, Господи, за такого человека.
И вот еще какой интересный оборот приняла история через несколько минут. Выбегаю я из дивизиона со счастливым лицом - как будто мне миллион долларов дали. Выбегаю и спешу на троллейбусную остановку. У меня тогда был рюкзак такой за плечами, с бутербродом, бутылкой воды и документами. А народ в Москве был всякий, очень ушлый был народец. Про дивизион, видать, ходили слухи, что там денег - немерено. И вот прикиньте, что думали те ребята, что "пасли" дивизион, когда я выскочил оттуда с блаженной улыбкой и с рюкзаком за плечами. Что у меня могло быть в рюкзаке, если не деньги? Деньжищи? И когда я заходил в троллейбус, я снял рюкзак, а в рюкзаке сзади была огромная свежепрорезанная дыра.
Но тут не надо кусать губы, рвать волосы. Слава Богу, все документы были на месте. Теперь точно все было готово к поездке. Оставалось только зашить рюкзак.
