В начале 1825 года Пушкин писал брату: «Присоветуй Рылееву в новой его поэме поместить в свите Петра I нашего дедушку. Его арапская рожа произведёт странное действие на всю картину Полтавской битвы».
Передал ли Лев Сергеевич слова брата по назначению, мы никогда, наверное, не узнаем. Поэму «Палей», о которой Пушкин упоминает («Если “Палей” пойдёт, как начал, Рылеев будет министром»), К.Ф.Рылеев так и не закончил.
Семён Палей (или Палий) – казацкий полковник. Арестованный Мазепой и оговорённый им перед русским царём, Палей был возвращён на родину после измены гетмана и принимал участие в Полтавской битве. Это он – «воин под сединами», стоящий «близ московского царя»:
Двумя поддержан казаками,
Сердечной ревностью горя,
Он оком опытным героя
Взирает на волненье боя.
Уж на коня не вскочит он,
Одрях в изгнанье сиротея,
И казаки на клич Палея
Не налетят со всех сторон!..
Наверное, мои читатели уже поняли, что сегодня речь пойдёт о пушкинской «Полтаве». Поэма была написана в 1828 году и, увы, принесла автору «славы дань: кривые толки, шум и брань». Н.И.Надеждин, к примеру, писал: «По моему мнению — “Полтава” есть настоящая Полтава для Пушкина! Ему назначено было здесь испытать судьбу Карла XII!.. И в отношении к наружной отделке, его “Полтава” несравненно ниже всех прочих его произведений. Стихов прозаических и вялых такое множество, что не веришь: Пушкин ли, полно, писал их?» Наверное, прав был К.А.Полевой, тогда же заметивший: «Новая поэма Пушкина не произвела на публику такого сильного впечатления, какое производили прежние, и многим даже не имела счастия понравиться. Это естественно. Красоты её слишком новы для русских читателей, ещё не готовых понимать оные».
Сейчас странно читать уничтожающие отзывы о «Полтаве», к которым присоединился в своё время и В.Г.Белинский. Прошедшие почти два века расставили всё по своим местам, и мы сейчас, наверное, согласимся с оценкой, данной в 1839 году немецким писателем К.А.Фарнгагеном фон Энзе: «Поэма в трех песнях; основа историческая, расположение прекрасное, исполнение зрелое, слог совершенный». В окончательной редакции поэма написана, что называется, на одном дыхании. Дадим слово её автору: «Сильные характеры и глубокая, трагическая тень, набросанная на все эти ужасы, вот что увлекло меня. “Полтаву” написал я в несколько дней, долее не мог бы ею заниматься и бросил бы всё».
Однако меня сейчас интересует не сама по себе поэма, а выведенный в ней образ Петра I.
Белинский писал: «В поэме Пушкина, состоящей из трёх песен, Полтавская битва, равно как и герой ее — Пётр Великий, являются только в последней (третьей) песне, тогда как две заняты любовию Мазепы и Марии и его отношениями к её родственникам. Поэтому Полтавская битва составляет как бы эпизод из любовной истории Мазепы и её развязку; этим явно унижается высокость такого предмета, и эпическая поэма уничтожается сама собою!» Оставим на совести критика слова об «унижении» высокого предмета, но ведь действительно, поэма – не о Петре. Пушкина волнует драма, разворачивающаяся на историческом фоне. Сам поэт сказал о своём замысле: «Прочитав в первый раз в “Войнаровском” сии стихи:
Жену страдальца Кочубея
И обольщённую их дочь,
я изумился, как мог поэт пройти мимо столь страшного обстоятельства».
«Войнаровский» - поэма Рылеева, где племянник и соратник Мазепы Андрей Войнаровский вспоминает о былых событиях. Образы здесь даны в соответствии с законами романтизма, Мазепа, к примеру, рассуждает:
И Пётр и я — мы оба правы;
Как он, и я живу для славы,
Для пользы родины моей.
Однако воспоминания о нём Войнаровский оканчивает сравнением его и своей судьбы с жизнью римлянина Брута и делает вывод:
Но он достоин укоризны:
Свободу сам он погубил —
Он торжество врагов отчизны
Самоубийством утвердил.
Сейчас, как известно, Мазепа провозглашён героем Украины. Но Пушкин так не считал. Я уже писала о его отношении к тем, кто нарушал целостность его страны, уже поэтому он не мог сочувствовать Мазепе. Он сам писал о гетмане: «Добрым я его не нахожу», «Мазепа действует в моей поэме точь-в-точь как и в истории, а речи его объясняют его исторический характер».
Поэма рисует именно любовную историю и историю измены. Но изображённая Пушкиным Полтавская битва… Не знаю, может быть, потому, что я с детства слышала эти чеканные строки, для меня она - один из любимейших пушкинских фрагментов.
Тогда-то свыше вдохновенный
Раздался звучный глас Петра:
«За дело, с Богом!» Из шатра,
Толпой любимцев окруженный,
Выходит Петр. Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры. Он прекрасен,
Он весь как Божия гроза.
Казалось бы, достаточно «избитая» рифма «ужасен – прекрасен». Но как иначе можно сказать о грозе, с которой сравнивается Пётр? Невозможно привести все рисующие Петра строки, но вспомним, что его конь
…мчится в прахе боевом,
Гордясь могущим седоком, - и потрясающее сравнение:
И он промчался пред полками,
Могущ и радостен, как бой.
И сразу же, контрастом, описание его противника –
Несомый верными слугами,
В качалке, бледен, недвижим,
Страдая раной, Карл явился…
…Казалось, Карла приводил
Желанный бой в недоуменье…
Вдруг слабым манием руки
На русских двинул он полки.
По-моему, исход битвы ясен уже при сравнении этих строк.
И, разумеется, великолепен ликующий финал сцены боя:
Пирует Пётр. И горд и ясен
И славы полон взор его,
И царской пир его прекрасен.
При кликах войска своего,
В шатре своем он угощает
Своих вождей, вождей чужих,
И славных пленников ласкает,
И за учителей своих
Заздравный кубок подымает.
Ну не мог Александр Сергеевич не привести в примечаниях французскую цитату из Вольтера, которую сам же и откомментировал («было о чём и радоваться»): «Московский император, проникнутый радостью, которую он не давал себе труда скрывать... принимал на поле битвы пленников, которых ему приводили толпой, то и дело спрашивая: "А где же мой брат Карл?".. Тогда, взяв стакан вина, он сказал: "За здоровье моих учителей в военном искусстве!" Реншильд спросил его, кого он почтил таким славным титулом. "Вас, господа шведские генералы", - ответил царь. "В таком случае ваше величество очень неблагодарны, - ответил граф, - вы так дурно обошлись со своими учителями"».
Одна деталь могла бы нарушить общее впечатление: Мазепа не может забыть давней обиды -
... Под Азовом
Однажды я с царём суровым
Во ставке ночью пировал:
Полны вином кипели чаши,
Кипели с ними речи наши.
Я слово смелое сказал.
Смутились гости молодые…
Царь, вспыхнув, чашу уронил
И за усы мои седые
Меня с угрозой ухватил.
Позднее Пушкин пояснял: «Заметили мне, что Мазепа слишком у меня злопамятен, что малороссийский гетман не студент и за пощёчину или за дёрганье усов мстить не захочет… Мазепа, воспитанный в Европе в то время, как понятия о дворянской чести были на высшей степени силы,— Мазепа мог помнить долго обиду московского царя и отомстить ему при случае. В этой черте весь его характер, скрытый, жестокий, постоянный. Дернуть ляха или казака за усы всё равно было, что схватить россиянина за бороду».
Однако симпатии Пушкина – не на стороне Мазепы. Он писал о нём: «Однако ж какой отвратительный предмет! ни одного доброго, благосклонного чувства! ни одной утешительной черты! соблазн, вражда, измена, лукавство, малодушие, свирепость... Дельвиг дивился, как я мог заняться таковым предметом».
И в финале поэмы сказано:
Забыт Мазепа с давних пор!
Лишь в торжествующей святыне
Раз в год анафемой доныне,
Грозя, гремит о нем собор.
В примечаниях автор опишет церемонию условной казни Мазепы: «А 9-го дня предали клятве Мазепу оные архиереи публично; того же дня и персону (куклу) оного изменника Мазепы вынесли и, сняв кавалерию (которая на ту персону была надета с бантом), оную персону бросили в палачёвские руки, которую палач, взяв и прицепя за верёвку, тащил по улице и по площади даже до виселицы, и потом повесили».
Воздав дань памяти погибшему Кочубею описанием его могилы (сразу вспомнила, как некогда видела в Полтаве рубаху, в которой он был казнён) и упоминанием цветущего рода, Пушкин всё же в первую очередь вину за его гибель возложит на вельмож (в примечаниях укажет имена: «Тайный секретарь Шафиров и гр. Головкин, друзья и покровители Мазепы; на них, по справедливости, должен лежать ужас суда и казни доносителей») и воспоёт Петра:
В гражданстве северной державы,
В её воинственной судьбе,
Лишь ты воздвиг, герой Полтавы,
Огромный памятник себе.
Заметим ещё, что, несмотря на советы Рылееву, Пушкин, перечисляя тех, кто «вослед неслись толпой» за Петром, своего прадеда-арапа в его свиту не поместит. Здесь будут
Сии птенцы гнезда Петрова —
В пременах жребия земного
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны:
И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И, счастья баловень безродный,
Полудержавный властелин.
А оценку событию в целом и деятельности Петра в частности Пушкин даст ещё в первой песне поэмы, и, думается, оценка эта исчерпывающая:
Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра…
…Но в искушеньях долгой кары
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкой млат,
Дробя стекло, куёт булат.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
