Мы живём в одном доме, в одном подъезде, я на четвёртом этаже, а он на шестом. Есть у него семья или нет, не знаю. Никогда не видела его с кем-то. Всегда один выходит на улицу погулять или в магазин. Старше меня лет на десять, крупный, с густыми седыми волосами и грустными глазами.
За что я не люблю его? Никогда не здоровается и отводит глаза. Однажды подходила к подъезду с тяжёлыми пакетами в обеих руках, а он открывал кодовый замок. Потянул за ручку железную дверь, оглянулся на меня и… шагнул в подъезд, дверь медленно на доводчике закрылась за ним. Я не успела проскочить.
Поставила пакеты на цемент крыльца, пыхтя и обливаясь потом, пыталась выудить ключи из кармана пальто и мысленно ругала соседа. «Неужели трудно было дверь придержать? Несколько секунд в его жизни ничего не изменили бы, а я успела бы войти и уже ехала бы в лифте…» Наконец, рывком достала ключи из кармана, и на цементный пол полетели зацепившиеся за них носовой платок и сторублёвка.
Закипая от раздражения, наклонилась и подняла выпавшие вещи, в одну руку взяла оба тяжёлых пакета, а другой пыталась открыть кодовый замок. С первого раза не получилось. Раздражение перешло на стадию гнева на вредного соседа, тяжелые пакеты, непослушную дверь и весь мир.
В храме немного людей. Служба уже идёт. Я пристраиваюсь в конец очереди из трёх человек на исповедь. Худенькая старушка в длинном пальто подходит к аналою, склоняет голову над ним и рассказывает священнику, как её обижает невестка. Наверное, плохо слышит, потому говорит громко. Как только смолкает хор, всем в храме хорошо слышны её слова. Священник глядит напряжённым взглядом поверх её головы.
Передо мной мужчина всё время шевелит локтями, роется в карманах своей большой просторной куртки. Она шуршит и мешает мне сосредоточиться . За мной никого нет, поэтому отступаю на два шага назад. И тут понимаю, что передо мной стоит мой вредный сосед по подъезду. Во мне поднимается злость и негодование, как тогда, когда он не придержал дверь в подъезд, хотя видел меня. «Еще и в храм пришёл. Господи, что же это такое!» - кричит моя душа в поисках справедливости.
Я спохватываюсь, что стою на исповедь и сама же грешу, разжигаю злость в сердце, осуждаю и негодую на недавний случай у подъезда. Надо собраться и думать о прощении и спасении.
Время тянется бесконечно медленно. Стараюсь не смотреть на соседа, но взгляд то и дело утыкается в его широкую спину, в затылок чуть склонённой вперёд головы.
Священник читает над старушкой разрешительную молитву, положив на епитрахиль на её голове свою руку. И тут мужчина поворачивается ко мне. Руки скрещены на груди, правая сверху, и смотрит прямо в мои глаза.
- Простите меня, ради Бога, – с поклоном говорит мне.
- Бог простит, и я тебя прощаю, — дрогнувшим голосом отвечаю я.
И понимаю, что не сержусь на него больше. На сердце вдруг стало легко и спокойно. И слышу молитву, которую читает дьякон. А до этого так была занята своими мыслями, что не слышала службы, будто её вовсе не было.
Мужчина склоняется над аналоем, исповедуясь священнику, а я думаю, что у него, наверное, есть причины тоже не любить меня, не придерживать передо мной входную дверь. Перевожу взгляд на икону Спасителя и привычным жестом осеняю себя крестным знамением. Хор заглушает мой едва слышный шёпот:
- Господи, прости меня! Будь милостив и ко мне грешной…
С тех пор я издалека, первая здороваюсь с соседом и прошу придержать дверь, если иду с сумками. Но он и без моей просьбы это всегда делает с лёгким поклоном.
