За последние месяцы тематика энергоперехода заняла особое место в дискурсе: до всех дошло, что с природой происходит что-то не то, климат уже заметно меняется, и все эти жаркие летние месяцы, лесные пожары, и другие катаклизмы - звенья одной цепи. Однако, дискурс этого энергоперехода достаточно однобок. Содержательно он сводится к формуле: давайте немного больше потратим на чистоту энергии, чтобы защитить природу. С морально-этической точки зрения это правильно, с точки зрения экономики западных стран - тоже, но давайте посмотрим на другую сторону медали.
Коронабесие поначалу отодвинуло в тень климатическую повестку. Но для нефтегазовой отрасли это стало двойным ударом, который может обернуться для человечества существенным дефицитом энергоресурсов. Суммарный убыток 20 крупнейших публичных нефтегазовых компаний мира по итогам 2020 года составил 33 млрд долларов против прибыли в 242 млрд долларов в 2019 году. Потери ведущих американских сланцевых компаний не менее существенны, и в 2020 году превысили 60 млрд долларов. Из-за недостатка инвестиций в отрасль долгосрочная стабильность поставок нефти находится под угрозой. Это происходит как из-за звучащих требований полного отказа от развития нефтегазового сектора, так и со стремлением "мейджоров" увеличивать акционерную стоимость и доходы акционеров за счет роста дивидендов и выкупа акций. В результате, прирост запасов нефти и газа в последние годы находится на исторических минимумах и дефицит ресурсов просматривается уже сейчас. Этот тренд может стать новой нормальностью для мировых "мейджоров" и привести к полному истощению ресурсной базы. Мир рискует столкнуться с настоящим а не киношным дефицитом нефти и газа. Похожий сценарий уже реализовался в металлургической отрасли. Крупнейшие производители железной руды недооценили спрос во время угара коронабесия, а произошедшее снижение инвестиций в отрасли привело к дефициту и, практически, двукратному росту цен на железную руду, а потом и металлы.
Сегодня рост спроса на ресурсы становится очевидным. Примером динамичного выхода из кризиса в масштабах отдельной страны стал Китай, сделавший акцент на восстановлении реального сектора экономики. Благодаря комплексу мер по минимизации последствий "пандемии" и поддержке реального производства, китайская экономика демонстрирует уверенное восстановление. По итогам 2020 года рост ВВП страны составил 2,3%, и уже в 2021 году он может вернуться к докризисным уровням.
Хотя и не во всех странах восстановление обеспечено реальным спросом. В США, в отличие от Китая стимулируют не столько реальное производство, сколько фондовый рынок. Резкий приток средств на фондовый рынок, капитализация которого уже более чем вдвое превысила американский ВВП, может повлечь значительную коррекцию. Так было уже не раз, например во время схлопывания пузыря дот-комов в начале 2000-х годов. Капитализация ряда секторов растет без поддержки фундаментальных факторов, создавая риски для мировой экономики из-за возникновения «пузырей» на финансовых рынках.
Но наряду с Китаем другим локомотивом восстановления мирового спроса должна стать Индия. По прогнозу МВФ, в ближайшие 5 лет ВВП Индии будет в среднем расти на 7,7% в год, а ВВП Китая - 5,8%. Давайте посмотрим на то, как из нищеты выходили страны, которым удалось сделать рывок в своем развитии: Япония, Корея, Китай: на первом этапе развивались трудоемкие отрасли промышленности, затем - тяжелая промышленность, и об экологии никто не заботился. Люди богатели и на первые деньги старались взять машины на бензине, а также побольше квадратных метров жилья (которое строится при активном использовании стали, а это тоже не самое экологичное производство), при этом массово заселяя города. В общем, первые этапы экономического роста экологически грязные: у страны в начале пути из преимуществ только труд за три копейки и низкая себестоимость всего, а также эффект низкой базы.
Развитый мир и Китай выиграют от энергоперехода за счет продажи интеллектуальной собственности, продажи оборудования и технологий для ВИЭ, водородной промышленности и т.д., а также за счет торговли квотами и углеродного налога на менее развитые страны. По большому счету удорожание энергии на 10-15% не сильно изменит себестоимость высокотехнологичной продукции в условной Германии, но приведет к ощутимому удорожанию продукции с низкой добавленной стоимостью в условном Бангладеш. Кстати, решать, кто нарушает квоты на загрязнение, а кто нет, тоже будут развитые страны. Это тоже «фишка» нового времени, вспоминаем планы Евросоюза по введению углеродного налога – желающие поставлять товары в Европу будут покупать обычные бумажки под названием «сертификаты» и обменивать их на право ввезти углеродоемкую продукцию. Для понимания – если бы налог работал весь прошлый год, то, например, Россия заплатила бы дополнительный миллиард евро.
Населению стран третьего (и второго с половиной мира) будет дороже купить авто. Если сейчас можно найти подержанную машину авто на бензиновом двигателе на ходу на $2,5-3 тысячи, а в бедных странах и за $500-1000, то электромобиль будет стоить дороже. При этом экономический рост на ранней стадии развития, который обычно разгонялся за счет урбанизации и изменения стиля жизни (вместо деревенского быта - городское сверхпотребление), станет невозможен. Представьте, сколько будет стоить строительство из материалов, произведенными на зеленой энергии, или электромобили? Для Джона из США разница между авто за $30 или $35 тысяч не столь критична, но для Арнава из Индии разница между $1000 и $1500 уже критически заметна.
С другой стороны, понятно, что со временем технологии подтянутся, и зеленая энергия станет дешевле, а электромобили будут стоить копейки. Но на это нужно время, так что мы может лет через 5-10 увидеть, как экономический рост станет роскошью для развивающихся стран и переместится в страны развитые. Тем более, что всегда проще тем, кто пишет правила и решает, каким будет энергопереход, и на каких условиях он пройдет.
