Весной 1940 года оборона королевства Бельгия, а за счёт него — и северного фланга Франции, практически полностью зависела от пояса сверхсовременных бетонных укрепрайонов вдоль общей границы Бельгии и Германии. Самым большим из них по силе и значимости был Эбен-Эмаэль. Прикрывая почти четыре квадратных километра, форт, с его артиллерией, противотанковыми орудиями, пулемётами, господствовал над местностью вокруг, делая атаку пехоты на него немыслимой. Равно были бесполезны снаряды и авиабомбы — сооружения располагались глубоко под землей.
Тем не менее, 11 мая немцы взяли этот форт, и не силами дивизии или даже полка, а с помощью инженерного батальона, усиленного высаженным с планеров взводом сапёров. Немецкая тяжёлая артиллерия вела огонь, но не в тщетной попытке разрушить форт, а чтобы создать воронки на равнинной местности, усеянной полевыми орудиями в бронированных ДОТах. Остальные же немецкие орудия вели огонь по самим ДОТам, опять же, не чтобы разрушить, а чтоб подавить огонь гарнизона.
С наступлением темноты немецкие сапёры на резиновых лодках пересекли искусственное озеро, отделявшее их от Эбен-Эмаэля. Используя воронки от разрывов снарядов как укрытия, они пробрались вперед. На рассвете огнемётчики направили потоки горящей огнесмеси в амбразуры, из которых должны были вести огонь пулёметы, отвечающие за ближний край обороны крепости. Отступающие от жара и ослеплённые дымом, пулемётчики не заметили небольшую группу, бросившуюся вперед с огромным кумулятивным зарядом. Несколькими секундами позже заряд взорвался, проделав дыру в одном из важнейших ДОТов форта. Затем последовали другие взрывы. Одна за одной стальные башни, защищавшие «зубы» Эбен-Эмаэля, были разрушены, к исходу утра форт остался без средств к сопротивлению и сдался.
Немецкая пехота переправилась по мостам, которые должны были прикрывать Эбен-Эмаэль. За ней следовали танковые и моторизованные дивизии, двинувшиеся вглубь Бельгии и Голландии. Далее к югу, во Франции, другие танковые и моторизованные дивизии устремились через слабозащищенные Арденны. В течение следующего месяца в кампанию, которая объединила идеи генерала Шлиффена и Герберта Уэллса, этим мобильным войскам удалось проделать во Франции, Бельгии и Голландии то, что сапёрный батальон проделал в Эбен-Эмаэле. Используя уловки, отвлекающие манёвры и огневое прикрытие для того, чтобы отвести глаза и расстроить сосредоточение врага, танковые дивизии вошли вглубь его территории, изолируя армии в маленьких котлах, которые могли быть ликвидированы «на досуге». {1}
примечание 1: Нападение на Эбен-Эмаэль часто в книгах, основной целью которых является прославление парашютистов, относится на счет парашютистов, которые были сброшены на Эбен-Эмаэль 10 и 11 мая. Первая группа парашютистов, тем не менее, была захвачена бельгийцами, а вторая попалась в ловушку между крепостью и каналом Альберта, пока к ним не присоединился сапёрный батальон. «Война на Западе, битва за Францию мая-июня 1940» Даниэля Вилфроя (Harrisburg, Pennsylvania: Military Service Publishing Company, 1942), стр. 40. Эта книга остается лучшим и наиболее кратким описанием этой кампании на английском языке.
И штурм Эбен-Эмаэля, и последующий блицкриг стали большой неожиданностью для побеждённых. Однако оба действия не должны были стать неожиданностью ни для кого, ведь немцы не предпринимали ничего особенного, чтобы помешать союзникам узнавать об их военных планах. (Меры безопасности были настолько плохими, что штабному офицеру, везущему полный набор планов вторжения во Францию, позволили лететь над вражеской территорией на невооружённом самолете связи). Но нельзя полностью списывать всё на недальновидность или нерасторопность Союзнического командования, хотя эти недостатки были очень заметны в течение первого года войны. Пожалуй, главной причиной было незнание того, как немцы воевали в Первую мировую войну, не позволившее большинству французских, английских, голландских и бельгийских руководителей адекватно готовиться к нападению Германии.
К тому времени, как закончилось весеннее наступление немцев на Западе, основы блицкрига на уровне как тактики, так и оперативного искусства уже существовали в немецкой армии почти четверть века. К концу 1915 года немецкие пехотинцы и военные инженеры, воевавшие на западном фронте, разработали методы, бывшие прямыми предшественниками тех, с помощью которых был взят Эбен-Эмаэль. В том же году немецкие дивизии и корпуса начали проводить прорывы в глубину, которые приблизились, хотя и не сравнились, к кампаниям блицкрига 1939 и 1940 в скорости передвижения и степени достигнутого успеха.
Несмотря на сотни томов, написанных о Первой мировой войне между 1919 и 1939 годами, традиция оперативного манёвра, используемая так часто на востоке, была почти совершенно неизвестна за пределами Германии. Английские и французские историки чаще всего оставляли без внимания большие манёвренные кампании на Востоке: в Танненберге, Горлице-Тарнове, Восточной Галиции и Риге. Не только потому, что архивы, содержавшие подробную информацию о тех битвах — как в Германии, так и в Советской России, были по большей части недоступны для западных исследователей, но и потому, что читающую публику больше интересовали не конфликты между чужаками, отдалёнными на полконтинента, а войны, в которых участвовали они или их соседи.
Тем не менее, должному освещению тактики штурмовых групп мешал не только недостаток источников. Казалось бы, раз она была выработана на Западном фронте, и привела к гибели многих англичан, бельгийцев и американцев, то должна была представлять непосредственный интерес для читающей публики. Но помеха, препятствующая подробному исследованию тактики штурмовых групп, была двоякой.
Во-первых, военные писатели были, во многом, продуктом французского подхода к тактике. Видя тактику, как задачу организационного характера, эти писатели подыскивали зависимости в немецкой тактике — сколько имелось винтовок на ярд фронта и атакующих цепей на батальон. При этом они упустили нематериальное — социальные отношения между офицерами, унтер-офицерами и солдатами, бывшие сутью тактики штурмовиков.
Во-вторых, как и все представители своего поколения, военные писатели находились под влиянием военной пропаганды, представлявшей немцев бездушными автоматами, неспособными на самостоятельные действия на поле боя, как если бы они обладали человеческими чувствами. Переварить мысль о том, что эти «гунны» способны к более гибкой пехотной тактике, таким писателям было сложно.
Западные писатели, описывающие тактику штурмовых групп, обычно называют её тактикой инфильтрации и изображают дело так, будто она нечто вроде плода индивидуальной гениальности. Популярный французский журнал приписывает её изобретение двоюродному брату Эриха Людендорфа, генералу Оскару фон Гутьеру (Oscar von Hutier), командовавшему немецкой Восемнадцатой армией во время большого вторжения, начавшегося 21 марта 1918 года. Прочие приписывали её изобретение французу Андре Лаффаргу (Andre Laffargue), брошюры по тактике которого были захвачены немцами в 1916 или 1917 году.
Частичное исключение из тенденции западного невежества автор увидел в Британии. Демонстрируя типично англосаксонскую способность ставить себя на место противника, небольшое количество англичан пыталось понять немецкую армию по-своему. Самым успешным оказался капитан Винн (G. C. C. Wynne) из Личного Его Величества Йоркширского лёгкого пехотного полка. В серии статей, опубликованных в армейском ежеквартальнике между апрелем 1937 и октябрем 1939, Винн описал эволюцию немецкой оборонительной тактики в течение Первой мировой. Поскольку главные персонажи статей Винна — офицеры штаба германского верховного командования, а центральная тема книги — процесс, в ходе которого германское верховное командование убедилось в необходимости изменить оборонительную доктрину, Винн предоставил большое количество информации о том, что происходило на поле боя.
Серия статей Винна не была завершена до того, как вспыхнула Вторая мировая. В начале 1940 года статьи были перепечатаны в виде книги {2}, в которой он предугадывал многие из тактических аспектов блицкрига (поскольку он не изучал немецкие кампании на Восточном фронте, ему недоставало ясной концепции немецкого оперативного искусства). Однако в 1939 году было слишком поздно просвещать командиров, которые скоро столкнутся с блицкригом на тактическом и оперативном уровне. Работа Винна не принесла значительных результатов, пока не прошло сорок лет с момента её публикации.
Примечание 2: Книга, изданная в 1940 году, к сожалению, названа «Если Германия нападёт: Битва на Западе» Издатель, видимо, хотел воспользоваться страхом вторжения в том году, чтобы повысить продажи. «Если Германия нападёт» впоследствии была переиздана в Greenwood Press, Вестпорт, штат Коннектикут, в рамках военной библиотеки Вест-Пойнт.
В США 70-х и 80-х как писатели, так и читатели военной литературы были гораздо лучше подготовлены для изучения германской армии времен Первой мировой. Неудача Америки в подчинении государства, которое может быть названо азиатской Пруссией, спасла как многих солдат, так и военных энтузиастов от шовинизма, которым была пропитана военная литература межвоенного периода. Если предубеждения и были, то в пользу немцев. Поколение читателей военной истории, выросшее на послевоенном уважении к немецкой армии Второй мировой, хотя и осуждая цели, за которые она воевала, хвалило умение, с которым сражались солдаты. В умах многих обозревателей военного дела, в униформе и вне её, немцы стали образцом военной доблести, их организация войск и тактика заслуживали подробного изучения, если не полного подражания.
Именно в этой атмосфере германофилии и был сделан второй крупный вклад в англоязычный мир знаний о немецкой тактике Первой мировой. Капитан (ныне майор) армии США Тимоти Люпфер (Timothy T. Lupfer), работая преподавателем в американской Военной академии в Вест-Пойнте, написал небольшую книгу под названием «Динамика доктрины: изменения немецкой тактической доктрины в течение Первой мировой». В соответствии с названием, «Динамика доктрины» рассматривала в основном проблемы изменения военной доктрины на уровне Генерального штаба. Основываясь на книге Винна и отталкиваясь от мемуаров офицеров, принимавших участие в больших дебатах о доктрине в 1915, 1916 и 1917 годах, Люпфер создал связь между оборонительной доктриной и новой наступательной тактикой, ставшей официальной в 1918 году.
Цель, с которой я писал эту книгу, как академическая, так и практическая. С одной стороны, я хотел поучаствовать в историческом исследовании, начатом Винном и Люпфером. C другой, я хотел снабдить офицеров, находящихся на действительной военной службе, стандартом совершенства в пехотной тактике, которого в этом веке достигли лишь немногие подразделения англоязычных стран. Поэтому книга знакомит в границах, которые, надеюсь, доступны и историку, и профессиональному военному, с областями, которые оставались неизвестными в англоязычной литературе по Первой мировой, — тактическое наследие германской пехоты, эволюция взвода как отдельной тактической единицы, использование нового оружия ближнего боя, роль элитных штурмовых частей в разработке и распространении новой тактики и наступательные бои, крупные и незначительные, которые предоставляли как идею, так и испытательный полигон для нового способа ведения боя.
Если и есть единый тезис книги, так это то, что нет единого объяснения превращению немецкой пехоты, произошедшему во время Первой мировой. Как я надеюсь, станет ясно, что процесс адаптации немецкой пехоты к современной войне был далеко не простым. Чтобы подтолкнуть немецкую армию к тактике инфильтрации, принесшей блистательные тактические победы в конце 1917 и начале 1918 годов, работало большое количество людей, идей, ситуаций и рабочих групп. Иногда действия, толкавшие германскую армию к новой тактике, были намеренными. Иногда — весьма случайными. Большей частью, однако, это был способ справиться с текущей ситуацией, импровизации, которые потом сшивались в лоскутное одеяло, которое враги Германии назвали тактикой инфильтрации.
Одно из основных положений этой книги — различие между оперативным искусством и тактикой. В большинстве случаев я использую оба слова способом, согласующимся с текущей доктриной армии США “FM 100-5 Operations” в редакции 1982 года. Таким образом, как правило, оперативный уровень войны касается командиров корпусов и выше, тогда как тактика — область командования ниже корпуса. Строго говоря, оперативное искусство — искусство победы в военных кампаниях, а тактика — искусство победы в боях.
Из уважения к обычному читателю я использовал минимум немецких слов. Единственные исключения из этого — слова Jäger, Landwehr, Landsturm, которые, да согласится со мной читатель, удобнее соответствующих им переводов «лёгкая пехота», «ополчение» и «резерв ополчения». Однако, немецкий — язык, с которого сложно переводить, но в помощь читателю, который может пожелать углубиться в подробности немецкой военной истории, я давал в скобках слово на немецком почти каждый раз, когда я представлял немецкую концепцию, звание или организацию.
Звания унтер-офицеров были переведены так, чтобы они имели смысл для американцев. Gefreiter я переводил как «капрал», Unteroffizier — как «сержант», Sergeant — как «старший сержант», Vizefeldwebel — как «заместитель командира взвода» и Feldwebel — как «первый сержант». Британцы будут расшифровывать эти звания несколько иначе: Gefreiter больше соответствует британскому званию младшего капрала, Unteroffizier — капрала, Sergeant и Vizefeldwebel — сержанта и Feldwebel — старшины роты или старшего сержанта. (При переводе английского текста мы сочли необходимым использовать именно звания германской армии, чтобы они имели смысл для русскоязычного читателя, — прим. перев.)
Офицерские звания перевести легче: существует прямое соответствие с армиями Британии и США от второго лейтенанта до полковника. Американские читатели должны знать, однако, что немецкие офицеры Первой мировой войны данного ранга, как правило, были старше и командовали более крупными единицами, чем соответствующие американские и британские офицеры. Немецкий капитан, например, имел за плечами по меньшей мере десять лет службы в офицерском звании и, вскоре после начала войны, часто командовал батальоном со штатной численностью более тысячи человек.
С другой стороны, звания высших офицеров германской имперской армии не очень хорошо соответствуют тем или иным американским или английским званиям. Обладатель звания General Major (генерал-майор), самого младшего генеральского звания вообще, может командовать бригадой, дивизией или даже корпусом. General Leutnant также может командовать бригадой, дивизией или корпусом. General der Infanterie, Kavallerie, Artillerie и выше может командовать корпусом или армией, в то время как General Oberst (часто переводится как «генерал-полковник») может командовать армией или группой армий. Ещё более усложняет дело то, что большинство генералов было повышено, по крайней мере, один раз в течение войны. Поэтому я решил называть всех высших офицеров просто генералами. Описания их должностей должны дать читателю достаточно четкое представление об их старшинстве по отношению друг к другу.
Подразделения указаны по следующей системе: большинство рот и все батальоны, полки и дивизии обозначены арабскими цифрами. Поэтому у нас «1-я рота», «7-я батарея» и «3-й батальон», «124-й полк» и «50-я резервная дивизия». (Британские и американские роты имеют буквенное обозначение, например, «Батарея А».) Корпуса обозначены римскими номерами, «XXIV корпус» произносится как «Двадцать четвёртый корпус». Номера армий произносятся: «Четвёртая немецкая армия», «Первая французская армия».
Термины, которые я использую, чтобы описать артиллерию, — переводы немецких терминов из Первой мировой войны. 105-мм гаубица, до недавнего времени считавшиеся артиллерией среднего калибра в англоязычном мире, описывается как 10,5 см легкая полевая гаубица. Точно так же, орудия, которые сегодня будут вписываться в тяжёлую категорию, ту, что больше 175 мм, должны соответствовать немецкой категории «сверхтяжёлой». Немецкая классификация миномётов, более того, может быть несколько запутанной. Немецкие лёгкие миномёты времен Первой мировой войны, настолько тяжёлые, что требовалось устанавливать их на колёсные лафеты и обслуживать командами из трёх или четырёх человек, были мало похожи на легкие и удобные 60-мм и 2-дюймовые миномёты, которыми оснащались солдаты англоязычной пехоты.
Там, где возможно, я сохранил английское название местностей. Когда английского написания не существует, я использовал французский (Франция и Бельгия) или немецкий вариант (Западная Европа, Италия и Эльзас).
Пролог: Избиение младенцев
«В грядущей войне они, очевидно, будут строить пехоту в плотные ряды. Обычный немецкий рядовой — не тот человек, чтобы вести огонь в стрелковой цепи и быть оставленным действовать по своему разумению… Они предпочтут скорее потерять солдат, чем контроль офицеров над ними».
Первый лейтенант пехотной дивизии американской армии Карл Рейхманн, наблюдая манёвры германской армии в 1893 году.
В соответствии с расчётами экспертов, Первая мировая война началась с грандиозных манёвров. Каждая сторона стремилась к победе на оперативном уровне. Искусство тактики, связанной с выигрышем в битвах, было гораздо менее важно, чем оперативное искусство, связанное с победой в кампаниях. Проигрыш в битве, уничтожение полка или даже дивизии считались виртуозами Генерального штаба, руководившими движением миллионных армий, несущественными по сравнению с факторами, влияющими на кампанию в целом.
Целью немецкой кампании во Франции 1914 года было уничтожение французской армии на поле боя. Средства, с помощью которых это могло быть достигнуто, описаны в плане Шлиффена: наступление немецких Первой-Пятой армий через северную Францию и Бельгию. Этот манёвр пяти армий представлял собой молот, с помощью которого нужно было разбить как можно больше французских армий о наковальню из Шестой и Седьмой армий, защищавших франко-германскую границу. Если некоторым французским подразделениям удастся остановить продвижение каких-то германских подразделений, остальные немецкие подразделения должны просто обойти поле боя и быть готовыми атаковать французов с флангов или с тыла, продвинуться так далеко, чтобы локальная французская победа не имела влияния на исход кампании. Так немцы победили во Франко-прусской войне, и так они планировали побеждать далее.
Французы невольно помогли Плану Шлиффена, отправив большую часть своих сил против Шестой и Седьмой немецких армий. {3} С точки зрения оперативного искусства, этот шаг был бессмысленен. Он помещал силы французов далеко от немецких армий на Западе. С точки зрения тактики, атака на немцев в лесистой и горной местности около франко-германской границы, предоставляющей так много преимуществ защищавшимся, имела ещё меньше смысла. Тем не менее, с точки зрения французской стратегии, эта атака могла дать многое. Немецкие Шестая и Седьмая армии преградили путь к потерянным провинциям Эльзасу и Лотарингии, освобождение которых было главной целью французской политики.
Примечание 3: План этой атаки французы называли «План XVII»
Это стремление к стратегической цели, когда ни тактическая, ни оперативная обстановка не были благоприятными, привело французов к катастрофе. Осколки снарядов, выпущенных из уже известных 75-мм полевых орудий, не нанесли значительного ущерба обороняющимся немцам. {4} Последние были хорошо обучены использовать лопаты и умело окапывались. После бесполезной артподготовки французская пехота должна была двигаться вперед длинными стрелковыми цепями. Продвигавшиеся почти плечом к плечу, с примкнутыми штыками, в красных штанах, французы представляли собой легкую мишень для немецких стрелков и пулемётчиков. Жертвы — волна за волной — краса и цвет французской армии мирного времени, не принесли никаких результатов. К середине августа французы потеряли 300000 человек и отступили от Эльзаса и Лотарингии. Теперь республике требовался каждый солдат, чтобы противостоять атаке ринувшихся с севера пяти немецких армий. {5}
Примечание 4: Артиллерия французской пехотной дивизии полностью состояла из батарей, оснащенных «soixante-quinze» (75 мм), так же, как и большая часть корпусной артиллерии. В то время, как точность и скорострельность этих орудий были вполне удовлетворительными, эта самая известная из всех французских полевых пушек могла вести огонь только по сравнительно пологой траектории. Это означало, что снаряды, выпущенные этими орудиями, представляли опасность для хорошо окопавшихся войск только в тех редких случаях, когда снаряд попадал в траншею или разрывался прямо над ней.
Примечание 5: Pascal Marie Henri Lucas, L’Évolution des idées tactiques en France et Allemagne pendant la guerre de 1914-1918 (Paris: Berger Levrault, 1923), стр. 38.
Продвижение последних по Бельгии и Франции затруднялось скорее логистическими проблемами, чем действиями противника. Железные дороги, функционировавшие на завоёванных территориях, не были готовы к перевозке снабжения, необходимого наступающим войскам, они не могли облегчить бремя немецкого солдата, идущего по 30 или 40 миль в день. Эти материалы, не достигшие железнодорожных станций, как правило, оставались на месте. Обозы, созданные для перемещения припасов в войска, были вынуждены конкурировать с другими войсками за дороги. Даже если бы они были свободными, не хватало вагонов для удовлетворения потребностей пяти голодных армий.
Правда, немецкий солдат и не умирал с голоду из-за этих логистических проблем — ведь он находился посреди процветающего сельскохозяйственного региона во время сбора урожая. Но много энергии отвлекалось от задачи двигаться на юг как можно быстрее в связи с необходимостью снабжения. Это, в сочетании с чисто физическим изнурением, замедлило темп наступления пяти немецких армий. {6}
Примечание 6: См. Martin van Creveld, Supplying War: Logistics from Wallenstein to Patton (New York: Cambridge University Press, 1982), стр.109-21.
С оперативной точки зрения, гораздо опаснее проблем с поставками был тот факт, что каждый день переносил поле боя все ближе к Парижу и его пригородам. Этот район был центром плотной системы железных дорог, начинавшейся в центре города. У французов появлялась возможность быстро перебрасывать подразделения с одного места на другое. В беспорядочном сражении на Марне (6-9 сентября 1914 г.) наличие крупных сил французских и английских войск в неожиданных местах заставило подполковника Хенша (Hensch), офицера генерального штаба, уполномоченного приказывать от имени верховного командования, отдать приказ к общему отступлению.
К 13 сентября немцы прекратили отступление, а французы — преследование. Воюющие столкнулись друг с другом по линии, простиравшейся от швейцарской границы, в точке около слияния рек Уаза и Эна, между французскими городами Нуайон и Компьень. Вдоль этой границы, между двумя измотанными армиями, были вырыты окопы и натянута колючая проволока. Европе впервые предстояло попробовать вкус позиционной войны.
Генералы с обеих сторон знали страшную цену атакам на окопавшиеся войска. Тем, кто забыл уроки Гражданской войны в США и Франко-прусской войны, не говоря уже о недавних Aнгло-бурской и Русско-японской войнах, быстро напомнили об этом факте потери, к которым привели наспех организованные атаки на тщательно подготовленные позиции. Это, в сочетании с широко распространённым желанием решительной победы на оперативном уровне, заставило генералов с обеих сторон стремиться возобновить войну больших манёвров. Манёвр к югу был нецелесообразным, вооружённый нейтралитет Швейцарии препятствовал его проведению. Единственной возможностью оставался север.
Так начался «бег к морю». Сначала французы, а затем немцы, и снова французы пытались двигаться вокруг открытого северного фланга, имея конечной целью нанесение сокрушительного удара по врагу с тыла. Такой манёвр, удайся он любой воюющей стороне, не поймал бы в ловушку достаточно вражеских сил, чтобы обеспечить победу в кампании. Однако он мог разрешить дальнейшие масштабные манёвры, способные привести к победе на оперативном уровне, чего желали обе стороны.
Хотя каждая попытка манёвра переносила стычки ближе к Северному морю, немецкие войска второй линии уничтожили очаги сопротивления, остававшиеся в районах Бельгии, захваченных в августе. 9 октября крепость города Антверпен пала перед III резервным корпусом генерала фон Безелера (Beseler), формирования, состоящего в основном из ландверных и резервных подразделений. {7} Некоторое количество бельгийских и английских защитников были захвачены в городе, многие были загнаны в нейтральную Голландию. Пять бельгийских пехотных дивизий, однако, отступили к западу. Для преследования отступающих бельгийцев вдоль береговой линии портов Диксмёйде, Дюнкерк и Кале, и для конечной цели какого-то пока еще безымянного оперативного манёвра, немцы 15 октября сформировали новую армию.
Примечание 7: Ландвер был второй очередью резерва немецкой армии. Он состоял из старых резервистов, которые отслужили свой срок на действительной военной службе и в резерве первой очереди. Бойцы ландвера проходили службу как в полевых частях, так и в крепостных гарнизонах.
Командование новой армией было поручено Альбрехту, герцогу Вюртембергскому, который стоял во главе Четвёртой армии с конца июля. Возможно, чтобы запутать французов и англичан, которые верили в её существование до 18 октября, новая армия также была названа Четвёртой армией. Новая Четвёртая армия Альбрехта состояла из пяти корпусов. Одним из них был III резервный корпус фон Безелера, завоевателя Антверпена. Остальные четыре: свежие XXII, XXIII, XXVI, и XXVII резервные корпуса, были необстрелянными подразделениями, состоящими почти полностью из наспех подготовленных войск во главе с офицерами и унтер-офицерами, возвращёнными из отставки. {8}
Примечание 8: Otto Schwink, Die Schlacht an der Yser und bei Ypern im Herbst 1914 (Oldenberg: Verlag von Gerhard Stalling, 1918), стр. 16.
К 14 октября четыре новых резервных корпуса были высажены в Бельгии и двинулись на запад. К северу III резервный корпус двигался вдоль побережья. На юге уставшая в боях Шестая армия держала оборону с юга и юго-востока от города Ипр. Между ними была западная Фландрия, полоса земли, известная своей равнинностью. Именно через эту территорию IV резервный корпус должен был пройти на пути к Нормандским портам.
Ключ к стране
Перепад высот между любыми двумя точками во Фландрии редко больше 50 метров, а зачастую намного меньше. Большая часть возвышенностей находится к югу и к востоку от города Ипр. Эти «нагорья» включают гору Кеммель, единственный значительный холм в западной Фландрии. Оттуда можно увидеть город Диксмёйде в 28 километрах к северу и Менен в 20 километрах к востоку.
Во многих частях мира Кеммель никогда бы не признали горой. Его вершина не выше 156 метров над уровнем моря. {9} Однако для армий, воевавших во Фландрии во время Первой мировой войны, Кеммель и окружающие высоты имели огромное значение. До конца войны сотни тысяч солдат погибнут для того, чтобы взять под контроль эти маленькие фламандские холмы. Резня началась в октябре и ноябре 1914 года, с гибели четырёх немецких резервных корпусов в первой битве при Ипре.
Примечание 9: Schwink, Die Schlacht an der Yser, стр. 22-26.
Немцы не были единственными, кто осознавал значение равнин Западной Фландрии. Для бельгийцев, отступающих из Антверпена к линии на восток от реки Изер, это был последний кусочек родины, свободный от немецкой оккупации и сопутствующих бесчинств. Для французов это был последний открытый путь к Рейну. Для британских экспедиционных сил (BEF) это были ворота Нормандских портов, которые нужно было защищать любой ценой. Контроль над башнями Ипра и окружающими высотами дал британцам возможность корректировать артиллерийский огонь по любой массе немецких войск. Те же высоты скрывали концентрацию британских сил и предоставляли королевской артиллерии хорошие естественные позиции для укрытия. Если кратко, Ипр был ключом к стране.
Первая немецкая попытка достичь портов не имела целью Ипр — это был, скорее, прямой маршрут вдоль побережья Северного моря. Вскоре после падения Антверпена III резервный корпус взял Гент и Остенде. Его продвижение было остановлено на восточном берегу Изера, где бельгийцы смогли занять сильную позицию и рассчитывать на поддержку со стороны британских торпедных катеров и крейсеров в Северном море. Некоторые подразделения III резервного корпуса несколько продвинулись по направлению к этой линии. Горстке немецких солдат даже удалось пересечь реку. Основная часть III резервного корпуса, однако, была не в состоянии прорваться сквозь бельгийские позиции.
Немецкая пехота в наступлении 1914 г.
Эстафета перешла к четырём новым резервным корпусам. С 14 по 18 октября они маршем пересекли Бельгию, не встретив значительных вражеских сил. Бельгийские франтирёры иногда вели по ним огонь, но это вызывало намного меньше потерь, чем сочетание тяжёлых маршей, новых сапог и ослабевших ног. За наступающими батальонами резервного корпуса следовали караваны гражданских телег, наполненные страдавшими от различных заболеваний ног. {10}
Примечание 10: Hans Willers, Königlich Preussisches Reserve Infanterie Regiment Nr. 215 (Berlin: Verlag Gerhard Stalling, 1926), стр. 21-22.
До 18 октября продвижение четырёх резервных корпусов оставалось незамеченным. Британский генерал Френч был убежден в отсутствии немецких войск между III резервным корпусом на севере и Шестой армией на юге. В этот день, однако, британским кавалеристам удалось загнать в угол неприятельский велосипедный патруль, отправленный впереди основных сил. {11} Британцы застрелили лучших из немецких велосипедистов и нескольких захватили в плен. Показания пленных дали понять Френчу, что разрыв, который он надеялся использовать, закрывался.
Примечание 11: Дивизии XXII, XXIII, XXVI и XXVII резервных корпусов не были в полной мере укомплектованы кавалерией. Дефицит был восполнен путём формирования добровольных отрядов велосипедистов.
19 октября генерал Френч попытался оставить дивизию на пути четырёх наступающих резервных корпусов. Действие было бесполезным. В условиях превосходства больше, чем восемь к одному, дивизия была отброшена. В то время как англичане, бельгийцы и французы отчаянно пытались сформировать сплошную линию во Фландрии, четыре резервных корпуса сомкнулись с III резервным корпусом Безелера на севере и Шестой армией на юге. От Менена до Северного моря возник фронт в тысячу километров. На всем его протяжении, через дамбы и каналы, во фламандских деревушках и на окраине Диксмёйде, бушевали сотни перестрелок. Началась Первая битва при Ипре.
Железная молодёжь
В центре немецких позиций четыре новых резервных корпуса, всё ещё не получившие боевого крещения, продвигались вперед с энтузиазмом, порождённым незнанием ужасов современной войны. Этот энтузиазм хорошо служил там, где враг был слаб. В первые три дня сражений они просочились сквозь бреши в бельгийских, британских и французских позициях. Потери случались из-за небольших кавалерийских отрядов, а также из-за бельгийских гражданских лиц, стрелявших из домов, однако ни они, ни отдельные гарнизоны деревень и городов, не могли сильно замедлить продвижение Четвёртой армии. Кавалерия была не в силах противостоять пехотным массам, возникающим перед ней, франтирёры только и могли, что несколько раз выстрелить и скрыться. С наступлением ночи деревни и города зачищались штыками.
Однако там, где противник был силён, наступление шло медленно. Днем, когда неприятель имел возможность выкопать неглубокие траншеи и выставить достаточное число винтовок по фронту, за продвижение на каждую сотню ярдов атакующие немцы платили тысячами жизней. К 22 октября во французских, британских или бельгийских порядках не осталось брешей для развития прорыва. Слабый кавалерийский заслон, брошенный, чтобы задержать продвижение Четвёртой армии, был снят, на его месте оказалась тонкая, но сплошная линия пехоты.
В течение двух недель, вместе с продолжающейся попыткой III резервного корпуса пересечь Изер, а также продвижением на запад Шестой армии к югу от Ипра, четыре резервных корпуса пытались прорваться через эту линию. Каждый день проходил по одной и той же схеме. Сначала немецкая артиллерия обстреливала траншеи обороняющихся. Особенно эффективны были лёгкие полевые гаубицы (10,5 см) и тяжелые миномёты. Прямое попадание могло уничтожить всю группу, однажды был истреблен целый отряд спешившейся британской кавалерии. {12}
Примечание 12: John Buchan, A History of the Great War (Boston: Houghton Mifflin Company, 1922), стр. 360. Американские читатели должны иметь в виду, что британский кавалерийский взвод, приблизительно соответствовавший пехотному взводу того времени, был намного меньше, чем взвод кавалерии США, соответствовавший пехотной роте.
Руины Ипра
Артиллерия, тем не менее, не могла уничтожить всех обороняющихся, не хватало ни пушек, ни снарядов, ни времени. Подразделения четырёх резервных корпусов не были укомплектованы артиллерией до штатной численности, а в наличии имелись в основном лёгкие полевые орудия (7,7 см). Немецкая логистическая система ещё только налаживалась: запасы снарядов были невелики, их подвоз затруднен, поэтому в орудийные окопы боеприпасы выдавались строго по норме. И, наконец, с каждым днем англичане и французы становились сильнее. Надежды на превращение тактического прорыва в оперативную победу таяли. Но Германское Верховное командование {13} стремилось добиться прорыва и, таким образом, возобновить манёвренную войну в кратчайшие сроки, чего бы это ни стоило.
Примечание 13: Oberste Heersleitung (ОХЛ), теперь возглавляло начальник Генерального штаба генерал фон Фалькенхайн.
Так, шаг за шагом, плечом к плечу, пехота двигалась в плотных стрелковых цепях, подобных строю времён Гражданской войны в США. Юный австрийский доброволец, служивший в 16-м Баварском Резервном пехотном полку, описал одну из этих атак в мемуарах: «Во Фландрию пришла холодная тёмная ночь, сквозь которую мы шли в молчании, а, когда в тумане забрезжил день, внезапно над нашими головами просвистел “железный привет” и с резким хлопком осыпал наши ряды мелкими шариками, испещрившими мокрую землю; но ещё до того, как облачко рассеялось, из двухсот глоток вырвалось первое “ура!”, приветствуя первого вестника смерти. Поднялись треск и рёв, пение и вой, и, с лихорадочно горящими глазами каждый из нас понесся вперёд и вперёд всё быстрее, пока внезапно за полями репы и заборами не началась битва, битва человека с человеком. И издали до наших ушей донеслись обрывки песни, звучащей все ближе и ближе, прыгая от отряда к отряду, и в тот момент, когда Смерть запустила свою неустанную руку в наши ряды, песня настигла и нас, и мы понесли её дальше:” Deutschland, Deutschland, Über Alles, Über Alles in der Welt!”» {14}
Примечание 14: Adolf Hitler, Mein Kampf, цит. по: Joachim Fest, Hitler (New York: Harcourt, Brace, and Jovanovich, 1974), стр. 69-70.
Время от времени атакующие немцы достигали позиций противника и зачищали их штыками. Когда они побеждали врага, ярость «железной молодёжи» давала им определённое преимущество. Правда, оно не принесло атакующей Четвёртой армии никакой конкретной пользы. Как правило, вся энергия нападавших уходила на напряжение атаки, но второго эшелона, чтобы прорваться в проделанную брешь, не было. Уцелевшие защитники отступали на несколько сотен метров и перестраивали линию. И вновь атакующим приходилось пересекать открытые пространства, простреливаемые множеством винтовок, а то и наведёнными умелой рукой пулемётами.
В том, что Четвёртая армия не добилась успеха, нельзя обвинять личный состав, его боевые качества были превосходными. Двадцать пять процентов рядовых из четырёх новых резервных корпусов были «запасными» из трех резервов немецкой армии — Резерва, Ландвера и Ландштурма, некоторые из этих солдат более старшего возраста уже потеряли на войне сыновей. Остальные 75 процентов были добровольцами военного времени (KriegsfreiwilIigen), молодыми людьми, которые в силу своей молодости или учёбы ещё не успели отслужить в армии. Многие из них были хорошо образованными выходцами из среднего класса, молодыми людьми, обучающимися в университетах или профессиональных учебных заведениях. Когда разразилась война, сотни тысяч этих молодых людей направились на призывные пункты и поступили на службу. {15}
Примечание 15: Schwink, Die Schlacht an der Yser, стр. 10.
Главный недостаток подразделений Четвёртой армии коренился в обучении. В августе и сентябре 1914 года новичков обучали офицеры и унтер-офицеры, в большинстве своём не знавшие современной войны. Когда начали формироваться полки добровольцев, офицеры и унтер-офицеры действующей армии, а также те офицеры и унтер-офицеры запаса, что были помоложе, уже попали на фронт. На освободившиеся места набрали отставных офицеров и унтер-офицеров, а также государственных служащих с временно присвоенными офицерскими званиями. {16} Подавляющее большинство этих командиров не было знакомо с пулемётами, многим была в новинку последняя модель винтовки системы Маузера (M1898) и приемы, разработанные для максимально эффективного использования её достоинств. В результате энергичных молодых людей в завалявшейся на складе темно-синей форме учили, в основном, тесному построению и штыковому бою. {17}
Примечание 16: Государственные служащие — отставные унтер-офицеры, по истечении срока своей военной службы получившие посты на таможне, почте или в полиции.
Примечание 17: W. Rohkohl, Reserve Infanterie Regiment Nr. 226 (Berlin: Verlag Gerhard Stalling, 1923).
Строевой устав 1888 года
Плотные стрелковые цепи и колонны несовместимы с казнозарядными винтовками — от ветеранов Франко-Прусской, которые их обучали, молодые добровольцы никогда этого не слышали. В 1880-х годах немецкая армия практически отказалась от тактики рассыпного строя. Военные авторы, такие как Fritz Honig и J. Meckel изобразили пугающие картины атак, которые велись в рассыпном строю и срывались только потому, что значительное число солдат было достаточно далеко от своих офицеров и сбегало с поля боя. Широко распространилось убеждение, что увеличение потерь, происходившее вследствие плотного построения — приемлемая плата за гарантию, что личный состав останется под непосредственным контролем офицера.
Страх потерять контроль над личным составом в бою подкреплялся стойкой верой в психологическое значение штыковой атаки. Битвы второй половины девятнадцатого века изобилуют примерами того, как с помощью штыковой атакой в плотном строю удавалось взять верх над стрелковой линией, ведущей винтовочный огонь. То, что плотное построение вело к ужасным потерям, редко рассматривалось как повод для беспокойства: европейские войны второй половины девятнадцатого века были настолько коротки и редки, что на протяжении жизни одного поколения полк мог участвовать только в одном сражении. При таком раскладе потеря половины личного состава полка менее, чем за полчаса, как правило, усиливала, а не уменьшала веру в Furor Teutonicus («тевтонскую ярость»).
Эта вера в непреходящую ценность плотного построения воплотилась в Строевом уставе 1888 года (Exerzier Reglement von 1888). Строевой устав 1888 года упоминал о растущей важности младшего офицера и унтер-офицера на поле боя, а также о необходимости культивировать дух инициативы в каждом солдате. И, всё же, в качестве лучшего средства обретения огневого превосходства над противником, он рекомендовал движение пехоты, выстроенной в плотный строй. Хотя конкретные виды строя не были прописаны, и батальонный, а иногда и ротный командир мог свободно использовать любое построение, сочтённое нужным, всё же самым популярным построением для атаки на уровне роты была колонна взводов (см. иллюстрацию 1). В старой прусской армии оно называлось колонной роты, и использовалось со времён наполеоновских войн. Около 25 метров по фронту, построение позволяло командиру роты держать всю её на виду и в пределах слышимости его голоса. В то же время такой строй легко может быть преобразован в плотную стрелковую линию, в которой каждая винтовка будет использована против врага. {18}
Примечание 18: Carl Reichmann, Observations on the German Imperial Manoevers in 1893 (Fort Leavenworth, KS: U.S. Infantry and Cavalry School, 1894), pp. 17-21; и A. Hillard Atteridge, The German Army in War (New York: McBride, Nast, and Company, 1915), стр. 86.
Именно это построение и подобные ему изучили добровольцы за последние три недели сентября и первые две недели октября. Когда в учебных атаках участвовали целые батальоны, роты сводились в широкие и глубокие колонны (Breitkolonne и Tiefkolonne), где они строились по четыре в ряд и четыре в глубину соответственно. {19} Практиковались также более масштабные атаки, хотя никаких предписанных построений для полков, бригад или дивизий не было.
Примечание 19: Wilhelm Balck (Walter Krueger, translator), Tactics, Vol. I (Fort Leavenworth, KS: U.S. Cavalry Association, 1915),стр. 56-59. Эта книга, написанная Балком (Balck) до начала Первой мировой войны, в дальнейшем будет упоминаться как “Balck, Tactics”.
(Рис. 1) Колонна взводов 1914 г.
Обучение добровольцев было прервано на второй неделе октября приказом отправляться на фронт. Старые синие кители и брюки спешно заменялись на новые мундиры «фельдграу». Выдавались ремни, подсумки и ранцы {20}, которых не было во время учёбы, и войска погрузились на поезда, которые должны были доставить их в Бельгию. {21}
Примечание 20: Многие из ранцев, выданных добровольцам всего за несколько дней до этого, были захвачены у бельгийцев. Некоторые из них ещё были запачканы кровью бывших владельцев.
Примечание 21: Josef Schatz, Geschichte des badischen (rheinischen) Reserve-Infanterie- Regiments 239 (Stuttgart: Chr. Belser A.G., 1927), стр. 6.
Солдаты британских экспедиционных сил (B.E.F.), державшие фронт против германской Четвёртой армии, были разного рода волонтёрами. Большинство из них были профессионалами, проходившими семилетний срок службы по призыву. Некоторые были резервистами, которые прошли действительную службу и обязались вернуться в действующую армию после начала боевых действий. Многие из этих последних, а также некоторые из старших унтер-офицеров и офицеров, были ветеранами Англо-бурской войны. Почти все они были отличными стрелками.
Обучение обычных солдат британской армии в предшествовавшие Первой мировой войне годы, состояло из строевой подготовки, гимнастики и обращения с короткой магазинной винтовкой Ли-Энфилд. Она отличалась от других современных ей магазинных винтовок с продольно-скользящим затвором замечательной лёгкостью перезарядки. Благодаря этому обычный обученный солдат мог делать 15 прицельных выстрелов в минуту. Особо умелые могли дать и тридцать.
В части стрелковой подготовки бельгийские и французские солдаты, охранявшие фланги B.E.F., не могли конкурировать с британскими солдатами. Их винтовкам не хватало скорострельности винтовок Ли-Энфилд, и они в ходе ускоренной подготовки после призыва, проводили на стрельбище не так много времени. Кавалеристы и моряки, держащие фронт, находящийся под угрозой прорыва, владели винтовками и карабинами ещё хуже. Но каким бы медленным и неточным ни был огонь французских и бельгийских войск, он был достаточно смертоносным. В плотном строю добровольцы представляли лёгкую мишень даже для стрелков с минимальной подготовкой.
Двойной охват
К 4 ноября германскому верховному командованию стало ясно, что дальнейшие попытки форсировать Изер невозможны. Бельгийцы открыли дамбы и затопили поле боя. В связи с этим III резервный корпус был отправлен на юг, чтобы усилить четыре резервных корпуса, а Четвёртой армии было приказано изменить направление атаки. Вместо рывка на запад, как это было запланировано с самого начала битвы, Четвёртая армия теперь должна была наступать на юг. При выполнении этой новой задачи она должна была сформировать северную половину «клещей», южная часть которых уже имелась в виде Шестой армии. Эти клещи, как надеялось немецкое командование, отрезали бы основную часть B.E.F. и позволили захватить высоты к югу и востоку от Ипра. {22}
Примечание 22: Генерал фон Куль в своей двухтомной истории Первой мировой войны понимает это решение, как признание невозможности достичь любых оперативных решений на Западе. Hermann von Kuhl, Der Weltkrieg 1914-1918, Vol.1 (Berlin: Verlag Tradition Wilhelm Kolk, 1929), стр. 75.
Хотя охват и мог доставлять беспокойство офицерам в штабе B.E.F., он не был достаточно полным, чтобы повернуть ход наступления в пользу немцев. В течение недели ежедневных атак защитники Ипра временами отступали на несколько сотен метров. В целом, однако, сохранялась редкая линия стрелков в неглубоких окопах. Небольшие бреши, пробитые в обороне, быстро закрывались контратаками, и подтягивание дополнительных немецких войск ситуации не изменяло.
11 ноября, почти через месяц после начала битвы, немецкое командование выложило свой последний козырь. По личному распоряжению кайзера, который приехал во Фландрию, чтобы лично контролировать атаку на Ипр, в бой были отправлены подразделения Императорской Гвардии. Неделей ранее четыре из восьми пехотных полков Гвардейского корпуса, выведенные из боев южнее Арраса, были сведены во временную дивизию под командованием генерала Винклера и отправлены на север. {23} К 10 ноября вся Дивизия Винклера была на позициях.
Примечание 23: Генерал Оскар фон Гутьер, командир 1-й Гвардейской дивизии, половину которой он передал под начало генералу фон Винклеру, станет главным героем 7 и 10 глав.
Рослые, тренированные и отлично вымуштрованные, солдаты Императорской Гвардии были наследниками традиции, восходящей ещё к Тридцатилетней войне. В отличие от четырёх резервных корпусов, гвардия имела массу возможностей для подготовки. Когда в начале войны гвардейские корпуса двинулись на запад, не нужно было придумывать подводы, чтобы бросать в бой тех, кому «сапоги были не по ноге».
Офицеры гвардии также весьма сильно отличались от отставных офицеров средних лет, выходцев из среднего класса, которые вели солдат четырёх резервных корпусов. Надменные и удалые сыны прошедшего века, офицеры Императорской Гвардии были идолами германского высшего общества. {24} Честолюбивые хозяйки прилагали все усилия, чтобы их вечеринки почаще посещали офицеры Гвардии, а сотни томных берлинских дам с готовностью вторили популярным певицам, распевающим «Прощай, мой маленький гвардеец». {25} В своём подходе к тактике пехоты, однако, офицеры четырёх резервных корпусов и Гвардейского корпуса были очень похожи.
Примечание 24: Grover Cleveland Platt, The Place of the Army in German Life 1898-1914 (неопубликованная докторская диссертация, Гос. университет штата Айова, 1941), стр. 100.
Примечание 25: Vergißit mir nicht, mein Heiner Gardeoffizier. (Есть песня “Adieu, mein kleiner Gardeoffizier”, написанная австрийцем Робертом Штольцем. Возможно, название — результат обратного перевода с английского этой песни. — прим.перев)
За долгий период мира, предшествовавшего началу войны, офицеры Императорской Гвардии и других отборных частей продемонстрировали прискорбное отвращение к серьезному изучению военного дела. Офицеры, ведущие молодых добровольцев, не имели возможности подготовиться к современной войне. Офицеры, ведущие гвардию, судя по всему, не имели к этому склонности. Чего стоила такая небрежность, наглядно показала атака дивизии Винклера 11 ноября 1914 года.
Направление атаки дивизии Винклера частично совпало с дорогой, ведущей из Ипра в Менин. Непосредственной целью были британские позиции на острие Ипрского выступа (см. рисунок 2). Артиллерийская подготовка по лесу, где были вырыты британские траншеи, обеспеченная двумя полностью укомплектованными артиллерийскими полками, прикрепленными к дивизии Винклера, была мощнее, чем те, что предваряли атаки добровольцев. Три четверти артиллерии в этих полках, однако, по-прежнему состояли из полевых орудий, шрапнельные снаряды которых, как и у французских 75-миллиметровых пушек, прежде всего предназначались против войск на открытой местности. Таким образом, обстрел британских траншей, начавшийся в 7:30 утра с пристрелки орудий, усилившийся в 9:00 и прекратившийся в 10:00, {26} лишь потревожил британских снайперов, нанес небольшие потери и предупредил англичан о неизбежной атаке.
Примечание 26: Подробная информация об атаке четырёх пехотных полков прусской гвардии взята из статей, написанных немецкими офицерами, которые участвовали в бою: F. von Unger, «Der Angriff des Regiments Augusta am 11. November 1914 bei Ypern»; Fritz Baehrecke, «Tage vor Ypern»; and von Rieben, «Ypern» in Ernst von Eisenhart Rothe and Dr. Martin Lezius, Das Ehrenbuch der Garde, Die preußIsche Garde im Weltkriege 1914-1919 (Berlin: Wilhelm Kolk and Verlag Oskar Hinderer), стр. 133-143, далее по тексту — von Unger, Baehrecke, and von Rieben, Das Ehrenbuch der Garde.
Незадолго до 10 часов утра гвардейские полки развернулись в старомодные стрелковые цепи, причем за плотно сомкнутыми рядами гвардейцев шли унтер-офицеры, чтобы «подгонять тех, кто в противном случае мог бы отстать», {27} и начали движение вперед. Британская артиллерия, винтовочный огонь, и, в нескольких местах, пулемётные очереди проделали бреши в рядах наступающих. С показным равнодушием к смерти вокруг них, гвардейцы перестроили ряды и продолжили наступление по полого спускавшимся лугам, дававшим британским стрелкам прекрасные зоны обстрела. В ста метрах от британских траншей атака стала захлёбываться. В 50 метрах плотная стрелковая цепь превратилась в группы по 20 или 30 человек, двигающихся независимо от того, остался ли в живых офицер.
Примечание 27: Там же, стр. 139.
Большинству этих групп удалось достичь британских траншей и даже продвинуться дальше, к лесу и крошечным скоплениям домов, которые защищали англичане. Однако даже в такой тесноте штыки гвардии не могли противостоять прицельному огню снайперов, обученных сражаться поодиночке. Небольшие группы немцев быстро таяли. Случай с молодым лейтенантом запаса, в одиночку бросившемся на английские позиции, выкрикивая команды роте, которой больше не существовало, был уникальным. {28} Но то, что винтовочным огнем было ранено и убито столько немцев, позволило англичанам быстро выбить уцелевшего противника из лесов и деревень и восстановить большую часть своей первоначальной линии.
Примечание 28: Там же, стр. 140.
Ипрский выступ 11 ноября 1914 г.
Потери убитыми, ранеными и пленными среди гвардии были сопоставимы с потерями, четырёх резервных корпусов за предыдущие дни. 3-му (фузилерскому) батальону 2-го Гвардейского Гренадерского полка удалось достичь британских траншей лишь для того, чтобы быть окруженным и уничтоженным, понеся потери в 15 офицеров и 500 рядовых. {29} 1-й Гвардейский Пехотный полк, офицерский список которого выглядит как справочник «Кто есть кто в прусской аристократии», потерял восемь офицеров, большинство которых — командиры рот или батальонов, и 800 рядовых. {30}
Примечание 29 von Winterfeldt, Das Kaiser Franz Garde-Grenadier Regiment Nr. 2: 1914-1918 (Berlin: Verlag Gerhard Stalling, 1922), стр. 21.
Примечание 30 Eitel Friedrich Prinz von Preußen, Erstes Garde-Regiment zu Fuß (Berlin: Verlag Gerhard Stalling, 1922), стр. 52.
Атака дивизии Винклера была последним крупным событием Первой битвы на Ипре. Отказ немцев от захвата Ипра означал, что они не будут в состоянии одержать победу на оперативном уровне, пока не решат тактическую задачу прорыва современной оборонительной позиции. В течение десятилетий до начала войны германский Генеральный штаб концентрировал внимание на оперативных проблемах, низведя тактику до статуса вспомогательного искусства. Вся цель оперативного искусства, в конце концов, состоит в том, чтобы избежать ситуаций, когда успех кампании зависит от результатов одного сражения. С наступлением позиционной войны, однако, тактика приобрела гораздо большее значение. Хорошая тактика стала предпосылкой для возобновления манёвренной войны, с которой немцы связывали свои надежды на окончательную победу.
Перенесено силами сообщества cat_cat с сайта fakel-history.ru.
https://vk.com/fakel_history — паблик Факела в ВК.
