Вот уже сорок лет, при неизменном зрительском успехе, в московском «Ленкоме» идёт этот удивительная постановка. В ней воедино сплелись оглушительные ритмы рока и многоголосие православных певчих. «Земной рай гишпанской Калифорнии» и Нева «в мурашках простуды». Греховная страсть и Любовь, над которой, как оказалось, время действительно не властно. Как и над самим спектаклем. Сегодня на «Юнону» приходят уже внуки первых её зрителей.
А ведь у создателей спектакля – режиссёра Марка Захарова, поэта Андрея Вознесенского и композитора Алексея Рыбникова – изначально даже не было уверенности в том, что их совместное детище будет допущено к показу хоть в каком-либо виде. Слишком уж отличалась рок-опера от всего, что происходило в те годы на советской сцене…
Говорим «Ленком», подразумеваем – Захаров
В 1973 году в московском театре имени Ленинского комсомола, переживавшем тогда серьёзный кризис, снова сменился главный режиссёр – на смену Владимиру Монахову, за пять лет не оставившему в истории заведения сколь-нибудь значимого следа, пришёл 39-летний Марк Захаров. Он был уже неплохо знаком столичным любителям искусства Мельпомены по своим спектаклям, поставленным в театре Сатиры, а также по инсценировке легендарного романа Александра Фадеева «Разгром», находившейся долгое время в репертуаре театра имени Маяковского. Эта постановка снискала не только заслуженную любовь советских зрителей, но и признание вдовы Фадеева, актрисы Ангелины Степановой, благодаря заступничеству которой спектакль был таки допущен к показу.
Оказавшись на новом месте, Захаров приступил к формированию труппы, которая впоследствии прославит «Ленком» как в СССР, так и далеко за его пределами.
Евгений Леонов, Николай Караченцов, Александр Абдулов, Инна Чурикова – звёзды этих выдающихся актёров XX столетия, как и многих других, зажглись на подмостках театра именно благодаря режиссёрскому таланту и организаторскому чутью Марка Анатольевича.
Первый спектакль, поставленный Захаровым в «Ленкоме» – «Автоград-XXI» по совместной с Юрием Визбором пьесе – критикой был принят довольно прохладно, но привлёк внимание молодёжной аудитории. А уже через год, осенью 1974-го, состоялась премьера легендарного «Тиля», ставшего первым опытом сотрудничества режиссёра с драматургом и писателем Григорием Гориным.
Остроумные диалоги, написанные эзоповым языком; необычные и смелые зонги авторства Геннадия Гладкова, исполнявшиеся рок-группой «Аракс»; наконец, блистательный актёрский дуэт Караченцова и Чуриковой – эта шутовская и, вместе с тем, бунтарская постановка обеспечила «Ленкому» постоянные аншлаги.
Несколько раз спектакль пытались запретить, режиссёра – уволить, но любовь и восторг публики оказались сильнее «всемогущих» цензоров.
Из года в год, от спектакля к спектаклю формировался и оттачивался режиссёрский почерк Захарова, узнаваемый также в его киноработах.
Оттолкнувшись от традиций психологического театра Станиславского, развивая идеи Мейерхольда и в значительной степени опираясь на эйзенштейновский метод «монтажа аттракционов», Мастер сумел создать самобытную систему, получившую название «режиссура зигзагов».
Для постановок Марка Захарова характерны непредсказуемость сюжетных поворотов, обилие светомузыкальных эффектов, психологическая достоверность актёрской игры при максимальной условности сценографии, а также оригинальные – хоть и весьма вольные в ряде случаев – исторические интерпретации.
Таким образом, театр имени Ленинского Комсомола уже к концу 1970-х, наравне с любимовской «Таганкой» и «Маяковкой» Гончарова, стал одним из центров столичного сценического искусства.
Из Чили – в Америку через Россию
В 1975 году, по протекции Юрия Энтина, Марк Захаров знакомится с молодым композитором и преподавателем Московской консерватории Алексеем Рыбниковым, которому предлагает творческое сотрудничество. А именно – музыкально оформить новый спектакль «Звезда и Смерть Хоакина Мурьеты», основанный на почти одноимённом произведении чилийского поэта Пабло Неруды, погибшего двумя годами ранее, в дни военного переворота хунты Пиночета. Рыбникову идея показалась интересной, и уже через несколько месяцев работа была завершена.
Несмотря на некоторые жанровые и концептуальные сходства с «Тилем», новый «ленкомовский» проект получился более масштабным и разноплановым. Захарову вместе с Рыбниковым удалось создать произведение, в котором музыка не только взаимодействовала с драматургией на равных, но и во множестве эпизодов словно выходила на передний план.
Наряду с «Орфеем и Эвридикой» Александра Журбина (её премьера состоялась в Ленинграде годом ранее), «Звезда и Смерть…» стала одной из первых рок-опер, поставленных в Советском Союзе.
Спектакль, в котором по сюжету американские рейнджеры подло и жестоко расправляются с «благородным разбойником» и народным мстителем – чилийцем Хоакином – был безупречен с идеологической точки зрения. К тому же, чилийские национальные мотивы создателями как бы противопоставлялись «бездуховным» американским пляскам под музыку кантри. Более того, сам Пабло Неруда был убеждённым коммунистом и сторонником свергнутого хунтой президента Альенде, пользовавшегося поддержкой руководства СССР.
Тем не менее, цензоры, с которыми у Захарова всегда были натянутые отношения, поначалу крайне настороженно восприняли постановку. Новый жанр, бешеная энергетика ритма, усложнённая структура… Хоакин-Абдулов, больше похожий на фронтмена западной рок-группы, нежели на чилийского борца за права угнетаемых бедняков…
Подумать только: 11 (!) раз худсовет отказывался допускать «Звезду и Смерть…» к показу! Но когда в мае 1976-го это всё же произошло, восторгу публики, особенно молодой её части, казалось, не было предела.
Феерический успех советской рок-оперы (в том числе за рубежом) побудил Марка Захарова и Алексея Рыбникова продолжать творческие поиски на ниве оказавшегося перспективным жанра. И в 1978 году композитор, без особенной надежды на понимание, решается показать режиссёру несколько образцов церковной музыки собственного сочинения, которую уже долгое время писал «в стол». Захаров, однако, проникся услышанным и увлёк Рыбникова идеей: обратиться к отечественной фольклорной традиции и создать эпическое театральное произведение на основе «Слова о полку Игореве».
Этому смелому проекту так и не суждено было воплотиться в жизнь. И не худсоветы с чиновниками из Минкультуры помешали его осуществлению, а… легендарный поэт Андрей Вознесенский, которому Захаров предложил написать либретто к спектаклю.
Дадим слово Андрею Андреевичу:
Тогда я был наглый молодой поэт, мне казалось непонятным, зачем надо писать нечто славянофильское по «Слову о полку Игореве», в то время как неизвестен его автор и даже неизвестно, был или нет автор «Слова». Я говорю: «У меня есть своя поэма, она называется «Авось!» о любви сорокадвухлетнего графа Резанова к шестнадцатилетней Кончите, давайте сделаем оперу по этой поэме». Марк растерялся немножечко и сказал: «Давайте я почитаю».
Сегодня трудно сказать, как в действительности развивались события дальше. Со слов Вознесенского, Захаров уже на следующий день согласился ставить рок-оперу об экспедиции Резанова в Калифорнию. Сам же режиссёр уверял, что на первых порах они с Рыбниковым сомневались в «выигрышности» такого сюжета. Впрочем, важны ли нам детали в данном случае? Главное – работа над спектаклем «Юнона и Авось» на рубеже десятилетий всё же была начата.
Человек и миф о нём
«Авось!», ставшую «точкой отсчёта» в истории создания прославленной рок-оперы, Андрей Вознесенский начал писать в канадском Ванкувере. Именно там он впервые познакомился с трудами калифорнийского исследователя Ленсена, в которых рассказывалось об одном из учредителей торговой Росийско-американской компании, дипломате и действительном камергере Его Величества, Николае Петровиче Резанове. Извилистые повороты судьбы этого человека пробудили в Вознесенском живой интерес – по возвращении он продолжил работу над произведением в Центральном государственном историческом архиве. В 1970 году поэма была окончена...
