Во время Крымского вояжа Екатерины II почти все ее спутники (среди них были и иностранные дипломаты) были посредственного ума и постоянно льстили царице в самых примитивных по смыслу, но вычурных выражениях.
В очередной раз наслушавшись их глупой похвалы, Екатерина II неожиданно довольно желчно пошутила и над собой и над собеседниками. Обычно выдержанная императрица ценила острый ум и живую непринужденную беседу, поэтому она просто в какой то момент не смогла сдержаться, после того как длительное время находилась в (почти исключительно) льстиво фальшивом окружении.
Вот как это произошло: однажды в апреле 1787 года (когда сам Крым был еще впереди), а долгая зимняя остановка остановка в Киеве (ожидали открытия судоходства по Днепру) уже порядком надоела всем наскучить, Екатерина обедала с австрийском дипломатом принцем Шарлем де Линем и послом Франции Луи де Сегюром.
Послы (как обычно) довольно скучно и многословно стали прославлять государственный ум Екатерины II, ее гениальность, и даже сравнили императрицу с самыми выдающимися учеными современности.
Екатерина II с усталой улыбкой слушала их (наверное) уже сто раз заезженные речи, а потом неожиданно возразила: "Если бы я была частною женщиною во Франции, то ваши милые парижские дамы не нашли бы меня довольно любезною для того, чтобы отужинать с ними". С точки зрения "галантного" XVIII века и "птичьего" языка дипломатов, с которыми беседовала царица, эта фраза прозвучала довольно жестко.
Екатерина II, по сути, сказала, что она интересна своим собеседникам только благодаря своему титулу и положению, а будь она обычной французской дворянкой, то ее даже не сочли бы достойной приглашения на обычный ужин.
Дипломаты заметно обиделись, и посол Франции де Сегюр попытался даже в высокопарной и мелодраматичной манере возразить Екатерине II : "Прошу вас вспомнить, государыня, что я здесь представитель Франции и не должен допускать клевет на ее счет".
Однако, Екатерина II с улыбкой продолжила: "Как вы полагаете, чем бы я была, если бы родилась мужчиною и частным человеком?" Оба посланника чуть ли не хором (и удивительно однообразно) продолжили превозносить императрицу, по их мнению (будучи мужчиной) Екатерина должна была стать исключительно или мудрейшим законодателем, или великим министром или великим полководцем.
Услышав такие угодливые речи, императрица продолжила дразнить скучных и тоскливо предсказуемых дипломатов: "Я знаю свою горячую голову; я бы отважилась на все для славы и в чине поручика в первую кампанию не снесла бы головы".
Поскольку и де Линь и де Сегюр привыкли общаться с монаршими особами только в рамках заранее продуманных шаблонов, то они не знали (или не решались) как реагировать на подобные выпады Екатерины II. Дипломаты не нашли более лучшего решения, чем продолжить нести подобострастную околесицу. Сама же царица, судя по всему, наслаждалась конфузом не особенно любимых ею иностранных дипломатов.
