Нельзя отрицать, что определенная преемственность между до- и после- революционной традицией существует, и тут нужно говорить, скорее, о переоценке многих явлений. Тем не менее, в советской науке заметно проявился отход от дореволюционной школы, получили развитие новые идеи и оценки.
Если в XIX веке вопрос социального состава войска интересовал историков по большей части в рамках сословного строя, юридических вопросов правового положения этих самых сословий в обществе, то в XX в. на него обращают внимание военные историки, а «гражданские» - смотрят на него под новыми ракурсами. После Революции рассмотрение экономических предпосылок тех или иных явлений в рамках марксизма вышло на первый план. В этом и проявился определенный плюс нового марксистского подхода – стали банально больше внимания уделять экономическим вопросам (в рамках единственного верной марксистско-ленинской концепции, ессно).
Концепция эволюции военных сил Древнерусского государства претерпевает значительные изменения. Меняется взгляд на эволюцию военного устройства государства. На смену теории М. П. Погодина, считавшего, что в древнейший период в военном деле принимало участие незначительное число профессиональных воинов - варягов, в то время как славяне продолжали пахать землюшку, в XX веке приходит новый взгляд, находящий основу в теории феодализма и трудах Ф. Энгельса, Ф. Меринга. Смена экономических формаций и их влияние на военную историю интересовало, в немалой степени, Г. Дельбрюка, поэтому его труды также повлияли на взгляды советских (и не только) историков XX века, став едва ли не настольной книгой.
С. В. Юшков (1888 – 1952), продолжая мысль Б. А. Романова о киевских смердах, рассматривая поход против половцев 1137 г., в «Очерках по истории феодализма в Киевской Руси» (1939) отмечает, что смерды не обязаны отправляться на войну, по требованию князя и дружины должны лишь представить лошадей.
В дискуссию с Серафимом Владимировичем вступает Б. Д. Греков (1882 – 1953), сделавший вывод о том, что «участие в войске сельского населения, свободных общинников… доказано». Борис Дмитриевич заключает: «в походы ходили вообще свободные люди, свободные члены общин, т.е. и часть той массы населения, которая известна нам под термином «смердов»». Как он пришел к такому выводу?
Для понимания этого вопроса обратимся к его концепции изменений в военной силе, происходивших в процессе образования и развития государства. В труде Б. Д. Грекова «Киевская Русь» был подробно рассмотрен вопрос о войске древнерусского государства, «воях», дружине и вспомогательных военных частях – федератах и наемных частях. Первые века русской истории были периодом военной демократии – периодом народного войска, которое постепенно стало численно сокращаться и постепенно заменяться дружиной – войском профессиональных воинов. С точки зрения Бориса Дмитриевича, Русское феодальное государство проделало путь от народного ополчения к войску вассалов – путь, общий для всех феодальных государств того времени: «Войско по сравнению с периодом военной демократии изменилось в двух направлениях: стало собираться по мере надобности и потеряло прежнюю «демократичность», … оказалось в подчинении у государства. … С ростом на Руси феодальных отношений смердов вытесняют (и то не совсем) феодальные дружины». В итоге «в период созревшего феодализма центр тяжести военных сил каждого феодального владетеля лежал в его вооруженных вассалах, составлявших его дружину».
Что касается характеристики «воев», то они снова отождествляются исключительно с пехотой: «Сельчане-смерды всегда изображаются в войске пехотинцами. На конях сражаются князья и дружина, возможно, что и часть горожан». Б. Д. Греков пишет о том, что «вои» не существовали как постоянная армия, представляя собой ополчение смердов и горожан. «Военный вождь стоял во главе не только своей дружины, сравнительно небольшой и для крупных военных предприятий решительно недостаточной, но и ополчения свободных общинников» - в отличие от Б. А. Романова, Греков считает, что именно князь, а не вече, возглавлял «воев», так как по сути «князь и вече… не могут противопоставляться».
О том, что состав древнерусского войска определялся двумя классами феодального общества, прямо писал А. В. Чернов в своей работе «Вооруженные силы Русского Государства в XV – XVII вв.» (1954): «В период феодальной раздробленности Руси вооруженные силы княжеств состояли в основном из княжеских и боярских дружин (дворов) и народного ополчения». Первые были опорой княжеской власти, а второе созывалось только на время войны и «по своей численности имело решающее значение в составе войска».
В 1956 г. выходит работа В. Т. Пашуто (1918 - 1983) «Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век)», в которой автор сделал вывод о том, что в военное время войско состояло в основном из пешего народного ополчения, численность которого он оценивает в 50-60 тыс. человек в отдельных (!) княжествах. Княжеская дружина, при этом, насчитывала 300-400 человек. Городовые полки также существуют, но никаких комментариев о них Владимир Терентьевич не дает.
В советский период продолжается традиция написания фундаментальных многотомных трудов по военному искусству в разные периоды истории человечества, правда теперь уже строго в рамках исторического материализма. Среди них особенный интерес представляют труды военных историков Е. А. Разина и А. А. Строкова. Эти два труда и в наши дни продолжают пользоваться на удивление большой популярностью и во многом формируют восприятие средневекового военного дела в широких кругах общества.
Во втором томе «Истории военного искусства» (1955) Е. А. Разин (1898 - 1964) выделяет три части войска Древней Руси в феодальный период:
Первой, основной частью вооруженной организации в период феодальной раздробленности была княжеская дружина, но это были уже не «вольные слуги», как ранее, а представляли собой княжеский «двор», отряд вооруженных слуг. Такие дружины слуг, а не «воинников», являлись для князей опорой во всех их грехах, в частности осуществлении сепаратистской политики, закреплении политической и военной децентрализации.
Вторую часть феодального войска составляли полки и рати бояр - землевладельцев. Бояре-вотчинники приводили подчиненных им людей, которых они вооружали и снабжали. Евгений Андреевич характеризует их как ненадежную часть войска, так как бояре пользовались правом «отъезда».
Третьей частью вооруженных сил были городские полки, которые собирались по решению веча на определенный срок. Если вече не давало согласия на поход, князь мог вербовать добровольцев.
В труде Е. А. Разина был пересмотрен вопрос о социальном составе дружины: «Княжеские дружины составляли ядро русской рати, комплектовавшейся свободными ремесленниками городов и смердами. Большое значение имели городские ополчения, которые были народным войском, защищавшим родину от многочисленных врагов», а так же особенно подчеркнута роль прогрессивного городового ополчения по сравнению с реакционной дружиной.
Вслед за трудом Е. А. Разина вышел первый том «Истории военного искусства» (1955) А. А. Строкова, посвященный развитию военного дела в рабовладельческом и феодальном обществах. Концепция русского военного дела, изложенная в этой работе, в определенной степени отличалась от концепции Е. А. Разина, поэтому остановимся на ней подробнее.
Характеризуя состав войск средневековой Руси, автор выделяет феодальные отряды и ополчение. Княжеская дружина есть такой же феодальный отряд, следовательно, ее нельзя отделять от феодальных отрядов бояр, и структура войска выглядит более просто: «землевладельцы со своими вооруженными отрядами и отрядами своих вассалов составляли феодальную армию. Крупные купцы, жившие в городах, также выступали со своими вооруженными отрядами. Кроме того, созывалось ополчение из крестьян и ремесленников».
В отличие от Е. А. Разина, который избегал видеть в войске средневековой Руси феодальные отряды, Строков уделяет много внимание их характеристике, деля их на «отряд, находящийся при дворе великого князя постоянно, и на отряды, приводимые вассалами».
Впервые в историографии именно А. А. Строков затрагивает вопрос организации феодальных отрядов, отрицая, однако, сходство с Западной Европой, традиционно подчеркивая большую демократичность русского общества. «Феодальные отряды организационно подразделялись на «копья». На Руси, так же как и на Западе, низшей единицей было копье, но это сходство лишь по названию». А. А. Строков подчеркивает опережающий, передовой характер военного дела Руси по сравнению с Европой, утверждая, что «Копье» появляется на Руси на 1,5-2 века раньше, чем в Западной Европе.
Подробной характеристики и особенного внимания А. А. Строкова заслужило также ополчение: «Ополчение из крестьян и горожан созывалось на случай войны. Ремесленники и торговые люди составляли «рать» своих городов. Опираясь на текст Псковской I летописи, А. Строков делает вывод о том, что ополчение крестьян собиралось от «сохи».
Так же, как и Е. А. Разин, А. А. Строков несколько преувеличивает роль сельского населения, которое, по его мнению, участвует в войне даже(!) в составе княжеской дружины.
А. А. Строков, не отрицая возрастающей роли конницы, подчеркивает огромное значение русской пехоты: «…русская пехота, состоявшая в основном из сельского и городского ополчения, не была, как в странах Западной Европы, второстепенным родом войск. Пехота, взаимодействуя с конницей, не раз решала исход сражений. … Нельзя считать, что отряды крупных феодалов были сплошь конными; в них входили и пешие воины». Его мнение о количественном соотношении родов войск хорошо иллюстрирует следующая цитата: «В Ледовом побоище и в Куликовской битве пехоты было больше, чем конницы».
Изучению военной организации Новгорода посвящен ряд работ М. Г. Рабиновича (1916 - 2000): «Новгородское войско» (1947), «Военная организация городских концов в Новгороде Великом в XII – XV вв.» (1949). Он делает вывод о том, что новгородский городской полк, принимавший участие в важных походах, возглавляли пять воевод – бояр, которые одновременно руководили военными отрядами в сражениях, отвечали за строительство крепостей, были дипломатами, представлявшими пять концов Великого Новгорода. Таким образом, была отмечена связь политико-административного, экономического и военного деления Новгорода на улицы, сотни и концы.
В 1969 г. выходит статья Б. А. Рыбакова (1908 - 2001) «Военное искусство», в которой на основе глубочайшего анализа летописей автор делает ряд интересных выводов. В составе русского войска Борис Александрович выделяет тяжелую кавалерию – боярскую конницу, и неопределенное по составу ополчение сельских людей. Например, псковское войско располагало и боярской конницей - "снастной ратью" (тяжелой кавалерией) и неопределенным по составу ополчением сельских людей или из "нерубленных охочих людей". Достаточно осторожно автор соотносит летописных «воев» с княжеской дружиной, отмечая, что в Галицкой летописи везде, где упоминаются "вои", речь идет о конной княжеской дружине. Косвенно Б. А. Рыбаков отмечает важную роль боярства в военной организации общества - воеводы в войска назначались из крупных бояр. Автор достаточно сдержанно представляет роль пехоты: разбирая военные успехи князя Дмитрия Ивановича, он отмечает: «Конница еще сохраняет свое ведущее значение, но в ряде случаев она содружествует с пехотой. Правда, при быстрой мобилизации из отдельных городов трудно допустить, чтобы из Белоозера и Нижнего Новгорода шла пехота; эти города, вероятно, ограничивались посылкой конной (или судовой) рати».
Особое место в историографии XX в. занимают труды настоящей легенды отечественной археологии и оружиеведения А. Н. Кирпичникова (1929 - 2020). До сих пор его книги являются настольными для тех, кто занимается реконструкцией древнерусского военного дела. Следуя традиции XX века, он подчеркивает социальную пестроту русского войска и преимущественную роль пехоты. По его мнению, южнорусское войско, о чем позволяет судить летопись, состояло из людей разных социальных слоев: «В полки входили бояре и «простые люди», горожане и смерды». Точно также, в составе «верховских» полков было много «черных людей». В описании Невской битвы подчеркнуты подвиги героев как «от бояр», так и «от убогих».
Однако одновременно с этим Анатолий Николаевич подчеркивает значение воинов тяжелой кавалерии – «бранистарцев», «оружников». Вопрос соотношения пехоты и конницы разрешен следующим образом: с 40-х гг. XIII в. происходит возвышение роли пехоты, которая иногда предопределяет исход сражения. Подчеркивая передовой характер русского военного дела, автор отмечает, что на Руси этот процесс начался на 50 лет раньше, чем в Европейских странах, но в некоторых случаях отмечает равноправное значение конницы и пехоты. Именно А. Н. Кирпичников высказывает очень важный тезис о том, что в разных районах Руси развитие военного дела несколько отличалось, следовательно, значение и соотношение пехоты и конницы на севере и юге Русской земли могло быть различным.
Иной взгляд, в отличие от историков XIX в., А. Н. Кирпичников высказывает на последствия монгольского нашествия – оно вызывает не подъем кавалерии, а подъем пехоты: «Военная катастрофа в середине XIII в. и связанная с ней общенародная борьба против поработителей в большой мере нарушили дружинную кастовость войска и открыли в него доступ самым разным слоям общества, в том числе смердам и сельским ополченцам». С XIV в. повышается значение городовых полков, созданные из представителей торгово-ремесленных слоев населения. Согласно позиции Анатолия Николаевича, вплоть до конца XV в. пехота играла в сражениях определяющую роль; конница выступала в качестве ядра войска, была главной ударной силой, завязывала бой, однако «о ее особенном значении приходится говорить только с XVI в.».
В конце XX в. возрождается интерес к военному сословию – дружине. Подробная характеристика древнерусской дружины, вопросы ее происхождения и эволюции на протяжении VI-XIII вв. были представлены в труде А. А. Горского (р. 1959) «Древнерусская дружина» (1989).
В настоящее время заметна вполне закономерная тенденция отхода от советской историографической традиции, буквально «выпячивающей» роль народного ополчения, и внимание исследователей обращается, прежде всего, на военное сословие.
П. В. Лукин исследовал контекст упоминания в летописях слова «вои» и сделал довольно справедливый вывод: «Вопреки чрезвычайно распространенному в историографии мнению в ранних источниках нет ни одного случая использования понятия «вои» применительно к гипотетическому народному ополчению»; «вои» в представлении летописцев конца XI - начала XII в. отличались от «дружины» не статусом, а «иррегулярностью». Контекст употребления слова «вои» в древнерусских летописях позволяет увидеть два значения, которые оно могло иметь. В широком смысле «вои» - это воины. В узком смысле – часть войска, не принадлежащая к дружине; непостоянное войско, которое собирали князья во время крупных кампаний.
Еще одна тенденция - возвращение интереса к боярству. Хотелось бы отметить исследования, посвященные именно военному сословию. Еще С. Б. Веселовский (1876 - 1952) в своей работе «Исследования по истории класса служилых землевладельцев» (1969) представил яркую, детальную, основанную на документах характеристику русского боярина как представителя военного сословия, в том числе рассмотрев вопросы его положения в обществе, кодекс чести и взаимоотношения бояр и князя. Возможности сопоставления русского боярина и европейского рыцаря как представителя военного сословия средних веков изложил в ряде статей В. Д. Назаров. И в XXI веке продолжаются исследования средневекового воинского менталитета, формирующие портрет представителя военного сословия Древней Руси, княжеского дружинника: Мусин А. Е. Milites Christi Древней Руси. Воинская культура русского Средневековья в контексте религиозного менталитета (2005); Стефанович П. С. Религиозно-этические аспекты отношений князя и знати в домонгольской Руси; Он же. Бояре, отроки, дружины: Военно-политическая элита Руси в X-XI вв. (2012).
Итак, подведем общие итоги.
Общей чертой можно смело выделить то, что на протяжении XIX-XX вв. вопрос о роли пехоты и конницы на поле боя рассматривался, прежде всего, в ключе количественного преобладания того или иного рода войск – пехоты и конницы. Этот контекст, в свою очередь, был связан с вопросом участия в войне сословий средневекового общества. Представление о «дружине» и «воях» как двух социально, организационно разных частях Древнерусского войска возникает в XIX в. и переходит в XX в. И все же на протяжении двух столетий трактовка понятия «вои» менялась не раз. Изменялся взгляд на соотношение в составе древнерусского войска кавалерии и пехоты, причем в историографической традиции XIX в. за первой однозначно стояли профессиональные воины боярских стягов, за второй – крестьяне и горожане – ополченцы, в советской традиции границы сословий в дружине видели более размытыми. За этим явно просматривается влияние времени, все-таки что ни говори, бытие определяет сознание. В XIX веке в Империи сохранялось разделение на дворян и «черный люд», поэтому такое разделение сходу экстраполировалось и на древность. В советский период присутствовал «общественный заказ» на «народное войско», что прослеживается в историографии за этот период.
К середине XX в. намечается тенденция к возвышению роли пехоты и представление ее как силы, решающей исход боя. Несмотря на повышенное внимание к народному ополчению в XX в., представить целостную характеристику участия в боевых действиях городовых полков и народного ополчения оказалось невозможно, так как источники содержат лишь краткие разрозненные случаи упоминания «воев», трактовать которые можно, положа руку на сердце, как угодно. Следствием этого можно считать возвращение внимания к дружине как профессиональной части древнерусского войска на рубеже XX – XXI вв.
Представления о социальном строе Древнерусского государства претерпевали изменения, что и отражалось на изучении военного дела. В XIX в. было признано существование на Руси народного ополчения и городовых полков, был поставлен вопрос о подчиненности этого войска. В XX в. акцент делается на представление важной роли народа в военных действиях, неоднократно подчеркивается милитаризованность общества после монгольского нашествия, что приводит к попытке представить в составе дружины выходцев из простого люда. Советская историографическая традиция, однако, интересна обращением к множеству факторов, влияющих на военное дело, прежде всего экономических, социальных, географических, политических.
Возможно выделить еще одну тенденцию. Следует отметить, что в XIX-XX вв. наемными признавались, в основном, части конфедератов-кочевников, однако в наши дни был поставлен вопрос о свободных наемных воинах в боярских стягах и княжеских дружинах. В современной историографии состав войска представляется как более сложная система, в состав которой могли входить выходцы из боярской среды, воины гарнизонов, содержащиеся за счет местного населения, профессиональные воины, сражавшиеся в составе ушкуйников, а не только «дружина» и «вои».
Автор - Егор Арцыбашев
