Да, да, да, я когда-то давно обещала про это написать. Исполняю обещание. Лучше поздно, чем никогда)).
Я не знаю, объясняется ли произошедшее моей хорошей кармой или божественным вмешательством, но до сих пор, вспоминая подробности, не могу не испытывать искреннего удовольствия и глубокого морального удовлетворения.
Итак, я второй год работала в школе, описанной мной здесь
Школьные годы чудесные, или Синдром Персидского залива
и немножко здесь,
Феномен гусят Гаргантюа в образовательных учреждениях, или Мой первый и последний ремонт школьного кабинета
но работа уже не приносила мне удовольствия. Больше скажу, она всё больше стала походить на хобби, потому что работа должна деньги давать, а не отнимать. А современная школа требует от учителя постоянных вложений: то детки ручки теряют и просят у учителя, то мела надо докупить, то кабинет улучшить, то на экскурсию двум-трём забывчивым детишкам денег дать, чтобы они вместе с классом пошли, а не сидели все три часа в коридоре. Тут ещё Россию накрыла демографическая яма после 90-х, и школы ощутили острый недостаток учеников. Доходило до того, что учителя старшей школы шли в начальные классы.
Дело шло по нарастающей, так что я уже начала отчетливо ощущать, что мне в образовательном учреждении не рады. После отказа собирать с родителей деньги, я фактически получила первый страйк от администрации, а после этой эпопеи
Смех и горе в российской школе. Как мне однажды пригодились навыки слесаря-замочника, и чем это кончилось
начала ловить на себе косые взгляды уже своих коллег.
Но шкура у меня уже была толстой, как у носорога, поэтому мне было начхать. Для себя я тогда решила, что если меня и в третий раз проводят со двора, то я больше не буду связываться с этим образовательным бардаком во веки вечные и найду другую работу.
В январе мне сообщили, что скоро на мое место вернется учительница, вышедшая из декрета, а потому мне желательно найти место заранее. Я уже два раза слышала эту формулу: «Вы молоды, не замужем, и детей у вас нет, поэтому вам легко будет разыскать работу», но от повторения ее в третий раз лучше не стало.
Кто сейчас согласится взять на работу молодую девицу без детей и мужа? Ясное дело, она тут же обзаведется тем и другим и сразу уйдет в декрет. Мне что, до пенсии теперь прыгать по временным работам?
Помощь пришла, откуда я ее совсем не ждала. У одной из моих знакомых муж затеял издательское дело, и ему нужен был корректор. Поскольку я по доброте душевной частенько помогала ее детишкам с проектами, выискивая ошибки и подбирая лучшие варианты фраз, а также придумывала торжественные стихи к классным часам и прочим мероприятиям, она и решила посоветовать мне наняться к нему в издательство. Положение было отчаянным, а тут я ещё и руку сломала, так что выбора не было. Я пошла на собеседование, уже не ожидая ничего хорошего, но неожиданно мои таланты были оценены и меня решили взять на испытательный срок, начиная с июня. Отпуск, конечно, пропадал, но куда нужнее отдыха были деньги, потому что мне за больничный выплатили сущие копейки, а перелом был сложным и в гипсе я провела полтора месяца. Всё это время начальство сердилось, что я медленно выздоравливаю, сообщало мне, что ученики отбились от рук, а от жалоб их родителей у них уже уши оглохли. Сейчас бы я просто послала бы всех по известному адресу и взяла ещё месяц на долечивание, как уговаривал мой врач, но в то время долг говорил во мне громче здравого смысла, поэтому я вышла на работу в мае, с недействующей рукой, на которой ещё виднелись въевшиеся в кожу кусочки только что снятого гипса.
Я, пожалуй, пропущу рассказ о том, как я на второй день одной рукой убирала граблями территорию школы, а весь май пыталась научиться заново писать, потому что надо было заполнять журналы, личные дела и прочее. Дело шло настолько плохо, что я ещё два месяца держала ложку только в левой руке, иначе суп оказывался где угодно, только не во рту.
Самое трудное для меня было даже не это, а отношение коллег. Такое чувство, что они решили, будто руку я себе сломала нарочно, для собственного удовольствия. Чтобы отдыхать дома, пока они за меня работают. Чистить одной рукой картошку и мыть посуду (если кто не пробовал – попробуйте). К началу июня со мной уже практически никто не говорил на темы, не связанные с работой.
Видя такое ко мне отношение, знакомая посоветовала мне не сообщать о том, что я уже нашла работу до самого последнего момента. Я не совсем тогда поняла почему, но согласилась. Теперь я просто благословляю ее за этот совет.
Вот уже кончились последние экзамены, проверены контрольные диктанты, подписанные мной корявым почерком правой рукой с поддерживанием ее левой. На последнем совете методического объединения завуч торжественно со мной попрощалась и сообщила, что отпускные мне не заплатят, как и полагающееся выходное пособие. Ибо меня не сокращают. И вообще, я же понимаю, что у меня нет ни мужа, ни детей, поэтому лучший вариант для школы – выкинуть на мороз меня, а не кого-то из постоянных учителей. Ведь я ещё молода, у меня так много времени и возможностей учиться.
Я посмотрела на лица моих коллег. Сочувствия не было ни на одном. Зато злорадства – море. Понятно, что меня брали как временную затычку на время декрета их подружки, плюс ещё в качестве гусёнка Гаргантюа, в смысле для ремонта кабинета, но мне очень хотелось тогда увидеть хоть какие-то признаки соболезнования. Ведь мне предстояло искать работу с практически не действующей правой рукой в нашем суровом капиталистическом мире. И очень быстро, потому что окончательный расчет бухгалтерия произвела только вчера, и за вычетом уже выплаченных сумм у меня на руках остались копейки. Прочитав эти мысли по моему лицу, одна из коллег всё же сделала попытку проявить сочувствие, спросив меня, что я собираюсь делать.
Я опустила голову и вздохнула. Ну что ж, напоследок можно и сказать...
– Да вот устроилась в московское издательство корректором.
Наступившая пауза затянулась, и я подняла глаза.
Это было похоже на немую сцену в «Ревизоре». В центре в виде столба застыла завуч с журналом в руках, по краям словно замёрзли другие коллеги, а напротив с открытым ртом застыла спросившая. Когда всех наконец отпустило, началась вторая, ненаписанная часть комедии – Гоголь бы дорого дал, чтобы ее увидеть.
Меня жалели. Мне сочувствовали. Сокрушались насчет моей неопытности и незрелости, неприспособленности к современным реалиям. Заламывая руки, непередаваемо ласковыми голосами наперебой предлагали лечь за меня на амбразуру, отдав мне взамен любой класс на выбор. Ведь я так молода и не знаю, что такое редактировать книги.
Вполне насладившись произведенным эффектом, я набрала в грудь побольше воздуху.
Все почтительно замолчали.
– Это правда. Я ещё молода и неопытна… – начала я.
По кабинету пронеслись вздохи облегчения и перешептывания насчет того, какой класс мне отдать.
– Но я научусь! – закончила я. И добила: – Ведь я ещё так молода, у меня нет мужа и детей, зато свободного времени – вагон!
…Никогда ещё увольнение не приносило мне столько удовольствия и радости. К выходу из школы я летела, словно на крыльях, провожаемая завистливыми взглядами в новую жизнь, жизнь без дурацких реформ, без трудных детей и адски трудных их родителей. Мне предстояло научиться спать до 8 часов, отдыхать всю субботу и воскресенье, есть в спокойной обстановке, а не на бегу, тратить зарплату на себя, а не на работу.
Поначалу было сложно, но я научилась.
