«Лолита» совершенно очевидно выпадает из мужицкого ряда Лужиных, Пниных и Себастьянов Найтов. До сих пор многим не ясен этот феномен. Находятся и те, кто пытается анализировать это даже в духе ненавидимого Набоковым Фрейда.
Ладно – до, но и после Набоков ничего подобного не писал. Казалось бы, ухватил бога за бороду. Тут бы и развить успех. Но нет. Многие читатели «Лолиты» даже воспринимали дальнейшее творчество как обман ожиданий. Нет, ну только мы в него поверили, а он опять за своё!
Всё это странно.
Между тем, анализ тут не фило-, не психо-, не лит-, а полит-.
Но если из порно родился просто великий роман, почему бы не продолжить линию ещё более великих? Дать серию. В конце концов, беллетристика – это игра ума. Главное в паре – игра. А Набоков опять утёк в сторону ума.
В общем, что-то тут не так.
А так:
Книга написана по заказу. Потому и один раз. Если ухнуло Бинго, зачем Бис?
Роман написан блестяще, и даже с «перевыполнением плана». Не сюжетного (сюжет придумал не Набоков), а наличием двойного культурного дна. На поверхности – порно-лайт, а в глубине – великое произведение. Не текстом и каламбурами, а мететекстовой самопародийностью, которую, конечно, надо разглядеть. И если читать «Лолиту» без предварительного «Дара» или «Себастьяна Найта», то увидеть можно только игру слов, а не смыслов.
Книга была написана вскоре после Второй Мировой, когда противостояние США и Британии, несколько разрядившееся войной и наличием абсолютного оружия у США, снова начало нарастать по всему свету. США занимались деколонизацией земного шара от британцев, французов и голландцев, дрались за бывшее наследство Испании и Португалии, на каждом шагу натыкаясь на умело замаскированные под мины грабли.
Британия продолжала культурную интервенцию за идеологическое разложение США, но хиппи, Битлз и ЛСД были ещё в разработке.
«Лолита», конечно, не начало этого ряда. Я писал о том, когда, как и против кого придумывалось современное искусство. Ну и, конечно, люди учли огрехи шекспиризации Европы.
Полка с книгой Набокова висит на той же стене, что рамы Дали и дамы Пикассо. Рядом с «Лолитой» Хемингуэй, Джек Лондон, Маркес... И дело, конечно, не в качестве текста, а в целеполагании. Которое – поверх филологических красот, но и без них никуда.
Набоков курировался людьми кадетской закваски, то есть, проанглийскими выжившими после Февраля выдвиженцами. Вначале он публиковался в изданиях отца, затем в других эмигрантских журналах, предоставлявших ему свои полосы в обмен на полную лояльность, так что, стоило лишь чуть «принять право» с эссе о Чернышевском, как он мгновенно оказался в тёмном коридоре, куда свет падал только из открытых чужих дверей. А у Годунова-Чердынцева ключей, как известно, не было. (Некоторые полагают, что ключи имелись у жены Набокова, но нет, – у Зины ключей не было тоже.)
Невзирая на то, что зрелые произведения Набокова были на диво хороши, они не принесли ему ни литературной славы, ни дохода, и он вынужден был пробиваться сначала от распродажи семейных бриллиантов, а потом случайной работой, больше напоминающей подачки. Подкинули халтурку.
Из тех же кадетских кругов материализовалась причудливая до стадии металлопатии женитьба. Потом метания по Европе и – чудесная трансплюкация в США (что, кстати, было для других невероятно сложно: изоляционисты стояли за свои квоты, как за родную мать, и иммигрантов, спасавшихся от нацистов, заворачивали кораблями).
Но Кембридж в США и Англии – это две большие культурные разницы. В остальном же Америка 50-х (когда писался роман) – это само по себе что-то фантастическое. Куда там послевоенной Европе. Но эта реальная жизнь фата-морганой струилась мимо.
Кто хочет понять, по каким пошлым континентальным итакам носило писателя в его американской одиссее, должен пересмотреть один из самых первых фильмов Джорджа Лукаса с по-набоковски точным названием «Американские Граффити». (А ещё точнее было бы «... арабески».)
А то есть люди, которые говорят, что европейский прощелыга Гумберт развращает нежную Америку. Так-то так, да только на первый взгляд. Америка сама кого хочешь развратит. Как в конечном счёте Лолита Гумберта – ни в чём не виноватая, но и не невинная. [Кто кого развращает, разбиралось всерьёз на государственном уровне. Позднее Элвис жаловался Никсону на Битлов: развращают молодёжь. Запретить. Выслать.]
Вопрос не в том, каким был абсолютный мировой лидер 50-х на самом деле.
Вопрос в том, какой Америка хотела смотреться в зеркале. И тут не важно, что перед зеркалом.
А Америка смотрелась в зеркало Нормана Роквелла. Картины в этом тексте принадлежат ему. США в плане идеологии – самая жёстко сбитая страна. СССРу до неё – три непаханых поля. Победить СССР в войне было невозможно. А джинсами и джазом легко. СССР тоже жил не лозунгами с плакатов: авантюрные фарсовые «Золотой Телёнок» и «Покровские Ворота» куда реалистичнее томов любого совписа.
Скажут, что одно дело фильм Лукаса, а Роквелл – то ж другое дело. Ничего подобного. Дело одно.
Европейскую заразу впрыскивали в США в товарных объёмах. Роквеллы отбивались, а Лукасы шли в контрнаступление. Роквелл, как и Лукас, как и Элвис, как и Мэрилин – все были вхожи в высшие круги истеблишмента, – минимум, к президентам. Там любовь с интересом. Там у них лежбище.
Любимый художник Лукаса именно Роквелл. Он его продвигал и покупал, на сегодня обладает крупнейшей коллекцией картин. Картины-с-фоток Роквелла по американским меркам дело нешуточное, одна ушла недавно за 46 млн.
Невозможно поверить, что на год обгоняющий свой век профессор (в этом нельзя не усмотреть истинно набоковского жеманства) с каким-никаким, но стабильным положением в обществе и каким-никаким, но стабильным местом в литературе, явно дорожащий (дрожащий над) кормящим его местом в дамском колледже вдруг взбрыкнет по сухово-кобылински и начнёт гарцевать нецензурной иноходью просто так, от чмока Музы.
Чтобы хоть как-то объяснить смену аллюра Набоков потом придумал миф о пари. Типа, просто поспорил с приятелем, что и порнушку можно отделать всем на зависть. И два года трудился не покладая рук. Потом трудился над сценарием. Потом над перелицовкой на русский. Потом...
Ладно бы, если сорок строчек стихов в одном разбойном порыве. Ну, рассказ. Но роман...
Роман, граждане, это огромный труд. И бездна времени. (Ну, если вы не клишированный Стивен Кинг. И то - полгодика уж будьте любезны.)
Причём, заранее было ясно, что не издаст – никто. Ведь аналогичная повесть «Волшебник» у Набокова уже была!
На самом деле, все договорённости существовали изначально. И «Лолита» – проект. В активе слава и деньги. В пассиве – пинок из Америки.
Долгоиграющие люди взяли «Волшебника» на заметку и решили внедрить с ней Набокова в США, где писатель претерпел магическое превращение из поэта перекати-поле (их репутация в мещанском обществе самая ничтожная) в респектабельного преподавателя трёх университетов (ещё не деловой человек, но уже человек при деле). Одно, когда в качестве идеологического терминатора вещает задёрганный русский эмигрант из Берлина, другое – тихий американец, солидный писатель с фундаментальным курсом лекций о классической литературе. У такого и плоский жанр детектива заиграет соблазнительными выпуклостями Буше.
(Похожим образом из Ленина делали философа, экономиста и теоретика марксизма – чтобы придать его агиткам веса у простаков.)
Чтобы, чего доброго, не перепутали, Набоков так себя и аттестовал (главное слово, как ни странно, не первое, а второе):
Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию. …Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце — по-русски, и моё ухо — по-французски.
Изначально проект был, вероятно, короче, но помешала война. Американским Набоков готовился стать в самом его начале, ещё в Европе. Его первая книга, сразу написанная по-английски – «Истинная жизнь Себастьяна Найта». Казалось бы, чего ради, в Париже-то?! Пиши себе сразу, для «Олимпии» по-французски. Да вот того. Прямой путь к славе не самый быстрый.
Впрочем, что с того, ведь сегодня имеем шедевр. (Однако шедевров в мире много, да кто про них знает?)
О том, кто и как раскручивал текст известно хорошо. О фильме Кубрика хуже. А фильм был заказан сразу после раскрутки романа.
Ради съёмок «Лолиты» Кубрик вынужден был навсегда переселился в Англию, – на, для тех, кто не утратил чувства юмора, – историческую родину. Было понятно, что житья ему в США не будет. Но проект того стоил. То есть баланс: слава плюс деньги минус волчий билет в точности как у Набокова. Нельзя не заметить, что все последующие фильмы Кубрика сняты в расчёте на британскую интервенцию во вражеское идеологическое пространство.
«Себастьян Найт» – веха, после которой Набоков утопил, наконец, ненавистного несгораемого Сирина, а сын заместил кадета-отца, – так и в романе биограф автора превращается в его персонажа. «Вышел на первых». «Попёрло». Ха-ха. Не тут-то было. Зевок изящной рокировки обернулся зевотой вечного шаха.
Усмешка истории (или хохоток тех, кто её творит) в том, что кадетский круг Набоковых замкнулся. Известная карикатура на отца в поисках денег для милюковского зоопарка называлась «Набоков пишет порнографический роман».
Февралистские нити парки будут прясть ещё долго. Из той же подкадетской серии знаменитая единственная невстреча Набокова и Солженицына. Как и прославленная единственная невстреча Толстого и Достоевского, эта тоже имеет чёткие обстоятельства места и времени. Многие гадают, почему невстреча вообще имела место, да вдобавок так курьёзно обставленная. Набоков с женой ждали в приватном кабинете ресторана, а чета Солженицыных – без предупреждения – не явилась. [Посмакуйте, посмакуйте на досуге эти набоковские предельные переходы! Ведь можно по-английски уйти, а можно и вовсе – не прийти: экстремум раннего ухода. Так набоковские шуточки-перевёртыши словно бы из романа о Себастьяне Коне наливными прыщами замыслов прорываются в жизнь, ставя автору "вилку".] Думается, что кадетские кураторы просто позвонили в последний момент и посоветовали что-то типа: будете проезжать мимо Монтрё – проезжайте... Агенты-то (литературные?) остались в общем зале.
Всё-таки два великих писателя. Люди с синтетическим умом. Но фрагментарно информированные, причём, каждый – в своей части извращённой истины. А люди-то русские: закусят, развяжут языки (не английские – русские). Начнут рассуждать. Один, глядишь, сболтнёт про Февраль, да про Грэма Грина, другой – про Октябрь, да про Виктора Луи. И пошло-поехало. Глядишь, пазл начнёт складываться, и унтер Кирпичников отползёт с первого плана, как и положено, в холодную мартовскую канаву...
По теме: Набоковы и пошлость
По теме: Почему Маркес, а не Борхес
По теме: Как лепили современное искусство