Мой знакомый, Валерий, во время войны был в эвакуации со своей мамой, Агриппиной Петровной, и старшим братом Борей. Вот что он рассказывал о том времени.
В 1923 году, когда Агриппине исполнилось 18, она решила попытать счастья в столице. Собрала пожитки и покинула свою деревню Шестаково в Волоколамском уезде Московской губернии.
В Москве девушка отыскала дом под номером 13 на Пименовской (ныне Краснопролетарской) улице - там жила ее деревенская подруга Нюрка. К тому времени Нюрка вышла замуж и вполне освоилась в столице, а потому подругу приняла, выделила ей угол и даже матрац постелила.
Недели через две по доносу одного из жильцов дома на пороге квартиры появился участковый с вопросом: кто здесь проживает без прописки?
Выяснив, что девушке негде жить, и посочувствовав ей, он решил осмотреть эту огромную коммуналку и, дойдя до кладовой размером примерно шесть квадратных метров и заваленной каким-то хламом, предложил ей временно там пожить. Агриппина с радостью согласилась. Еще бы, ведь у нее будут прописка и своя законная площадь, правда, почти без дневного света, хотя небольшое окно с видом на кухню в кладовой все-таки имелось.
Получив прописку, девушка устроилась работать швеей на фабрику «Красная оборона», поступила на курсы ликбеза, затем окончила рабфак, вышла замуж за тощенького повара, который впоследствии раздобрел, родила двоих сыновей: Борьку и Валерку.
Война.
В 1941 году муж Агриппины ушел на фронт. Для него после финской это была уже вторая война. Агриппина с детьми по эвакуационному уведомлению вместе с другими жильцами квартиры отправилась в Казань. Ехали почти месяц. Состав часто останавливался, пропуская военные эшелоны. На одной из станций всех пассажиров высадили из вагонов, и люди остались ждать другого поезда. Агриппина побежала за кипятком, наказав шестилетнему сыну Борьке держать на руках двухлетнего братишку и никуда не отпускать.
Вернувшись, мать ахнула, увидев, что старший уснул и выронил младшего, тоже спящего, на платформу. Спешившие пассажиры, стараясь не наступать на ребенка, обходили, а иные просто перешагивали через него и бежали дальше.
Наконец, добрались до указанной в предписании татарской деревни Шуманы. Агриппину с детьми сельсовет определил на постой в дом к деду Закиру и его семье. Никто из жителей деревни не выразил особой радости при их появлении.
Кое-как разместились в одной горнице с хозяевами, мерзли и голодали, как все. Собирали по домам картофельные очистки, варили их, пекли лепешки из мороженой картошки. Но когда и этого не стало, Агриппина в отчаянии написала грубое письмо всесоюзному старосте - председателю Верховного Совета СССР Михаилу Ивановичу Калинину. Написала о том, что она и ее дети подыхают от голода, находятся на грани выживания, просила помочь ей.
Товарищ Калинин.
Отправив письмо, была уверена, что за такой дерзкий поступок ее арестуют и отправят в тюрьму. Даже котомку собрала на всякий случай и договорилась с людьми, вместе с которыми приехала в эту деревню, чтобы позаботились о детях, если что...
Прошло недели две. Женщина стала понемногу успокаиваться. Но вот в морозный январский день ее вызывают в сельсовет. На ватных ногах, ожидая самого худшего, Агриппина явилась в правление. Ей показывают ответ из Москвы, где сказано, что гражданке Смирновой советская власть выделяет мешок муки и мешок картошки.
Свалившееся богатство Агриппина честно поделила между соседями по московской квартире, они ведь вместе переживали эвакуационные годы и стали почти родными. Благодаря такой поддержке семьи благополучно дожили до весны, а там пошли травы, щавель, полевой чеснок и другая зелень. На небольшом участке земли посадили картофельные срезки, за которыми заботливо ухаживали.
В 1944 году Агриппина с детьми вернулись из эвакуации. Дети подросли, старшему, Борису, было уже девять лет, младшему, Валерке, - пять, и он хорошо помнит, как они с мешками и чемоданами возвращались в Москву. В трамвае люди с улыбкой протягивали им кто булку, кто бублик.
Подъехали на Пименовскую. Их трехэтажный кирпичный дом, стоявший среди двухэтажных бараков, не пострадал. Когда-то он весь принадлежал княгине Эльзе Марковне Андреевой. Советская власть реквизировала дом, оставив хозяйке одну большую комнату на втором этаже. Эльза Марковна приняла условия времени, не озлобившись на людей, занявших ее апартаменты, со всеми была вежлива и любезна.
Поднимаясь на третий этаж, Агриппина вспомнила, как худенькой неграмотной девчонкой около 20 лет назад приехала в Москву и постучалась в эту квартиру. Электричество, вода и уборная в квартире - все в первый раз тогда увидела.
И вот теперь, вернувшись из эвакуации и войдя в квартиру, Агриппина Петровна вздохнула - все в коммуналке было разграблено, вещи разворованы, кровать в комнате-кладовке сломана, даже печь на кухне раскурочена. Надо начинать жизнь сначала.
Работать устроилась на Монетный двор - покрывала эмалью ордена. Муж после войны в семью не вернулся. Ушел к другой женщине и попыток наладить связь с бывшим семейством не возобновлял.
В 1951-м семья Агриппины наконец-то получила девятиметровую комнату с окном на улицу, а отдельную квартиру ей пришлось ждать еще 10 лет.
Трудную долгую жизнь прожила Агриппина Петровна. Одного года не дожила до своего столетия. Успела и внуков, и правнуков понянчить. А ее потомки вспоминают и рассказывают своим детям историю о том, как во время войны всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин спас их семью от голода.
