Однажды на центральной улице Сакко и Ванцетти в Саратове попался мне навстречу смуглолицый парень, по виду студент, представившийся гражданином Индии. Окликнув меня к моему же удивлению, он протянул руку, сложенную пригоршней, где поблескивали диковинные серебряные монеты размером с пиратский пиастр, и предложил их купить. Сделка эта, понятно, не состоялась – от прохожего даже копеечной безделицы не приму пусть и даром. Обменяться нам довелось только словами, и сей краткий диалог стал возможным потому, что индус хорошо владел русской разговорной речью - не так как выражаются в сериале «Наша Russia» гастарбайтеры Равшан и Джамшут, - «Насяльника, памаги, кешельбе-машельбе!». Он не ошибался ни в построении фразы, ни в падежах, ни в ударении, хотя, по собственному признанию, был волей судьбы заброшен в наши края всего четыре года назад. Будь перед глазами лишь пример сограждан – тех, кто, прожив в разных национальных республиках СССР четыре десятка лет, не освоил и азов языка автохтонного народа, я, пожалуй, удивился бы лингвистическим успехам собеседника.
Отсутствие такового девайса проявляется у русскоязычных жителей даже в тех странах, где официальный язык должен быть им понятен без изучения. Купит бабушка упаковку каких-нибудь лекарств или гаджет с инструкцией на украинском и, пытаясь ее прочесть, выпадает в осадок. Да что там! В Саратове, где принято козырять статусом культурного, студенческого центра, думается, мало кто из обывателей, фланирующих по проспекту, смог бы ответить этому индусу хотя бы на английском, не говоря уже о хинди или маратхи. Вот и я не смог - к своему стыду. Правда, попытки как-то осваивать иностранные языки мной предпринимались, и довольно серьезные. Приобрел карточки с «высокочастотными» английскими существительными, прилагательными и глаголами общим числом 1500 лексических единиц, все добросовестно выучил, зазубрил и вбил промеж извилин чуть ли не методом доктора лоботомии мистера Фримена.
Но, тем не менее, во «всеоружии» рассматривая популярные тексты, всегда находил уйму новых непонятных слов и незнакомых выражений, что зачастую не позволяло схватывать сам общий смысл. Почему-то считается – английский уровня Upper-Elementary и Pre-Intermediate прост как мычание, и в целом его грамматика не сложна. Однако у большинства слов в английском великое множество значений и так причудливо они взаимодействуют, что высказывание писателя Владимира Набокова (который был билингвом) о прекрасной англо-русской взаимопереводимости видится позерством. Притом, нельзя забывать о различиях британской и американской версии языка.
Наблюдаешь с завистью как чернокожие эмигранты, чей объем мозга, по идее, должен быть меньше, чем у европейца, на лету осваивают даже многосложные языки, вроде нашего, и совсем не можешь поставить себя на место Паганеля, выучившего португальский по роману Камоэнса, или антрополога Джона Стекли, свободно говорящего на мертвом гуронском языке, который он постиг на основе архивных записей, составленных миссионерами. А супруг Анны Ахматовой востоковед Владимир Шилейко читал клинопись ассирийцев и хеттов так же свободно как мы газету «Саратовские вести». Ну и ну!
«Я не смог выучить ни английского, ни французского!», - сокрушается известный спортивный писатель Александр Нилин. А ведь почти наверняка ему, москвичу, иняз преподавали на достойном уровне. Как и мне в саратовской восьмидесятой школе. Ах, какие там были педагоги! Азарий Абрамович Гожанский не отпускал ученика от доски целый урок, выжимая из него все имеющиеся знания, словно пасту из тюбика – досуха! Валентина Семеновна Деспотович весьма нервно реагируя, если школяр путал предлоги или правила спряжения глаголов, поворачивалась на стуле на девяносто градусов и выпаливала, - «Почему, «дю», а не «де»?! Особенно лютовала завуч Инна Викторовна Мегалова, седовласая дама с внушительной фигурой и пронзительными черными глазами, страшная в гневе, наверняка ЕРЖ; все попытки спорить или оправдываться она пресекала исчерпывающей фразой, - «Ты подлец!». К ней на «срез по французскому» всегда шли, словно на экзекуцию. В такие минуты одноклассник по фамилии Ястребов (ныне бизнесмен) морщил лоб, тужился, пытаясь вспомнить азбучную истину «же мапель Дима» (с ударением на последнем слоге), его лицо принимало цвет спелого томата, опухало от напряжения. Таких называли – «тяжелая артиллерия». Инна Викторовна иногда проводила с нами и утреннюю зарядку в спортзале, командуя - «Руки на затылок, всем бежать по кругу!». Тех, кто учился спустя рукава, она грозилась отправить в колонию – чтобы в следующей жизни было неповадно.
На уроках французского мы тренировали речь, рассказывая об успехах социалистического производства (чего стоило словечко «колькоз», т.е. колхоз?), наизусть учили опусы с названиями типа «Руки пахнут хлебом». А еще пели «Les pommiers et les poiriers fleurissaient, la brume recouvrait la rivière, Katioucha marchait sur la berge, sur la berge haute et abrupte», переводили заметки из «Nouvelles de Moscou» и самые «сообразительные» из нас, чтобы не париться со словарем, выполняя домашние задания, выписывали это издание на русском, где все тексты, призванные отнимать у школьников силы и время, преподносились «на блюдечке». На выпускных экзаменах в десятом классе было ощущение, что я нахватался знаний, пардон пур ль`экспресьон, как гусь гамна. Но только не подумайте, будто критикую советскую систему образования. Значительное число выпускников восьмидесятой школы, нынешней второй гимназии, устроилось во Франции, Канаде, и вообще разъехалось по миру - не в последнюю очередь, благодаря науке от Инны Викторовны, которая затем долгие годы получала от своих лучших учеников из всех уголков земного шара телефонные поздравления по тому или иному поводу. Уверен – среди этих счастливчиков нет писателей, хоть в кавычки бери это слово, хоть его ставь без оных. Люди прагматического склада ума, они с младых ногтей четко знали к чему надо стремиться. Но это другая тема.
Меня же все еще посещает желание испытать свой интеллект как некую деталь, подвергаемую в лаборатории изгибу, кручению, разрыву. Изучение иностранного языка, непременно головоломного, для этой цели вполне подходит. Вновь задаешь себе вопрос – почему же чертов иняз не инсталлируется у меня так, как надо? Может, не все методы в этом смысле испробовал? Правда, нейропсихологи утверждают: у выражения you can't teach an old dog new tricks - «старую собаку новым фокусам не научишь» чисто биологическая подоплека - с годами, дескать, мозг окисляется и утрачивает способность хорошо воспринимать свежую информацию. Но есть и другая поговорка – «учиться никогда не поздно». Да и не чувствую, что моя память сейчас хуже, чем в 15-20 лет.
Наверное, я никогда не остановился бы на варианте, который может показаться странным для жителя Саратова, если бы определиться с выбором не помогло случайное знакомство с петербурженкой Анной – фотомоделью и репетитором, по национальности карелкой, предложившей поучить меня, пожалуй, самому востребованному на Северо-Западе России языку – финскому. Этим языком она, выпускник университета в Хельсинки, владеет на уровне носителя. «Вот это класс!» - подумал я, - «Учителей, знающих преподаваемый язык как родной, у меня еще не было. Попробую-ка позаниматься!».
Дважды в неделю, а иногда чаще, беру по скайпу уроки финского – «мунспика», где все абсолютно не так, как в более-менее привычной романо-германской языковой группе – словарный состав, грамматика, смысловые оттенки. Занятия обходятся недешево, но это и не важно, ведь они для меня подобны мощному впрыску эндорфина – гормона радости, пусть репетитор гоняет до седьмого пота. Между прочим, осенью 1993 года мне довелось брать интервью у полузащитника саратовского «Сокола» Игоря Куракина, тогда только что вернувшегося после выступлений за «Хаку» из Каяни, и он честно признался, что за время своего пребывания в Финляндии выучил всего-навсего одно приветствие - terve. «Слова у них во всю книжную строчку расползаются», - говорил этот игрок, царствие ему небесное. Такова особенность агглюнативных языков. Возьмем слово «вокзал» в финском, состоящее из трех компонентов – rauta (железо), tie (путь) и asema (станция). Пример далеко не самый пугающий. Даты в финском, если не обозначаются цифрами, то пишутся одним словом. 1974 tuhatyhdeksänsataaseitsemänkymmentäneljä «тухатюхдексансатаасейтсеманкюмментанелья».
По мере проникновения в дебри наречия страны Суоми неожиданно возник вывод – этот язык, идеально созвучный с природой лесного и озерного северного края, изобилующего гранитными утесами и валунами, не такой неприступный, каким кажется на первый взгляд. В нем нет артиклей и предлогов, сильно меня затруднявших в английском или французском, отсутствует грамматический род и читается так же как пишется – без «ливерпуля-манчестера». Здесь минимум грамматических исключений: в особенности, спряжение глаголов подчинено ясной схеме. Что забавно, встречается много слов, скабрезно звучащих по-русски – «пукки», «какку», «сукуними», «йоббари» и т.п. Ехал я поездом Запорожье – Москва вместе с украинскими туристами, направлявшимися в Хельсинки. Штудируя разговорник и прочитав, что «господин» на финском будет «херра», а «добрый день» - «хювяя пяйвяя», они пошутили - мол, половина финской лексики произошла от наших матюков. Впрочем, настоящих заимствований из русского в ней хватает – больше века мы жили в одном государстве вместе с финнами, а это не шутка.
«Ну и какого же уровня в suomen kieli надеешься достичь?» - возможно, спросит некто, добавив, что говорить столь же свободно на финском, как тот саратовский индус на русском, я все равно никогда не научусь. Разумеется, не научусь! Но если мне в дальнейшем удастся понять хотя бы взятую наобум заметку о хоккеистах Йорме Валтонене, Пекке Марьямяки или Сеппо Суораниеми, то, будем считать, время потрачено не напрасно. Помните этих игроков? «Красная машина» - сборная СССР, забрасывала их команде в 70-80-е по семь-восемь «дежурных» шайб в каждом матче. Финны тогда были в хоккее заведомо сильнее разве что Польши или ФРГ. А сейчас люди с фамилиями звучащими, словно прозвища индейцев – Койву («береза»), Коскиранта («прибрежные пороги»), Сало («глушь»), Рууту («квадрат»), Селянне («горный кряж»), чуть ли не самые неудобные для России хоккейные соперники.
Учить же слова – не проблема. Я и методику запоминания придумал. Другим, быть может, она окажется полезной не более, чем совет пить натощак кипяченую воду для быстрого похудения, но мне помогает. А именно – списки новых слов надо «долбить» на сон грядущий, чтобы наименования с финскими умляутами и прочими диакритическими знаками ночь напролет снились, а наутро уже надежно сидели в долговременной памяти. Да, странное у меня хобби!
