Обычный воскресный день 22 июня 1941 года расколол жизнь советских людей на до и после. А как начиналась война в Москве? Ведь никто, от простых москвичей до руководителей великой державы, не ожидал подлого нападения Гитлера на Советский Союз….
Прострация Сталина. Великая отечественная война застала Иосифа Сталина на даче в Кунцеве. В 4 часа утра он еще не ложился спать и по своему обыкновению работал - вождь народов любил заниматься важными делами по ночам.
Войны он не ожидал так же, как и все остальные. В 1939-м году был подписан пакт Молотова-Риббентропа о ненападении. По этому документу обе стороны – СССР и Германия – воздерживались от военных действий против друг друга. И хотя Сталин был хитрым политиком и не доверял никому, он все-таки думал, что Гитлер не начнет войну на два фронта. А он – начал! Сталин этим известием был просто раздавлен. Впервые в жизни политик не знал, что делать. Он впал в полное отчаяние и не мог заставить себя думать, действовать, отдавать приказы. В психологии такое состояние называется прострацией. В июне 1941 года прострация началась у могущественного Сталина – в первый и последний раз.
"Ленин оставил нам великое наследие, а мы ее проср...ли", - кричал вождь на совещании. По воспоминаниям современников, Георгий Жуков плакал на этих сборах.
Речь Молотова.
В 06:30 кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК и первый секретарь Московского горкома ВКП (б) Александр Щербаков собрал экстренное заседание ключевых руководителей столицы. На заседании были выработаны первоочередные меры обеспечения жизнедеятельности Москвы в военное время.
По телефону прямо из горкома были даны распоряжения об усилении охраны систем водоснабжения, тепловой и электрической энергии, транспорта и, прежде всего, метрополитена, продовольственных складов, холодильников, канала имени Москвы, железнодорожных вокзалов, оборонных предприятий и других важнейших объектов. На том же заседании была "вчерне" сформулирована концепция маскировки Москвы, в том числе, и строительства макетов и муляжей, защиты правительственных и исторических зданий.
В это же время в Кремле состоялось заседание членов Политбюро. Было решено обратиться со страшным известием к народу. В 12 часов 15 минут неожиданно заработали все радиостанции страны и даже законсервированные радиоточки в квартирах.
Министр иностранных дел Вячеслав Молотов произнес свои знаменитые слова: «Граждане и гражданки Советского Союза. Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города - Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…» Хотели сначала доверить произнести текст всесоюзному старосте Михаилу Калинину, но он читал по слогам и запинался на каждом слове.
Голос войны. Что делал 22 июня Юрий Левитан?
Юрия Левитана мало кто знал в лицо, даже в огромном штате всесоюзного радиокомитета. Худощавый, невысокого роста, с плохим зрением, вечно затянутый в строгий темный костюм. Он почти не разговаривал с сослуживцами – берег голос. Еще в детстве Юра Левитан получил прозвище «труба», за зычный глас, никак не состыкующийся с его худощавым телосложением.
Над голосом Юрий Левитан работал беспрестанно. В юности он стоял на голове и зачитывал огромные тексты – тренировал дикцию. В радиокомитет пришел стажером. Несколько лет он разносил чай и бумаги, пока в январе 1934 года его услышал Сталин, который, как всегда ночью, готовил доклад к XVII съезду ВКП(б). По радио в это время велась «техническая трансляция» - диктовался текст передовицы нового номера газеты «Правда».
Поставленный голос понравился Сталину, и он дал указание председателю Радиокомитета, чтобы его доклад озвучил именно Левитан. С этих пор Юрий Борисович стал любимым диктором Сталина. С его слов «говорит Москва» начинались все правительственные сообщения.
22 июня 1941 года Юрий Левитан с самого утра работал в радиокомитете. Парадокс в том, что в 12 часов диктор зачитал новость германского агентства об успехах германских войск в Северной Африке – еще действовал пакт о ненападении. А через 15 минут Молотов сообщил о начале войны.
В тот же день Левитан повторил речь Молотова 4 раза. Так он стал голосом войны.
И треснул мир напополам
22 июня 41-го года начиналось как обычное воскресенье. В московских школах только что отгремели выпускные. В парк Сокольники везли подмосковных школьников праздновать окончание десятого класса. На стадионе «Динамо» спортсмены собирались на парад физкультурников. Сотни москвичей спешили на вокзалы, чтобы отправиться в отпуск.
Даже после объявления войны поезда к морю ходили по расписанию. 22 июня с Курского отправились составы в Адлер и Севастополь, который уже бомбили с пяти утра. Отпускники доехали только до Тулы. В городе оружейников всех высадили, а пустые вагоны отправились до Харькова.
Во всем остальном город жил прежней жизнью. В кафе-шантанах звучала «Рио-рита», а столичных театрах гремели премьеры. Отличительная особенность первого военного дня в Москве: массовый оптимизм. В разговорах, помимо крепких слов ненависти к Германии и Гитлеру, звучало: "Ничего. Месяц. Ну, полтора. Разобьем, раздавим гадину!".
Другая столичная примета 22 июня 1941 года: после сообщения о нападении гитлеровцев людей в военной форме всюду, даже в пивных, стали пропускать без очереди. Вечером в саду "Эрмитаж" пел Вадим Козин. В кинотеатрах показывали фильмы «Щорс», "Если завтра война", "Профессор Малок", "Семья Оппенгейм", "Боксеры". В ресторанах "Метрополь" и "Арагви", судя по "листкам расхода" кухни и буфета, особой популярностью пользовались бутерброды с паюсной (черной) икрой, сельдь залом с луком, жареная винном соусе свиная корейка, суп-харчо, чанахи (баранья похлебка), баранья котлета на кости с сложным гарниром, водка, коньяк КВ и вино херес.
Москва еще до конца не осознала: большая война уже идет. И на полях ее сражений уже пали тысячи бойцов РККА, погибли сотни мирных граждан советских городов и сел. Уже через сутки в ЗАГСах города отметят наплыв отцов и матерей с просьбой заменить в свидетельствах о рождении их сыновей имя Адольф на Анатолия, Александра, Андрея. Быть Адольфами (в просторечии – Адиками), массово появившимися на свет во второй половине 1933 и в конце 1939 года, в июне 1941 года стало не только непатриотично, но и не безопасно.
Премьера оперы «Ромео и Джульетта» в Большом театре.
Вечером 22 июня 1941 года в Большом театре состоялась грандиозная премьера – опера Шарля Гуно «Ромео и Джульетта». Партия Ромео – у главного российского соловья - Сергея Лемешева
Опера прошла всего два раза – первый и последний, затем ее убрали их репертуара. Большой стал готовиться к эвакуации. Одна часть труппы уехала в Куйбышев, а другая – осталась в Москве. Среди отказавшихся от эвакуации был и Сергей Лемешев.
Всю войну он выступал на сцене Большого театра и поддерживал дух оставшихся москвичей. Он пел даже под бомбежкой, зная, что в подвале театра лежат три тонны взрывчатки – театр был заминирован на случай сдачи города, при отступлении его бы взорвали…. Москвичи вспоминали, что Сергей Лемешев пел даже на улицах города в суровую московскую зиму 41-го. Уже после войны холодные концерты дали о себе знать: у певца отказало одно легкое, но он все же смог его разработать и уже в 1948 году выступал как обычно – во всю мощь своего замечательного тенора.
Разгромленный «Маскарад».
За день до войны, 21 июня, прошла еще одна громкая премьера – в самом популярном академическом театре Москвы – театре имени Вахтангова. Давали «Маскарад» Лермонтова. Режиссер – Андрей Тутышкин (позже он снимет художественный фильм «Свадьба в Малиновке»). Война оборвала жизнь спектакля. Во время обстрела, когда бомба попала в здание Вахтанговского театра, погиб исполнитель роли Звездича Василий Куза, дежуривший в ту трагическую ночь в театре.
Декорации и реквизит к спектаклю еще долго носил ветер по всему Арбату как зловещее напоминание о первых бомбежках Москвы. После трагедии спектакль убрали из репертуара.
Некоторые мистики всегда связывают с именем Лермонтова начало войны. Через сто лет после его рождения, в 1914 году, начала первая мировая война. А через сто лет после его смерти, в 1941-м, вторая мировая. Как роковая примета – постановка «Маскарада» в самом центре Москвы
Важнейшее из искусств.
22 июня 1941 год на киностудии «Мосфильм» закончили монтаж картины «Сердца четырех». В главных ролях – Валентина Серова и Людмила Целиковская.
Фильм показали только через три года. В первые дни войны картину посчитали слишком легкомысленной из-за водевильного образа военного – старшего лейтенанта Петра Никитича Колчина.
Во время войны продолжались съемки фильма «Свинарка и пастух». 22 июня 1941 года застало съемочную группу в Махачкале. Там проходили съемки «горных» сцен. Месяц съемочная группа добиралась до столицы. По прибытии все, включая исполнителя главной роли Владимира Зельдина и режиссера Ивана Пырьева, получили повестку на фронт. Их вернули через несколько недель.
Съемки решили продолжать, причем в Москве. Радостные, беззаботные сцены на ВДНХ снимались под вражескую бомбардировку. В перерывах группа пряталась в бомбоубежища.
Война неизбежно надвигалась, что но пока, в первый день, было все, как в стихотворении Геннадия Шпаликова "На площадке танцевальной Сорок Первый год": "Ничего, что нету Польши. Но сильна страна. Через месяц – и не больше – кончится война…"
