А на окне кокошники, гуляй, да пой, станошники...
Добрался я наконец до книжки знаменитой писательницы Гузель Яхиной «Эшелон на Самарканд». А то обидно – все про нее говорят, а я и не читал. А слог говорят, у нее замечательный, залюбуешься – «зеленые сугробы зелени», еще клецки какие-то, может, думаю зря иронизируют, и все нормально у Яхиной со слогом? Ан нет, не зря народ ерничает, что становится понятно уже с первых же страниц.
Читаю, постараюсь по возможности не останавливаться на эпизодах, замечания по которым уже были у других авторов. Про вагоны вот Ингвар Коротков писал, сказать тут больше нечего, но остановлюсь на кокошниках. По-видимому, в понимании Гузель Яхиной кокошник - это вовсе не головной женский убор, как думают все наши граждане, начиная с того возраста, как начинают осмысливать картинки в детских книжках. Это нечто другое, потому как читаем в описании вагона:
«А арочные окна под красными бровками куда денешь? А кокошники под крышей?»
Вот как это? Вот девушка в кокошнике.
Я своим русским умом обитателя Средней полосы не могу понять, как увязать головной убор с внешним видом стены (дома или вагона) где есть окна. Хотя сама логика автора, мне кажется ясна – кокошник, наверное, расшифровывается Гузель Яхиной как - «к окошник», к окну стало быть прикладывается, понимаете? Ловко, однако.
Вообще-то, это повсеместно называется наличник, вот он родимый. Странно что Гузель Яхина не знает этого термина. По своей привычке не могу не сослаться, на мэтров классической, настоящей литературы. По похожему поводу более чем сто лет назад прохаживался Аркадий Аверченко, рассказ «Неизлечимые»:
«Спрос на …. литературу упал. Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжные известия)
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги сарафан…»
Но герой Аверченко хотя бы знает, что кокошники, это предмет одежды, если можно так выразится.
А вот как комиссарша Белая разговаривает с беспризорниками:
«Сегодня в полночь на Устье облава: Деткомиссия и милиция будут чесать берег…Усек? Передашь по своим…
– Нож мне в сердце, гвозди в глаз! – Белая ударила себя сжатой рукою в грудь, словно вонзая кинжал между ребер, и лицо тотчас разгладилось, заулыбалось заговорщически.»
Ну, ладно «усек», «чесать», но откуда взялась эта фраза про нож? Автор не сама ли ее придумала? Серьезные писатели если затрагивают сленг, арго, коронные фразы начала прошлого века, допустим, как правило дают сноски – откуда из «какой песни» это взялось. А то может это опять кокошники. И опять классика, на это раз Л. Пантелеев, «Последние халдеи - Мисс Кис-Кис», уж больно этот эпизод перекликается со «Шкидскими рассказами»:
«По-видимому, эту барышню долго и основательно пугали. Добрые люди наговорили ей ужасов про дефективных детей… Барышня подготовилась.
- Вы у меня побузите только. Я вам... Гопа канавская!..
- Что? - закричал Японец. - Как? Что такое?
Он вытаращил глаза, схватился за голову и закатился мелким, пронзительным смехом.
Барышня громко сказала:
- Вы так и знайте, меня на глот не возьмете. Я тоже фартовая.
Она усмехнулась, харкнула и сплюнула на пол. Молодецки пошатываясь, она зашагала по классу.
- Шухер, - сказала она, - хватит вам наконец филонить. Ты что лупетки выкатил? - обратилась она к Японцу.
Тот, не ответив, еще оглушительнее захрюкал.»
Полагаю, впереди еще много перлов от автора, но пока отложил в сторону. Пойду лучше перечитаю что-нибудь из Аверченко.
