Хюррем-султан отказалась верить услышанному, приказала аге немедленно сосредоточиться, и все подробно рассказать, по возможности ничего не упуская.
Гусейн-ага, постоянно причитая, вздыхая и ахая, начал повествование. С большим трудом удалось установить, как он, увидев, что рассерженный Ибрагим-паша покинул покои повелителя и отправился к себе спать. Евнух, справедливо полагая, что больше ничего не произойдет, последовал примеру визиря. И только было задремал, как к нему прибежал молодой евнух Акиф-ага, который появился во дворце относительно недавно.
Он был очень испуган, ибо в темном переходе встретил сразу восемь дильсизов, которые бесшумно двигались в сторону покоев султана. Этих людей в черном боялись все. Встреча с ними считалась плохой приметой.
Обычно на должность палачей султана привлекали иноверцев, чаще всего предпочтение отдавалась цыганам и хорватам. Обязательное условие, при отборе — они должны были быть неграмотными, дабы не вступить в переписку с осужденными. Этих людей насильственно делали глухими и немыми — прокалывали барабанные перепонки и отрезали языки. Обычно общение шло на языке жестов. Вполне понятно, что не обладая слухом, дильсизы не слышали умоляющих криков своих жертв и не могли им сострадать. К тому же, с детства обиженные на судьбу и воспитанные в злобе, были жестокими и безжалостными.
Так что нет ничего удивительного в том, что Акиф испугался и спрятался за колонной. Но любопытство все же оказалось сильнее и он решил проследить, что будет дальше. За чьей душой шли дильсизы? И через мгновение с трудом удержался от удивленного крика, ему даже пришлось засунуть кулак в рот, дабы не выдать себя возгласом.
Отряд в черном неслышно проник в апартаменты Великого визиря. А через некоторое время оттуда стали раздаваться громкие крики о помощи и шум борьбы, которая длилась довольно долго.
Акифу даже показалось, что в узком коридоре, который соединял покои визиря и султана два помещения, мелькнуло бледное лицо повелителя. Но как ни странно, он не вмешался, а оставался сторонним наблюдателем. Впрочем, вполне возможно, это ему померещилось.
Тем более, все знали привязанность господина к своему любимцу и никто даже в мыслях не держал, что он может отдать приказ о казни Паргалы, которого обещал всегда оберегать. Но факт оставался фактом…
В покоях визиря происходило нечто ужасное. Потом наступила тишина. Двери с шумом распахнулись на пороге появились убийцы. Евнух с постарался как можно сильнее вжаться в стену, опасаясь, что его заметят, и тогда он понесет наказание.
Однако дильсизы не обратили на него никакого внимания спокойно прошли мимо. За ноги они тащили тело некогда всесильного паши, от жеста мизинца которого замирало сердце, куда-то в глубь переходов. Его голова бессильно билась о мраморные плиты пола. Это смотрелось настолько ужасно, что Акиф-ага тихо завыл от ужаса и тут же побежал с докладом к Гусейну-аге. Тот, естественно, не поверил сказанному и поспешил сам убедиться.
В покоях визиря царил беспорядок, везде были видны следы крови, видимо, паша отчаянно сопротивлялся и даже кого-то сумел ранить. На пороге возник командир дильсизов и знаком приказал немедленно навести порядок. Евнух, весь дрожа от ужаса, торопливо отдал Акифу необходимые поручения, а сам нетерпеливо отправился во двор. Он успел вовремя. На его глазах дильсизы небрежно бросили тело паши в заранее приготовленный гроб и телега двинулась в сторону его дворца… После этого Гусейн-ага поторопился порадовать новостью Хюррем-султан. Она все это молча выслушала и горько поджала губы.
Как ни странно, никакой радости от услышанного не ощутила, скорее наоборот, сердце наполнилось пустотой. Ибо при всей своей неприязни к визирю, считала его человеком умным и преданным своему господину, и никак не предполагала, что у него будет ждать такой бесславный конец. Она, почему-то думала, что Паргалы погибнет в открытой схватке, где-нибудь в бою за европейский город, неся треклятый меч Османа; на плахе под звуки барабанной дроби, в конце концов от яда, но не от банальной удавки, пусть и сделанной из шелка.
Знаком указав евнуху на дверь, осталась одна. И, убедившись, что рядом с ней никого нет, упала на колени и горько зарыдала, понимая, что в этом страшном мире, подобная участь может ожидать кого угодно, в том числе ее саму и ее детей. За себя давно не боялась. С годами чувство страха как-то притупилось и она перестала бояться смерти. Сколько можно?
Хотя прекрасно знала: для султана все равны, ведь он — повелитель мира. А кто они подле него? Просто песчинки под ногами, кстати, довольно кривыми. Вспомним о ногах Сулеймана, Настася вдруг засмеялась. А, собственно говоря, чего так расстроилась? Пусть Хатидже-султан плачет!
Но когда в обед ей принесли копию письма венецианского посла, которое последний срочно отправил своему господину, описав все в деталях, вновь расстроилась. Ну как подобное могло случиться! Великий визирь, любимый друг султана и удавлен, как бешеная собака...
Особенно ее расстроили упорные слухи, согласно которым повелитель, вместо того, чтобы следуя совету эфенди, крепко спать, внимательно наблюдал за происходящим в секретное окошко и слышал не только крики о помощи, но и последний вздох своего некогда верного друга и соратника.
Кто бы мог подумать, искренне сокрушалась она, что тело всесильного визиря и богатейшего человека империи спешно захоронят в монастыре дервишей в Галате без каких-либо почестей и памятника. А все его огромные богатства, согласно закону немедленно конфискуют и передадут в государственную казну. Верно говорила мамуся: приходит махом, уходит прахом… Но странное дело, особой радости от победы не наблюдалось.
Проанализировав все случившееся, Хюррем-султана дала себе приказ быть вдвойне внимательнее и втройне хитрее, опережать врага на два, а то и на три шага. Затем подошла к шахматной доске и взяла в руки оставшуюся фигурку офицера, выточенную из белого алебастра. Прикрыла глаза и перед ней сразу возник надменный шехзаде Мустафа, убрать которого пока не представлялось возможным. Его час еще не пришел...
Публикация по теме: Меч Османа. Книга вторая, часть 50
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
