От решительного удара Хюррем останавливало только одно — сильно пошатнувшееся здоровье валиде. Ибо понимала, султанша просто не выдержит истерик дочери, устраивать которые принцесса была большая мастерица. Причем делала это по поводу и без повода. Настася обычно с усмешкой в душе наблюдала, как Хатидже-султан рыдает и заламывает руки, постоянно повторяя, какая у нее тонкая и ранимая душа и как жаль, что ее никто не понимает.
При этом, не моргнув глазом, могла отдать жесткий приказ или просто так, лишь потому, что проснулась в плохом настроении отхлестать прислуживающую ей рабыню по щекам, лишь потому что та, как показалось, слишком медленно подала шербет или нерасторопно помогла одеться. А уж если нечаянно дернула пр расчесывании волос, то и вовсе могла самолично выпороть плетью. От султана все это тщательно скрывалось, дабы тот не впал в гнев, не знала об этом и валиде, которую евнухи очень не хотели огорчать. Какой же матери понравится, что родила монстра?
Поэтому приходилось терпеливо ждать удобного момента и тихо радоваться тому, что хитрой Мелек-хатун, мало того, что самой удалось попасть во дворец, но еще получилось пристроить во дворец визиря на работу младшего брата своего мужа, который, как и супруг Айтюрк, попал в Османскую империю по живому налогу — девширме.
Мальчик, после принятия ислама получил имя Карача, был очень сообразительный и довольно хорошо окончил школу в Эндеруме. Ибрагим-паша, пообщавшись с юношей, остался в полном восторге от его знаний и взял работать в свою канцелярию, не подозревая, что у того имеется родственник, супруга которого верой и правдой служит хасеки.
Довольно скоро выяснилось, что юноша не любит своего господина. Дело в том, что в доме Ибрагима-паши служил прелестный цветок по имени Айла, что означало «лунный свет». Настася плохо разобралась, что было изначально — Ибрагим-паша обратил внимание на девушку и Хатидже-султан, приревновав, решила расправиться с этим нежным созданием или же любовные отношения визиря и юной рабыни стали плодом безумной фантазии полусумасшедшей принцессы.
Во всех случаях итог был печален — красавицу обрили наголо, избили палками по пяткам и увезли в неизвестном направлении. Большой эстет и любитель искусства мог вступить за несчастную, тем более, что его об этом все просили. Многие во дворце знали, что Айла и Карача любят друг друга. Более того, об этом знала и сама Хатидже-султан, которая впала в безумный гнев, визжала, что она здесь хозяйка, и все будут жить по ее правилам.
Даже уважаемую валиде, которая по просьбе Хюррем пыталась спасти девушку от незаслуженного наказания, кстати, полученного без суда и следствия, слушать не захотела. А на все уговоры сказать, куда отправила хатун, демонстративно поджимала губы, тем самым давая понять, что ничего не скажет.
Ибрагим-паша обещал Караче узнать, куда безумная супруга спрятала несчастную, но вскоре об этом забыл. Более того, когда Карача напомнил о своей просьбе, сделал и вид, что не знает о ком идет речь. Неудивительно — для него люди ниже по статусу просто не существовали. Тогда за дело взялась Хюррем.
С большим трудом удалось установить, что нежную Айлу злобная Хатидже отдала корсарам рыжего Барбаросы и они с ней славно поразвлекались. Девушку удалось вызволить, но, увы, рассудок у нее помутился. Да так сильно, что пришлось отправить на лечение в больницу, открытую еще дедом Сулеймана — султаном Баязидом. Там девушки лечили музыкой и рисованием. Эффект был поразительный — она перестала плакать и стала понимать, где находится... Но Карача затаил зло и обещал отомстить.
Так что, когда верный Гусейну-аге человек встретился с ним и предложил за определенную награду передавать нужную информацию, юноша с готовностью согласился. Теперь госпожа всегда имела копии писем визиря, которые секретарь старательно снимал. Периодически подсовывала их на стол Сулейману и, с интересом, если удавалось, наблюдала за его реакцией. Иногда казалось, что с ним случится удар, но, как ни странно, падишах не принимал никаких мер...
Внезапно из сада раздались крики. В этот раз девушки вопили уж больно отчаянно и так сильно, что ей пришлось отложить рукоделие и срочно выйти на балкон. Картина предстала ужасная. На зеленой траве лежало сухонькое тельце валиде, а служанки, бегали вокруг и визжали, словно безумные.
Судя по всему, с матерью султана случился удар, о чем свидетельствовало перекошенное лицо и бессильно обвисшая половина тела. Самое страшное было не то, что женщина лежала неподвижно и едва дышала. Она давно была готова к подобному повороту. Старая султанша в последнее время сильно реагировала на погоду и жаловалась, как у нее по утрам сильно болит голова. Особенно боль усиливалась, когда с Босфора начинал дуть влажный ветер, который мог резко смениться проливным дождем или наоборот изнурительно палящим солнцем. Впрочем, хасеки и сама плохо переносила эти перепады погоды, что тогда говорить о валиде? Хюррем-султан пришлось срочно приказать евнухам отнести женщину в покои и вызвать лекаря.
— Ох, как же сообщить о случившемся сыну, который так нежно любит свою матушку, — подумала Хюррем и, глубоко вздохнув, отправилась к нему с докладом, понимая, что это лучше сделать самой, а не перекладывать на плечи слуг и евнухов. Никто лучше нее не сумеет найти нужных слов, таких, от которых жестокое сердце правителя дрогнет...
Публикация по теме: Меч Османа. Книга вторая, часть 42
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
