Вскоре Хюррем-султан поняла: самое ужасное в этой жизни это приезд всех дочерей старой госпожи. Даже сложно представить, что может быть хуже. Как метко заметила маленькая Михримах — словно вороны слетелись. Точнее обрисовать ситуацию было невозможно.
Султанские сестры и верно напоминали ворон, постоянно каркали и шумели траурными шелками, словно крыльями. Едва узнав о том, что с родительницей случился удар, тут же прилетели, но вместо того, чтобы поддержать больную и вселить в нее надежду на выздоровление, стали причитать и дружно хоронить. Особенно старалась Хатидже-султан. Как больной не было плохо, но она несколько раз пыталась прикоснуться слабой рукой к дочери, дабы ее успокоить. Все бесполезно. Любимая дочь просто упивалась своим горем, ничего вокруг не замечая.
Настася пыталась объяснить, что матери нужен покой, положительные эмоции и все такое… В ответ слышалось злобное:
— Да кто ты такая, чтобы говорить подобное! Забыла свое место, рабыня! Пошла вон отсюда!
Приходилось все терпеть и молча проглатывать оскорбления, не станешь же выяснять отношения у изголовья смертельно больной! Но когда Шах-султан стала выбирать, какая корона кому из сестер достанется после смерти матери, не выдержала и все рассказала султану. Как и следовало ожидать, любимый рассвирепел. Его глаза налились кровью и он прямиком отправился к сестрам, которые были заняты очень важным делом: обсуждали дележ матушкиных драгоценностей и строили план мести ненавистной славянке.
Больше всего старалась Фатьма-султан, что впрочем объяснимо — женщина видела в русской рабыне причину своих бед. Хотя совершенно очевидно — винить следовало прежде всего только себя. Родственницы так увлеклись, что не заметили, как на пороге появился султан. По давно устоявшейся привычке, он вначале просто постоял за дверью, послушал о чем говорят, и, как всегда, узнал много интересного. Особенно ему «понравилось», как любимые мамины дочки решали какую гадость сделать Хюррем, которую называли не иначе, как кусок мяса.
Хатидже предлагала подсунуть ей змею в постель, Фатьма, из-за болезни матери получившая некоторые послабления, и могла, правда, в окружении евнухов, более-менее свободно передвигаться по дворцу, желала уронить камень на голову, когда молодая султанша пойдет молиться в мечеть. Шах-султан предлагала очернить в глазах султана связями с иностранными правителями. Потом им надоело обсуждать рабыню, говорить о которой, как заметила высокомерно Хатидже, много чести, и они принялись решать, как поделят матушкины драгоценности.
Молчала только Бейхан-султан. Кстати, она, единственная, кто не доставляла хлопот. Тихо приехала, тихо расположилась и изголовья больной и также тихо себя вела. За все время только раз спросила — чем может помочь Хюррем, которой было очень нелегко... И услышав, что ничего не требуется, огорченно вздохнула.
Большую часть времени сидела у постели матери и держала ее за руку, иногда давала выпить лекарство или подавала воду, кормила с ложечки бульоном или взбивала подушку. Все остальные султанши считали ниже своего достоинства ухаживать за матерью, и вообще, от них наблюдалось больше вреда, нежели пользы, в чем султан убедился самолично.
Выждав удобный момент и услышав все, что можно было услышать, падишах резко вошел в покои, окинул всех горящим взором и тут же покинул враз растерявшихся и прикусивших языки сестер. Вероятно, он бы разразился гневом, пустил бы на их головы гром и молнию, да только из покоев валиде прибежал евнух и сообщил горькую весть: госпоже стало хуже… К утру ее не стало. Айше Хафса-султан испустили дух на рассвете под крики муллы, призывающего к утреннему азану.
Похороны Айше Хафсы-султан Хюррем плохо запомнила. В памяти осталось горькое сожаление, что при жизни им не удалось найти общий язык, и женщина во многом винила в этом и себя тоже. Слишком была увлечена собой и детьми, а ведь могла уделять ей внимание, которое требуется всем, независимо от того, насколько высоко человек стоит на иерархической лестнице. В конце концов, доброе слово всем нужно, а старая султанша мало видела радости, жила всегда в зависти, окруженная соперницами, страстно желающими ее гибели.
В молодости отчаянно сражалась за внимание султана, потом оберегала жизнь сына. Как известно, Селим Явуз отличался непредсказуемым характером и мог в любой момент отправить шехзаде на тот свет. А чего стоили дорогие девочки, которых очень любила и которые были к ней равнодушны. Бедная валиде… Хюррем искренне оплакивала ее кончину и не представляла гарем без нее. Теперь это хлопотное хозяйство упадет только на ее плечи и этот груз надо будет нести достойно, чтобы никто не упрекнул, что разваливает хорошо налаженное хозяйство.
Ясное дело, султанши сейчас кинутся в открытую делить наследство, да только вряд ли у них что получится. Еще при жизни валиде распорядилась все золото вернуть в казну государства, а те украшения, что дарил покойный Явуз, продать и полученные средства передать на благотворительность.
Тут она не выдержала и, как не было грустно, засмеялась, представив расстроенные лица незадачливых наследниц. Зря мечтали! Все получилось так, как должно было произойти. Мудрая госпожа всегда знала, как и что сделать, дабы показать заносчивым дочерям, кто тут главный. Единственное исключение было сделано для Михримах-султан. Старая султанша приказала передать ей свою самую дорогую корону, усыпанную рубинами и бриллиантами, подобным образом давая понять, кто в семье является настоящим представителем Османской династии.
Публикация по теме: Меч Османа. Часть вторая, книга 43
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
