Даосизм возник в то же время, что и конфуцианство, о котором мы с вами говорили в предыдущей статье. Основателем его является Лао-цзы (Эр Дань Ли). Он был придворным историографом при дворе императора империи Чжоу и хранителем императорской библиотеки. Неудивительно, что современники считали Лао-цзы одним из самых эрудированных людей своего времени. Из конфуцианских и даосских трактатов известно, что сам Конфуций консультировался с Лао-цзы в том, что касалось до древних текстов.
Как человек эрудированный и знаток истории, Лао-цзы предвидел скорое падение империи Чжоу, а потому покинул свое место и удалился в западные пустынные области. Там он и написал свой знаменитый трактат «Дао дэ дзин» (или «Книга о Пути и добродетели»), другое часто употребляемое название того же трактата — «Лао-цзы».
Но поговорим об особенностях самой школы. Так как Лао-цзы был величайшим интеллектуалом своего времени, то и даосское учение оказалось одним из самых высоко интеллектуальных философских учений Китая. О котором даже крупные китайские философы говорили, что «следовать учению Лао-цзы легко, но понять его сложно». Сам Лао-цзы тоже прекрасно понимал всю сложность своего учения, а потому, в отличии от Конфуция, не стремился набрать себе сотни и тысячи учеников. Собственно, у него не было ни одного ученика. Так же как и у всех последующих крупных даосских мыслителей. Все они были людьми выдающимися и передавали даосскую традицию исключительно в виде трактатов. К тому же, порою написанными стихами, как «Дао дэ дзин». Без сомнения, им так было проще понять друг друга, но неподготовленной публике с этими книгами делать было нечего. А потому кажется парадоксом тот факт, что по своей популярности в Китае и по числу последователей даосизм всегда занимал вторую позицию сразу же после конфуцианства, далеко обходя все прочие философские школы. Так чему же, собственно, учил Лао-цзы и его последователи?
Основным понятием его школы, как можно догадаться из ее названия, является понятие «Путь» («Дао»), но прежде, чем подробно начать говорить о нем, надо сначала сказать еще несколько слов о даосизме.
В отличии от конфуцианства, даосизм не был идеалистической системой, построенной на внутренней саморефлексии своих адептов. Лао-цзы учил, что человек не должен ставить себя не до, не после событий. А соответственно, он считал, что каждый предмет и каждое событие необходимо рассматривать объективно как феномен. Если бы он смог сформулировать идею эксперимента, он бы стал первым ученым в современном понимании этого слова. Но и одна идея рассмотрения интересующего нас предмета как феномена, не смешиваемого ни с другими предметами, ни с личностью наблюдателя, уже было громадным скачком вперед для интеллектуального развития всего человечества. Это было открытие объективизма, прямого родителя научного мышления.
А вот теперь, мы можем вернуться и к понятию «Дао». Рассуждая о происхождении вещей, Лао-цзы выдвинул идею, что бесчисленное множество вещей (десять тысяч вещей, как говорят китайцы) возникли из бесконечности пустоты хаоса. Но в этом случае, эта пустота должна была изначально содержать в себе нечто, некий принцип, некоторый закон, или некоторый код, некоторую субстанцию, если хотите, которая позволила, впоследствии, возникнуть всей бесконечности вещей в мире. Эта пустота, содержащая код, и есть Дао. Само Дао бездействует (то есть само непосредственно ничего не делает), но руководствуясь им (под его влиянием), происходят все процессы в природе. Что тут скажешь, нет ни одной древней космогонической теории, которая бы ближе, чем даосизм, соответствовала современным научным представлениям.
Всё в мире даосские мудрецы считали необходимым рассматривать под углом зрения Дао (в сравнении с Дао). А так неизбежно получается, когда привыкаешь мыслить в масштабах Вселенной. И в этом случае получалось, что в мире нет ни больших, ни малых вещей — все они ничто по сравнению с бесконечной протяженностью Дао. И этот факт, с их точки зрения, несет ясный оценочный характер. Нам не стоит переоценивать ничего из происходящего вокруг, так как все это мало и скоротечно (по сравнению с Дао). А раз все предметы малы по сравнению с Дао, то и сами мы так же малы по сравнению с ним, а следовательно, мы не должны привносить части себя в наши суждения. Мы должны быть объективны и беспристрастны. А такое состояние сознания погружает нас в мир, где нет никаких отличительных черт, где все смешано: нет истины и лжи, нет прекрасного и уродливого, нет доброго и злого, ведь все эти понятия проистекают из нашего собственного сознания, по сути, это наши индивидуальные оценочные суждения, и к тому же, разница между ними ничтожна по сравнению с Дао.
Больше всего об этом писал даосский мыслитель Чжуан-цзы. В главе «Тянься» о нем говорится: «он не рассуждал о том, что есть истина, а что — ложь, и потому был в ладах с миром».
По мнению даосских мыслителей, человек должен был стремиться уподобить себя Дао. Лао-цзы формулировал это так во 2-м чжане «Дао дэ дзин»: «Посему премудрый человек придается делу недеяния и претворяет бессловесное учение. Десять тысяч вещей созидают, и он ничего не отвергает. Рождают — и он ничем не владеет. Все свершают — и он ни за что не держится. Успехи приходят — и он не присваивает их себе». Такой человек, говоря языком древних римлян, дает судьбе вести себя, не вынуждая ее своей неуместной активностью тащить себя. Но даосский мудрец не только дает судьбе вести себя, он и не дорожит достигнутым, и не гордится, считая себя самого главной причиной своих достижений. Это идея прямо противоположная известному американскому представлению об идеальном человеке, который сам себя создал.
Точно так же уподоблять себя Дао следовало и правителю государства. По мнению даосов, мудрый правитель не должен ничего делать сам, его задача подобрать сановников и распределить их так, чтобы они идеально соответствовали занимаемым должностям. Тогда все в государстве будет идти в согласии с Дао. Чем-то эта идея напоминает известное утверждение товарищи Сталина о том, что кадры решают всё. Но и сановники не должны были слишком активно вмешиваться в жизнь народа, действуя более личным примером и авторитетом, чем указами и законами. Даосские мудрецы считали, что обилие законов только вредит, нарушая естественный ход вещей в человеческом обществе. Лао-цзы писал: «если законы и предписания четко сформулированы, разбойники появляются в большом количестве». Так же негативно он относился и к конфуцианскому управлению посредством ритуала: «Великий Дао-путь приходит в упадок, когда есть человеколюбие и долг (и то и другое в конфуцианском смысле этих слов)». Лао-цзы был присущ подлинный демократизм, он считал, что человеческое общество за сотни тысяч лет своего существования не утратило способности к саморегулированию, а законы и ритуалы лишь вредят этой способности, искажая жизнь общества на пользу враждебного большинству меньшинства, что несет в себе семена гибели любому обществу, основанному на законах и ритуалах. Лао-цзы был великий историк, такие вещи он знал точно, как сейчас любят говорить, «на экспертном уровне».
Полагаю, теперь вы понимаете, почему при всей неимоверной сложности даосизма, он был так популярен в народе. Философское учение, которое отстаивает исконную свободу людей в человеческом обществе, не может быть не популярно. Даже если его трудно понять, народ уловит смысл интуитивно, и не пропустит незамеченными тех, кто стоит за него.
На этом о даосизме все. На прощание же приведу еще одну цитату из даосских трактатов:
«Если внутри нет суетных мыслей,
Вовне не будет неправедных деяний.
Если сердце целостно внутри,
Будет облик безупречен снаружи.
Над таким человеком не властны
природные бедствия и людские невзгоды.
Вот такого человека можно назвать высшим мудрецом».
