- Они меня ненавидят, — я сижу на жестком стуле, а один из лаборантов обрабатывает мне раненую щеку.
- Не надо было ее туда отпускать одной! Я же говорил. Они ведь химеры, звери, — фыркает Алан, но покосившись на меня, смущается и добавляет. – Не ты. Ты вроде адекватная.
- Спасибо, ты так добр, — улыбаюсь краем губ. Щека при этом отдает импульсом боли.
- Вот это вырежьте, — указывает Анжела пальцем в экран, там проигрывается видео последних пяти минут моего разговора с Ирвином. Сейчас я сообщаю, что нас должны вывезти. – Отлично. Проверьте, нет ли других упоминаний.
Мне хочется плакать, но сил уже не осталось. Чувствую себя полностью опустошенной, словно меня разрезали, вынули изнутри все чувства радости и тепла, оставив только холодную, скользкую, как жаба, тоску.
- Кровь вроде остановилась, — сообщает молодой лаборант и, наложив мне на глубокий порез вату и пластырь, встает и отходит в сторону.
- Ты как? – спрашивает Алан небрежно.
- Паршиво, — откликаюсь я. – Представь, что от тебя отвернулись все, кто был дорог. А ты при этом хотел им помочь.
- Я, вообще-то, про щеку спрашивал.
Меня вдруг разбирает щекочущий изнутри, будто пузырьки газированной воды, смех. Щека. Я уже почти забыла про нее.
- Они прогнали меня! Прогнали из стаи. Порез заживет, а я все равно останусь одна, — губы растягиваются в истерической улыбке.
Я вижу своих бывших друзей прямо за стеклом. Они о чем-то переговариваются, спорят, но чтобы их услышать, мне нужно надеть специальные наушники, а я не хочу. Не хочу слушать, как Ирвин меня ненавидит.
***
Мне было тринадцать. Осень. Я только сбежала из приюта и не предполагала, куда можно податься. Реальность оказалась более зловещей, чем детские представления о ней.
Дождь сегодня не шел, но в лесу по-прежнему было очень сыро, ноги часто увязали в грязи. Я шла в противоположную от приюта сторону. Где-то там, за лесом, должен был начаться город, вот только я плутала уже вторые сутки. Пропитание подходило к концу.
Пальто, которое мне выделило государство, для холодной ночи оказалось слишком тонким, поэтому приходилось как можно быстрее двигаться, чтобы не замерзнуть.
Мне хотелось реветь, нос едва дышал от насморка, а горло саднило, но я упрямо шла вперед, натянув шапку по самые брови.
Живот урчал. Запах прелых листьев щекотал нос. А где-то недалеко проехала машина. Я замерла, прислушавшись. Ноги уже давно ныли, не привыкшие так много ходить, но я не вправе была останавливаться, пока не найду теплый ночлег.
Еще одно шуршание шин показалось неподалеку.
Я почти бегом бросилась к дороге. Очень далеко впереди, горели огни города, но я не успевала добраться туда даже к середине ночи. За лесом же открывалось голое поле, с которого уже успели собрать урожай на зиму. Холодная влажная земля топорщилась округлыми комьями.
Меня пробрала дрожь. Ледяной ветерок засунул свои ручонки прямо за шиворот и пощекотал шею.
Я валилась с ног от усталости. Надо было хоть немного передохнуть.
Пройдя еще чуть-чуть от дороги и свернув на поле, я кое-как добрела до темного сарая, уже представляя, как зароюсь в солому и просплю до утра. Но мечтам не суждено было сбыться. Дверь оказалась заперта.
Злобно пнув ее несколько раз, ударила рукой, разрыдалась от бессилия, привалилась к деревянной стене и сползла по ней вниз. Лицом уткнулась в коленки и завыла.
Я чувствовала себя такой одинокой, такой несчастной. Хотелось кого-то обвинить в этом, но рядом не было ни одной живой души, чтобы ткнуть в нее пальцем и закричать: «Это ты во всем виноват, что я оказалась здесь!». Вина была только на мне, из-за желания жить нормально.
«Вот как усну сейчас здесь, замерзну насмерть и приехали», — курсировала ужасная мысль в голове.
Я отвинтила крышку от последней бутылки воды и жадно отхлебнула. Зубы свело от холода.
- Почему я никому не нужна?! – мой крик облачком пара отправился в безразличное небо. Звезды продолжали так же холодно и безучастно смотреть вниз, никого не замечая. – Хоть кому-нибудь!
- Эй? Ты чего разоралась? Хочешь Отлов привлечь? – из маленького окошка сарая высунулась мальчишеская голова.
- Ой, — я взвизгнула от удивления и подскочила на ноги. Ладонью обтерла мокрое от слез лицо и уставилась на незнакомца. – Ты как туда попал? Я же дергала дверь, она заперта.
Мальчику на вид было лет пятнадцать, он гордо усмехнулся и снова исчез в оконном проеме. Что-то заскрежетало внутри, и дверь открылась.
- Это потому что я ее запер,— сказал он, выходя на улицу.
Паренек оказался выше меня на две головы, его большой пушистый серый хвост хоть и был опущен, но настороженно подрагивал. На мальчишке была черная дутая перепачканная куртка и черная шапка, под которой топорщились звериные уши.
- Ты химера? – спросил парень подозрительно. – Если нет, то проваливай и не говори никому, что видела меня.
И хоть я дрожала от холода, но быстро стянула с головы шапку, демонстрируя свои лисьи ушки.
- Я Ирвин, — представился мальчик и протянул когтистую руку. Я радостно ее пожала, назвав свое имя. – Ты замерзла? Внутри теплее, заходи.
Я оказалась первой в его стае, тут же признав право лидерства за Ирвином. Он был выше меня, старше и сильнее. Рядом с парнем я почувствовала себя под защитой, словно у меня появился старший брат.
Через полгода мы нашли Мику и Колина. Затем совсем быстро обнаружили Ирму, точнее, она нашла нас. Затем отбили Бьянку у злых мальчишек, которые пинали бедную девочку на поляне около леса. Самым последним в нашу стаю вступил Виктор. Его имя пришлось долго угадывать, перебирая все возможные, угадала Мика.
***
Ирвин, хороший, добрый Ирвин, почему ты меня ненавидишь?
- Оди, эй, Оди, — Алан трясет меня за плечо.
- Пожалуйста, зови меня так только в школе. Я все же Мэл, — говорю требовательно. Парень лишь пожимает плечами, ему вообще все равно как меня называть.
- В любом случае тебя мама дважды спросила, ты не реагируешь.
- А? – поднимаю глаза на Анжелу, та стоит и смотрит прямо на меня. Брови нахмурены, суровое выражение лица.
- Пойдем отсюда, мне надо с тобой поговорить.
Мы выходим в коридор и заходим в женский туалет. Здесь несколько умывальников и пара кабинок.
Анжела включает воду, чтобы заглушить ей наши голоса.
- Твоя стая записана сейчас в экспериментальную группу. Мы разрабатываем лекарство, которое будет уменьшать уровень агрессии у химер и переводить их в статус «неопасные»…
- Нет, — отрицательно качаю головой. – Не смейте делать из них подопытных кроликов. Ставьте эксперименты на мышах.
- Никто не будет давать им настоящее лекарство. Они будут получать плацебо. Пустышки.
Я не понимаю, зачем все это нужно. Она обещала, что как только ребят найдут, нас переправят в другую страну. Едва собираюсь открыть рот, как Анжела тут же перебивает мой еще непроизнесенный вопрос.
- Их надо где-то держать. Наша лаборатория просто прекрасное место. Их здесь будут кормить, у них будет крыша над головой. Потом через две недели, мы подстроим все так, словно твоя стая умрет от лекарств. Тела вывезут из клиники, и вас всех отправят за границу.
- Как умрет?
- Дадим снотворное, зафиксируем смерть, вывезем тела. А в документах запишем, что они принимали настоящее лекарство. А группу «плацебо» присвоим другим химерам.
Она так спокойно это сказала, словно вывозить мертвых или химер, которых усыпили снотворным, для нее каждодневное занятие. А потом я понимаю, что...
- Другой группе? Есть еще ребята?
Анжела кивает.
- Их вы не собираетесь переправлять?
- Наверное, в будущем. Ты и твоя стая в приоритете.
- Почему? – мне не понятны ее мотивы. По каким критериям идет отбор для поездки в лучшую жизнь? Почему другая группа химер, которым не посчастливилось оказаться моими друзьями, будет есть настоящие таблетки, терпеть эксперименты и страдать от побочных действий лекарств, совершенно им не нужных?
- Потому что я обещала тебе помочь. Мы не можем спасти всех. Но стараемся сделать это. Так что если ты хочешь оказаться в безопасности, реальной безопасности в другой стране, ты обязана выполнить мою просьбу.
Я должна уговорить ребят пить таблетки.
Но первая встреча с ними оказалась настолько провальной, что я боюсь снова заходить в эту комнату в одиночку.
- Ты встретишься с каждым по очереди. Начни с младших, они вроде верят тебе.
Меня заводят в маленькую комнатушку, где стоит стол и два стула по разные стороны. Камер здесь нет.
- Нажмешь на кнопку, если что-то пойдет не так или закончишь переговоры, придет охранник и уведет химеру, — уведомляет Анжела, показывая на кнопку под столом.
Сажусь и жду. По спине пробегают мурашки. Придется уговаривать ребят делать то, в чем я сама не очень уверена. По какой причине я вообще могу доверять Анжеле? Вдруг она давно уже придумала план, чтобы напичкать химер своими таблетками?
Но все же надеюсь, что у нее действительно есть мотивы помогать мне и стае.
Первой заводят Бьянку. Она смешно шлепает в выданных тапочках по полу. Ее руки сцеплены наручниками, охранник держит девочку за плечо.
- Садись, руки на стол, — говорит мужчина грозно.
Она словно заключенный под стражей. Это жестоко. Маленькая девочка ни в чем не виновата.
Бьянка старается на меня не смотреть. Она кладет руки, как было приказано. Охранник продевает ее наручники сквозь проем в столе и снова защелкивает. Теперь девочка прикована и не сможет даже нормально встать.
- Вызовите, — кивает он мне. Я словно с ним заодно. Будто действительно простой человек.
Дверь за охранником закрывается. Остаюсь один на один с девочкой.
- Привет еще раз, — пытаюсь улыбнуться, но выходит паршиво.
Бьянка сидит, ссутулившись, опустив глаза вниз. Она выглядит сейчас такой маленькой и жалкой, что мне хочется ее обнять.
- Послушай, чтобы ни говорили тебе ребята, я вас не бросала. Анжела, которая нашла меня, обещала помочь. Найти, а потом перевезти всех нас вместе, понимаешь? В другую страну, где нет Отлова. И приютов нет. Там химеры могут спокойно ходить по улицам, жить как обычные люди. Бьянка, я ради вас старалась!
Девочка поднимает на меня влажные глаза.
- Правда? Ты действительно хочешь нам помочь?
- Конечно. Чтобы все получилось, тебе необходимо будет принимать таблетки несколько недель. Не бойся! Они ничего не будут делать. Это не лекарство. Тебя будут вкусно кормить, у тебя будет своя кровать и крыша над головой. Но для этого надо пить эти пустышки, понимаешь?
Бьянка кивает, но в ее глазах я по-прежнему вижу сомнение.
- Ирвин сказал, что тебе нельзя верить, чтобы ты нам не говорила.
- Бьянка, мы ведь семья. Я же столько раз вас выручала, добывала еду и одежду. Почему же ты не веришь мне? Из-за прически? Косметики? Но я должна быть похожей на обычного человека, чтобы меня не нашел Отлов. Вас прячут тут, а я скрываюсь в школе. Мне пришлось учиться. Ирвин просто злится, думает, что я вас бросила. Но это не так!
И я рассказываю ей всю историю, с самого начала. Как меня пытались подстрелить, как я выпрыгнула в окно и сломала ногу. Как меня нашла Анжела и Алан.
- Алан, это тот парень, что пришел тебя спасать от Ирвина?
- Да, — улыбаюсь. Я все еще его не поблагодарила. Кто знает, что мог сделать со мной вожак, если бы Алан не пришел на помощь.
- Он красивый, — улыбается девочка. – Ты с ним уже целовалась?
Я начинаю краснеть.
- Нет, Бьянка, мы с ним просто знакомые. Даже не друзья, — парень так старался меня оттолкнуть все это время, что пришлось свыкнуться с мыслью, будто мы никогда не сможем нормально общаться. А тут это спасение, которое полностью выбило меня из колеи.
- Жалко, — вздыхает она. А потом вдруг спрашивает. – Почему они боятся нас? Почему я в наручниках? Я ведь не могу причинить им вреда.
- Ох, малыш, — кладу свою руку поверх ее. – Я действительно не знаю. Но мы вытащим всех отсюда. И тебя и остальных ребят. И даже Ирвина. Ты только пей таблетки, хорошо?
Девочка кивает.
- Пообещай, что будешь их принимать.
- Обещаю, Мэл. Но только если они будут не горькими, — говорит она твердо и смотрит мне в глаза. Я улыбаюсь и нажимаю на кнопку.
Возвращается охранник, бросает на меня вопросительный взгляд.
- Да, мы закончили, — говорю потерянно. Девочка испуганно смотрит на мужчину, тот быстро отстегивает ее от стола и просит встать. Потом неаккуратно подталкивает к выходу, и я возмущаюсь. – Полегче. Она ведь ребенок, а не монстр.
Охранник бросает в мою сторону недовольный взгляд, но ничего не говорит. Он презирает меня, как и Бьянку, и других химер. Вот только ничего мне сделать не может – я под защитой Анжелы.
Второй приводят Мику. Девочка злобно смотрит из-под нахмуренных бровей и гордо садится на жесткий стул.
- Мика, нам надо поговорить.
Она приподнимает бровь и недовольно хмыкает.
- Пожалуйста. Я действительно хочу вам помочь. Я все еще на вашей… на нашей стороне. Мои уши никуда не делись, так же как когти, клыки и двадцать пять процентов звериной ДНК.
- То-то ты сейчас сидишь откормленная и одетая как кукла, а я в костюме заключенного и наручниках, — девушка дергает руками, демонстрируя мне железные кандалы.
- Это всего лишь пижама. И не я на тебя надевала эти наручники. А если ты меня выслушаешь, то поймешь, что все не так, как представил Ирвин, — стараюсь говорить спокойно, но меня разбирает злость. Мика ненавидит меня, ненавидит только за то, что я выгляжу как человек.
Не то же самое ли происходит с людьми, которые видят химер? Ненависть из-за различий. Ничем не подкрепленная.
- Слушаю, — она покорно опускает хвост на стол и пристально смотрит мне в глаза.
Во второй раз историю я рассказываю быстро и без лишних деталей. Мика всегда была реалисткой, и ей нужны были факты, а не красивые картинки о жизни в человеческом обществе.
- Ты не врала, — хмыкает девочка после моего рассказа. – Действительно хочешь помочь?
- Конечно!
Она кивает.
- Ты ведь не просто так сюда меня позвала, чтобы рассказать эту историю, да? – Мика, как всегда, проницательна. – Я тебе, конечно, верю. Мы ведь семья. Ирвин просто перегнул палку. Вот только ты хочешь меня о чем-то попросить, верно?
- Да. Вам будут давать плацебо, таблетки-пустышки. Их просто надо пить, — и пока девочка не успела мне возразить, я объясняю всю ситуацию снова. Так, как рассказала Анжела.
Мика слушает молча, поджав губы, хвост нервно подергивается. Я вижу сомнения на ее лице.
- Почему бы им просто не давать нам таблетки? А записать, что мы их принимаем?
- Здесь много людей, которые не должны знать о незаконных перевозках. Для них и будет играться весь спектакль. Ты же хочешь поехать в другую страну?
- Хочу. Но ты просишь слишком много. Вдруг эта Анжела обманула тебя? Откуда знать, что это действительно плацебо?
- Ниоткуда. Я не думаю, что у вас есть какой-то выход. Если надо они таблетки и в воду подмешают. Это все делается для отчетности. Пожалуй, тебе придется только поверить.
Мика молчит. Ее брови нахмурены. Губа закусана.
В неуютной тишине проходит минута.
- Сколько нам здесь торчать?
- Недели две.
- Что ж, надеюсь, нас за это время не успеют убить таблетками, — Мика улыбается.
- Спасибо тебе, — говорю негромко.
Девушка пожимает плечами. Жму на кнопку.
- Знаешь. Колина я уговорю, можешь его не звать, он меня слушает, — сообщает девушка, когда охранник ее почти уводит.
Киваю.
- Следующего Ирвина. Самого взрослого, — прошу мужчину, но так и не понимаю, услышал он или нет.
А потом через пять минут приводят Ирвина.
- Да как вы смеете обращаться с нами как с заключенными?! – орет он, всячески пытаясь высвободиться. Но уже двое мужчин крепко его держат. Затем он замечает меня и замирает на мгновение. – Ты?! Это все из-за тебя! Да пустите меня!
Его силой усаживают на стул, руки с трудом закрепляют на столе.
- Вас оставить одних? – осведомляется знакомый охранник.
- Да, будьте добры.
- Зовите, если что, — говорит он, покосившись на разъяренного Ирвина.
Парень дергает наручники, пытаясь разорвать цепочку, но пока у него ничего не получается.
- Ну, ты уже промыла мозги остальным, да? – злобно бросает он мне в лицо. – Только я остался?
Я устало смотрю на человека, который еще несколько месяцев назад был главным в моей жизни. И для кого я была близким другом. В один момент все изменилось.
Его ненависть, словно щупальца, расползается по всей комнатке и клубится черным воняющим туманом.
- Чего молчишь? Зачем я тебе? Выжила, нашла покровителей, нафиг я еще нужен? – он орет на меня, а я молчу, жду, когда парень выдохнется, устанет и сможет слушать. – Сказать нечего, да? Это потому что ты виновата! И понимаешь это.
- Замолчи. Ты не знаешь ничего, что со мной произошло, не тебе и обвинять меня во лжи, — я ударяю по столу.
Ирвин злобно смеется и снова дергает руки вверх, стол подрагивает, но наручники все еще на месте.
- Можешь просто выслушать? Я ведь большего не прошу. Ирвин, вы моя семья, ты для меня главный человек в жизни. И ты считаешь, что я могла вас всех променять на тепло, еду и шмотки? Серьезно? Ты знаешь меня больше двух лет, разве хотя бы раз я делала что-то во вред стаи? Разве я не рисковала жизнью, чтобы найти нам еды? Неужели не отдавала свои вещи холодной зимой, чтобы Бьянка не заболела?
- Ты вряд ли сможешь изменить мое мнение, — говорит он, но перестает дергать наручники и садится спокойно. – Говори. Меня ведь все равно отсюда не выпустят, пока ты не прикажешь.
Последняя фраза – точный удар. Он не произнося, утверждает – я на другой стороне.
Рассказываю третий раз все с самого начала. Со сломанной ноги, доброй Анжелы, вредного Алана, при имени которого Ирвин заметно кривится, школе…
- А дома тебя прятать не могли? Зачем школа? – вставляет он.
- Были проверки. Мои фальшивые документы и то, что я была в школе, помогли.
А затем продолжаю историю. На моменте, когда Алан меня толкает и берет слетает, Ирвин ухмыляется.
- Тебя чуть не угробил спаситель, очень забавно, — он скалит зубы, я только улыбаюсь в ответ. Неужели мой Ирвин возвращается?
И сегодняшним днем я завершаю весь рассказ.
- Почему, как только твоя нога зажила, ты не пошла искать нас? Мы оставили метки, ты бы легко вычислила наше местоположение, — вновь презрительный взгляд, а я покрываюсь мурашками.
У меня нет на это оправдания.
- Наши с тобой лица развешены на каждом углу, я не могла свободно ходить по городу… — пытаюсь выдавить что-то правдоподобное, но сама в это не верю, а Ирвин тем более.
- Ты ходила в школу, черт тебя подери! Ты была на улице! Но не посчитала нужным даже попытаться найти нас самой. Я все выслушал, вызывай своих охранников.
Качаю головой. Да, не пошла их искать, но Анжела убедила меня, что ее люди отыщут стаю.
- Да, мне понравилось жить как обычный человек, ты прав. Я та еще тварь, но сейчас, когда они нашли вас, Ирвин, мы все вместе можем уехать в другую страну. Анжела переправит нас через границу.
- Скажи хотя бы одну причину, по которой эта врачиха нам помогает.
И тут я впадаю в стопор. Мне неизвестны мотивы женщины, она никогда не распространялась о них.
- Как узнаешь, можешь позвать меня еще раз. А пока, я не собираюсь слушать дальше твои просьбы, — он пытается сложить руки на груди, но прикованные к столу наручники не дают этого сделать. – Зови своих охранников, мы закончили разговор.
- Ты даже не знаешь, что я хотела попросить, — обижаюсь я.
- Да мне плевать. Но тут и так все ясно. Мы в экспериментальном центре, что здесь могут делать с химерами? Изучать, искать лекарство от этой ужасной мутации. Мы, небось, должны будем по твоей просьбе жрать их проклятые таблетки.
- Плацебо. Таблетки будут пустышками, — откликаюсь я.
- Тогда какой в этом смысл? – удивляется Ирвин.
Я ему поясняю, но он отрицательно качает головой.
- Нет. Откуда мне знать, что они не подсунут мне что-нибудь другое? Да даже если бы я верил тебе, своей ручной химере они тоже могут врать.
Его слова меня просто выводят из себя.
- Как ты меня назвал?! – поднимаюсь со стула.
- Ручная. Химера. Как собачка, бегаешь, выполняешь их поручения в надежде, что тебя покормят и похвалят, дадут красивую вещичку.
Я не хочу признавать, что он прав. Но слова червяком заползают куда-то внутрь и начинают медленно разъедать уверенность в Анжеле.
- Жди здесь, — требую я.
- Как будто у меня есть выбор, — указывает он на прикованные к столу руки.
Я выбегаю из комнатки и в соседнем помещении нахожу Анжелу.
- Почему вы нам помогаете? Отвечайте! Сейчас же!
Анжела удивленно смотрит на меня.
- Ты уговорила Ирвина принимать таблетки?
- Я не могу его уговорить, потому что сама не верю в ваши россказни. Почему вы решили нас спасти?
- Потому что мне важно найти лекарство от агрессивности химер, — говорит она, а потом глазами показывает на камеру.
Это ложный ответ. Женщина выходит из комнатки и снова ведет меня к умывальникам. Проверяет кабинки. Тут никого нет. Включает воду.
- Вот, — она показывает мне фотографию десятилетней девочки-химеры, у нее выступают клыки, глаза ярко-желтого цвета, а руки и шею покрывает темно-рыжая шерсть.
- Кто это?
- Моя дочь, — отвечает Анжела. – Ее посчитали опасной и забрали от нас пять лет назад. Больше я ее никогда не видела. Она сейчас была бы младше тебя всего на год. Мэлоди, ты ее очень напоминаешь, поэтому я хочу помочь. Такой ответ тебя устроит?
Потрясенно киваю.
Если сестра Алана была химерой, то почему он нас так не любит?
- Ирвин, я узнала, — влетаю в комнату, чтобы сообщить радостную новость.
Парень заинтересованно смотрит на меня. Я сажусь обратно на стул и докладываю то, что узнала.
И тут вдруг Ирвин хватает меня за руку, резко встает из-за стола и оказывается у меня за спиной. Его когтистая ладонь приставлена к моему горлу.
- Ты что делаешь? – удивляюсь я, еще не осознав, в каком положении оказалась.
- Собираюсь свалить отсюда, и ты мне в этом поможешь.
