Теплое, ранее июньское утро 1942 года. Устало свистели в березняке перепела, ворчал в кустах ручеек. Сергей лежал на траве, подперев голову рукой, неотрывно глядел на проселочную дорогу, идущую к деревне Жерновка.
Сергей Макаров ефрейтор Н-ской стрелковой дивизии, воевал с самого начала войны. Его призвали в армию с большого украинского села, где осталась мать, жена и сын. Отца он смутно помнил, он умер когда он был маленьким, от ран полученных в гражданской войне.
Он перевернулся на спину и зацепил спящего рядом радиста Андрюху Васина, молодого паренька с Вологодчины. Тот во сне зачмокал губами и перевернулся на другой бок.
Впереди простиралось голое поле. Оно казалось таким грустным, одиноким и поруганным. Недалеко на нем стоял исковерканный, обгоревший немецкий танк с развороченной башней и вокруг него в разных позах лежали скорченные фашисты.
Сергей подумал, о том что поле осталось незасеянным, ему вспомнился дом, жена, сын, довоенная жизнь в украинском селе.
Певчий хор птиц славно вел заутреннюю в кроне деревьев над его головой, и в находящейся берёзовой роще трепетала каждая былинка, цветок, каждый листок пел и жил.
И вот сейчас на него навалилась расслабляющая жажда покоя. Бежать от нее было некуда, и не было сил с ней бороться, да ему и не хотелось сопротивляться ей. Он отдался ей во власть, как когда-то было в детстве.
Ему вспомнился вчерашний бой. Как их выбивали из Дубровки. Как во время очередной немецкой атаки погибла молоденькая медсестра, прикрыв собой раненого старшего лейтенанта, совсем девчонка. После боя он нашёл их возле пулеметного расчета. Тогда эссесовцы зашли с тыла и закололи пулеметчиков штыками. Она увидела это, подползла к пулемёту и, пока не накрыло ее миной, расстреливала врагов. В руке у неё так и осталась рукоять тяжёлого пистолета, с пустой обоймой.
Медсестра была легонькой. Она обвисла на его руках тряпичной куклой и напоследок взглянула в лицо Сергея мертвыми, стеклянными глазами. Её , лейтенанта и ещё пятерых бойцов похоронила центре деревни.
Где-то в стороне раздался окрик часового, затем резкий выстрел. Высоко в небе разрывая утреннюю тишину, пророкотал одинокий самолёт. Сергей посмотрел в сторону берёзовой рощи. Она казалась величественной, спокойной и далёкой от земного покоя. Но, если присмотреться, в ней можно увидеть фигурки солдат, снующих по ходам сообщения и обратно. В стороне от рощи располагалась небольшая деревня Жерновка.
Деревня в двадцать домов, больше напоминала украинскую деревушку. Саманные и известниковые дома, побеленные, как у них на Украине в белый цвет. На одном краю располагался погост, где хоронили жителей окрестных деревень. На другом таилась неприметная избёнка, куда Сергея определили на постой. Сложенная из известняка, она белела среди кустов малины и смородины. Тропинка, ведущая к ней, укрылась зеленью мягкой травы. Изба стояла на краю оврага, внизу которого протекал ручеек. Хозяйка дома, бабка Корзиниха жила с дочерью Анной и тремя внуками, мальчиком и двумя девочками. Все здесь в средней полосе России, а точнее в Орловской области, напоминало ему родную Украину и дом. И ничего в этой тишине, не напоминало о войне, кроме смрада, тянувшегося от немецкого танка.
Посмотрев на часы вспомнил, что через час должна прийти смена. Вчера вечером лейтенант взвода Кузмин выдав свой бинокль, послал наблюдать за дорогой, идущей из соседней деревни.
На дороге начался виться столб пыли. С юга догнал мелкий дождик, зашумел встревоженные кусты и деревья в роще. Пыль села, и четко стала видна колонна немецкой бронетехники с пехотой.
Сергей схватил лейтенантский бинокль бесцеремонно разбудил радиста, толкнув его в бок:
- Доложи лейтенанту, а я буду считать количество танков в колонне.
Растирая сонные глаза, Андрюха- радист включил рацию. Она ровно зарокотала и послышался хрип эфирных волн.
Колонна немецкой бронетехники начала выстраиваться в боевой порядок и растянулась до самого горизонта в сторону Опытного поля.
-Семьдесят,- прошептал тихо Сергей, и смачно нецензурно выругался.
Собрав свои пожитки, они с радистом побежали в сторону рощи, где уже мощно рокотали двигатели наших Т-34. На ходу посчитав наши танки: " тридцать, в два раза меньше"- подумал Сергей.
В узкую щель между дощатой стеной и крышей блиндажа начал пробиваться свинцовый рассвет. Силуэты деревьев смутно проявлялись в тусклом рассвете. Сквозь редеющую утреннюю мглу стали видны берёзовые листики, тихо шелестящие от мелкого дождика. Лейтенант Колька Кузьмин лежал на нарах в блиндаже и вспоминал довоенную жизнь. Как собирался поступать в институт, но началась финская война и по путевке комсомола попал в пехотное училище, после окончания сразу на фронт. Он вспоминал Её... Тихая, светлая, лунная ночь на окраине сонного провинциального городка. Они сидят у чьего- то домика на лавочке, держась за руки, и мечтают о будущем: она учить детей, а он заниматься философией. Они смеются над своими робкими мечтами и говорят, что самое главное- это любить друг друга. Глупые дети, они приняли предчувствие любви за настоящее чувство.
Где сейчас эти светлые мечты? Разведены временем, а могло все быть иначе, ведь он кажется любил её. А она любила его? Накануне отъезда в армию он назначил ей свидание, опоздал всего на пятнадцать минут, а она не пришла проводить даже к военкомату. Жива ли она сейчас? А если жива то где? И вспомнился почему-то капитан особого отдела, который проводил перед строем воспитательную беседу. Не знал ещё Николай, что через месяц выйдет приказ 227, и его будет читать уже другой старший лейтенант особист.
Сумбур в голове прервал вбежавший ротный радист Евсеев.
-Танки, товарищ - заорал он- танки!
- Доложи майору- на ходу крикнул лейтенант и выскочив из блиндажа, одевая ремень с портупеей, побежал к своей роте мимо танкового батальона, прибывшего пару дней назад.
Старик Шатохин, проживший всю свою сознательную жизнь в Жерновке, за исключением службы в армии, не спал. Его мучила бессонница, ворочаясь на лавке он думал о детях. Дочь ещё до войны уехала в Ливны на учебу и вышла замуж, сына призвали в армию в июле сорок первого. Вспоминал, как рыдала жена возле Никольского райвоенкомата, а он гладил ее по плечу и успокаивал. С Жерновки ушло в армию все мужское население, которых после раскулачивания и высылки осталось не много. Ушли все. Зять бабки Корзинихи Гришка, закадычный друг сына Ивана, соседи. В деревне остались только бабы, старики и дети. Он вспоминал молодость- как работал на барина Мишина из Дубровки, о войне с немцами в империалистическую, о гражданской войне, и как восстанавливал Советскую власть.
Мысли прервал негромко застучавший дождик по крыше и бабка, лежавшая на соседней кровати и тяжело вздыхавшая.
Уже не одну неделю вокруг шла война, деревня переходила из одних рук в другие, в огороде и рядом рвались снаряды, но дом в котором они жили со старухой уцелел. Они прятались в своем погребе во дворе. Вот и сейчас окончательно проснувшись от ровного гула работающих танковых двигателей, он разбудил старуху и собрав свой нехитрый скарб поспешили во двор, в погреб.
