Так мы постепенно перешли от темы пассивного сопротивления к активному. С фашистами сражались по всей Европе миллионы людей. И у них тоже имелись свои песни. Первый крупный бой произошел в Испании, которую мы здесь уже неоднократно упоминали. И песен здесь было сочинено очень много. Одни только Буш с Эйслером написали их тогда несколько десятков. По своего рода ленд-лизу присылались в Испанию и советские песни. Вот, как это описывает Шнеерсон:
«Из Испании Буш прислал поэтам Болотину и Сикорской много песен Интернациональной бригады. Песни шли из СССР в Испанию и из Испании к нам. Наиболее интересна в этом смысле история песни «Враг не пройдет», написанной Т. Сикорской и композитором В. Кочетовым в подарок испанскому народному фронту. Эта песня была переведена на испанский язык и издана в Барселоне. Затем поэт Эрих Вайнерт перевел ее на немецкий язык, и она сделалась гимном Интернациональной бригады. В этом измененном виде песня снова была прислана в СССР, где Сикорская перевела ее на русский язык –круг замкнулся».
Писались в СССР и песни солидарности с испанским народом. Самая известная песня этого типа «Испания будет свободной». Пафосная, гневно-обличительная, эта песня объединяла в общей ненависти советских и испанских граждан против фашизма. Новый смысл и актуальность неожиданно обрела песня Светлова «Гренада», написанная ещё в 1926 году, как песня-воспоминание о Гражданской войне.
У каждой интербригады были свои собственные песни, где упоминались их победы и поражения. Например, у американцев из Батальона Линкольна была песня о бое в долине Харама, похожие песни были у других подразделений. Как мы уже говорили, у батальона Чапаева, или «Батальоне двадцати одной национальности» была своя задорная песня на мелодию «Красная Армия всех сильней». В их случае словами не пересказать, мы, пожалуй, приведем отрывок:
«Все планы Франко
Мы в прах разрушим,
Наш вождь — Чапаев-партизан.
Несём свободу
На дулах ружей.
Но пасаран, но пасаран!»
Неудивительно, что батальон с такой боевой песней считался одним из самых отважных и дерзких. Кстати, о «¡No pasarán!» («они не пройдут»). Этот лозунг упоминается в припеве огромного количества самых разных песен. Есть песня, посвященная битве при Эбро, есть на музыку Эйслера, есть знаменитая песня никарагуанских сандинистов, сочиненная Карлосом Мехия Годоем уже в 70-е. Как известно, лозунг этот стал популярен, когда мятежники впервые подступили к Мадриду. Но защитники города стали нерушимой стеной и сказали, что «они не пройдут», и фашизм действительно не прошел. Тогда, радуясь, республиканцы придумали лозунг «¡Pasaremos!” (Мы пройдём!).». Он тоже упоминается в нескольких песнях, в том числе в «Песне 11 Бригады». Иначе говоря, «¡No pasarán!» это своеобразная песня Шредингера. Она есть, и её нет. Песен с таким припевом великое множество и нельзя говорить о какой-то конкретной.
Одной из самых популярных песен республиканцев была песня «Ay, Carmela» (Ай, Кармела!). Мелодия её появилась ещё в начале XIX века, и она была песней испанских партизан, которые сражались с армией Наполеона. Как это бывало со всеми песнями народного происхождения, у «Кармелы» было множество вариантов. Наиболее популярными были «El Paso del Ebro», которая была посвящена битве на Эбро, и «Песня XV Бригады» , посвященная той самой Бригаде Линкольна, и битве в долине Харама. Война шла три года с переменным успехом, но победа осталась за франкистами. Генерал Франко все–таки захватил Мадрид и сказал: «Hemos pasado» («Мы прошли»). Казалось бы, фашизм одержал окончательную победу. Но в 1939 году, как мы теперь знаем, все только начиналось. Вторжение Гитлера в Польшу спровоцировало Мировую войну. А в тылу у фашистов начали действовать отряды партизан, у которых были свои боевые песни.
Одна из самых известных — «Le Chant des partisans » (Песня партизан) — гимн Французского Сопротивления. Изначально песня была сочинена на русском языке эмигранткой Анной Марли, певицей, поэтессой, активной участницей партизанского движения Франции.
“На русском фронте идут бои, горят села, храбрецы уходят в леса, к партизанам. В мыслях я с Россией. Как никогда прежде, чувствую себя русской. Мне близка судьба моей далекой Родины. Одним порывом, как крик сердца, рождается мой “Марш партизан”. Насвистываю мотив, пою… Перед мысленным взором — все, кто борется за свободу: русские, французы, итальянцы” — вспоминала она потом.
Премьера песни состоялась на радио BBC. Она так понравилась слушателям, что вскоре песню перевели на французский. Причем, в роли переводчиков выступали писатели Жозеф Кессель и Морис Дрюон (тот самый, что написал потом «Проклятых королей»).
«Никто, никакая сила
Нас не покорит,
Не отгонит
Народные мстители,
Мы отобьём
Злую силу
Пусть ветер свободы
Засыплет
И нашу могилу…
Пойдём мы туда
И разрушим до конца
Вражьи сети
Пусть знают, как много
За правду нас легло,
Наши дети!…»
Песня очень полюбилась партизанам, вскоре она стала их гимном. Также её мелодия использовалась в качестве позывных подпольного радио. Другой важной песней была «Катюша». Появилась она ещё в 1938 году, и была вполне мирной эстрадной песней. Но высокая популярность буквально через несколько лет превратила её в боевую песню советских солдат на фронте, а также песню греческих и итальянских партизан. У греков песня стала гимном ЭАМ (местного народного фронта, сражавшегося с фашистами). У итальянцев «Катюша» превратилась в «Fischia il vento» (Свистит ветер) или по строчке из куплета — «Rossa primavera» (Красная весна). Слова написал Феличе Кашоне, коммунист и партизан, погибший в бою в 1944 году. Она по достоинству считалась полноценным оружием против фашистов наряду с ружьями и пулеметами. Впрочем, «Катюшу» любили и по ту сторону фронта, ряд источников утверждает, что у «Голубой дивизии» (Подразделение испанцев-франкистов на Восточном фронте) была своя версия, которая называлась “Primavera”.
Другой знаменитой песней партизанского движения была итальянская «Bella Ciao» (Прощай, красавица). Песня очевидно имеет народные корни, но какие именно исследователи сойтись не могут. Кто-то возводит её к временам Гарибальди, кто-то видит корни в уже упомянутой клезмерской песне «Dus Zekele Koilen», кто-то от песни «Сонное зелье», кто-то к песням крестьян на рисовых плантациях.
Так и не установлен автор собственно песни 40-х. Все что известно, это то, что песня появилась в одном из партизанских отрядов, автор музыки и слов один и тот же человек. Все, что о нем известно, это то, что он был фельдшером. В наше время «Белла Чао» считается одной из важнейших и популярнейших песен итальянского народного фронта. Но в 40-е годы это была песня, имеющая хождение на севере Италии, в Моденских горах. Общепринятой в то время была уже упомянутая песня «Свистит ветер». Как известно, в партизанском движении Италии ведущую роль играла местная компартия. Но после войны, она, увязнув в политических играх, становилась все менее радикальной. Возможно, это повлияло на то, что «Свистит ветер», призывавшая к революции, утрачивала популярность, а «Белла Чао», которая имела более нейтральный текст, наоборот становилась все более известной.
На мировой уровень песня вышла в 1947 году на Международном фестивале молодежи и студентов в Праге. Там её впервые услышали не только иностранцы, но и многие представители итальянской делегации. Официальным гимном партизанского движения «Белла» стала в 60-е, когда самого движения уже не существовало. Благодаря различным певцам, она завоевала мир как эстрадная песня. Казалось бы, эту песню должна постигнуть участь «Кукарачи», но нет. Революционное содержание в неё вдохнули кубинские барбудос, которые немного переделали её под свои нужды. Была она популярна и в дни Красного Мая 1968 года. Популярной она остается и сейчас, в двух ипостасях: и как эстрадная, и как революционная песня.
Были свои песни и у югославских партизан. Самая известная «Што то хучи Сутјеска» была посвящена битве на Сутьеске и гибели в ней легендарного командира — Савы Ковалевича. Мелодия позаимствована из «Песни о Щорсе». Слова изменены, но суть их осталась та же. Новая песня-баллада тоже повествовала о знаменитом красном командире. Слова сочинил боевой товарищ Ковалевича — Пуниша Перович. Песня быстро разошлась среди партизан и стала народной. В это же время их македонские товарищи сражались с фашистами, четниками, усташами и монархистами под песню «Ако умрам ил загинам» (Если умру или погибну). В Польше гимном Армии Людовой стала песня «Rozszumiały się wierzby placzące» (Расшумелись плакучие ивы). Первоначальный вариант текста был сочинен ещё в 1937 году учителем музыки Романом Шлензаком на музыку Агапкина к «Прощанию славянки». Называлась песня «Расшумелись березы плакучи». Когда Польшу захватили фашисты, Шлензак, который входил в Тайную организацию учителей, распространил эту песню в местном подполье. В 40-х годах кто-то изменил изначальный текст Шлензака, заменив березы на ивы и снабдив более актуальными словами. В таком виде песня стала популярной среди польских партизан и вскоре стала их гимном.
Были свои песни и у советских партизан. Но сложность в том, что зачастую невозможно отделить фронтовые песни от партизанских. Советские партизаны, хоть зачастую и были оторваны от Красной Армии и действовали на территории, оккупированной врагом, не были оторваны от советской культуры своего времени. Потому не породили чего-то своего, специфического, как это было в государствах, полностью захваченных противником. Партизаны пели так же, как и остальные советские люди, “Катюшу”, “Синий платочек”, “В лесу прифронтовом”, “Три танкиста” и многие другие песни.
Как известно, победу СССР одержал во многом благодаря своему промышленному потенциалу, сотням заводов, которые круглосуточно выпускали оружие и военную технику. Это же справедливо и для песенного творчества того времени, оно было буквально поставлено на поток. В рамках реализации лозунга “Песни для фронта” было написано огромное количество самых разнообразных песен на любую связанную с войной тематику. Не обошли авторы вниманием и партизан. Была довольно популярна шуточная песня из репертуара Утёсова “Партизанская борода”. Была и серьезно-пафосная песня “Шумел сурово брянский лес”. Один из её авторов, композитор Сигизмунд Кац потом вспоминал:
“В конце лета 1942 года в Москву приехал работник Политуправления Брянского фронта Серафим Китаев. Он предложил мне написать песни для новой программы фронтового ансамбля: близилась знаменательная дата -25-летие Октября. Особенно нам нужна песня для партизанских отрядов, — сказал он, — и мы хотим перебросить её через линию фронта. Брянский фронт вдоволь снабжает партизан боеприпасами и продовольствием. А из леса всё время радируют: «Патроны и оружие мы сами отберём у врага, а вот песню как трофей не возьмёшь. Пришлите песню, если хорошая, петь будем».
Мы с поэтом Анатолием Софроновым начали думать-гадать, какой должна быть партизанская песня? Приходили на ум песни величальные, заздравные, застольные, протяжные — все эти варианты один за другим отбрасывались. И вдруг нам вспомнилась почти забытая песня об Отечественной войне 1812 года — «Шумел-горел пожар московский», которую Софронов почему-то запел на мотив украинской песни «Реве та стогне Днiпр широкий». И неожиданно нам представились заснеженные леса, землянки, партизаны, сидящие с трофейными автоматами у огня перед выходом на опасное боевое задание. Так родились название и первые строки (а может быть, и первые такты) будущей песни брянских партизан”.
После того, как песня была готова, автора текста — военкора Софронова посадили в самолет и вместе с боеприпасами и медикаментами сбросили за линию фронта, к брянским партизанам, где он впервые исполнил свое творение. По его словам, это происходило так:
«Я спел один раз, меня попросили спеть еще, потом в третий раз. И вдруг кто-то вспомнил, что имеется свой гармонист, что у него хороший слух. На другое утро привели слепого гармониста. Мы посидели около часа, я напевал ему мелодию, а к концу этого часа он пел вместе со мной. Вокруг нас, среди сгоревшей деревни, собрались люди и тоже вместе с нами пели песню «Шумел сурово брянский лес».
Песня, специально созданная для исполнения вполголоса у костра, медленная и величественная, полюбилась не только брянским партизанам. После войны, песню включили в официальный пантеон военных песен, так же она используется в качестве гимна Брянской области.
Как мы уже говорили, советских песен было написано великое множество, но мы бы хотели особо отметить одну из них, написанную буквально в первые дни Отечественной войны. Речь конечно о песне «Священная война». Она наверно не имеет аналогов в мире. Медленный торжественный гимн содержит такое количество сконцентрированной ненависти, что если её высвободить, то наверняка произойдёт ядерный взрыв. Каждое слово, словно пуля в голову врага, каждая строчка, будто гвоздь в гроб фашизму. Поэт Лебедев-Кумач написал стихотворение 24 июня 1941 года, в первый день войны. В этот же день оно было опубликовано в «Известиях», где его увидел композитор и руководитель Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной Армии Александров. Он вскоре написал музыку и начал разучивать песню со своим оркестром. Поскольку, времени отпечатать ноты, не было, композитор просто написал их на доске мелом, а музыканты переписали их себе. Следующим вечером новую песню оркестр уже играл на Белорусском вокзале, откуда бойцы отправлялись на фронт. Песня так понравилась солдатам, что её пришлось исполнить пять раз подряд. Александров осознавал мощь созданного им оружия и писал впоследствии: «Я не был никогда военным специалистом, но у меня все же оказалось могучее оружие в руках — песня. Песня так же может разить врага, как и любое оружие!».
Его сын, Борис Александров, от себя потом дополнил:
“А у нас, мальчишек, слушавших ее по радио по многу раз в день, мурашки пробегали по коже от сурового пафоса, вобравшего в себя и горечь, и боль, и гнев людей, переплавленные в неукротимую силу отпора — в то, что поэт так точно назвал «яростью благородной»”.
Песня вскоре стала одной из самых популярных на фронте, она помогала обороняться, смело идти в бой, не боясь ничего. Ведь, что такое смерть по сравнению с высокой миссией, так величественно описанной в этой песне. Ведь речь шла не просто о противостоянии жестокому врагу, речь шла о конфликте Добра и Зла, практически библейском Армагеддоне.
Тем временем, на Западном Фронте неожиданно популярной стала лирическая песня «Лили Марлен». Песню написал участник Первой Мировой, Ганс Ляйп. Стихотворение он написал ещё в 1915 году, ожидая отправки на фронт и скучая по своим двух подругам, одну из которых звали Лили, вторую Марлен. В стихотворении он их объединил в одну девушку. По крайней мере, так гласит легенда. Опубликовал он её 22 года спустя. Стихотворение заинтересовало сразу двух композиторов: авангардиста Рудольфа Цинка и попсовика Нортберта Шульце.
Как писала Анастасия Буцко для «Deutsche Welle» (здесь и далее вставки из её текста):
Шульце во времена «третьего рейха» сделал весьма успешную карьеру и, помимо «Лили Марлен», написал такие «выдающиеся» сочинения как «Бомбы на Англию» и «Наши танки мчатся по Африке». Взяв за основу мелодию Цинка, Шульце за один вечер сочинил «маршевое» переложение песни и без особых надежд преподнес результат своей приятельнице, не слишком удачливой актрисе и певице Лале Андерсен (Lale Andersen), в которую когда-то был влюблен. Та в начале 1939 года записала песню. Пластинка разошлась тиражом всего в 700 экземпляров.
Но песня не имела особой популярности на фоне той жажды реванша и радости от вставания с колен, что царили в Германии конца 30-х. К тому же, на песню ополчился сам министр пропаганды Геббельс. «Не такие песни нужны сейчас, не такие песни нужны немецкому народу» — сказал он. Но он же посоветовал переделать Шульце мелодию в более маршевую. Когда это было сделано, песня так же не вызвала особенного отклика у населения. К тому же, сильные подозрения вызывала исполнительница песни, Лале Андерсен. Она была довольно критично настроена к нацистам, поддерживала связи с друзьями-антифашистами в Швейцарии. Казалось бы, песню ждала судьба однодневки, но тут произошло непредвиденное.
… волею судеб один из экземпляров оказался в коробке со старыми грампластинками, отысканной где-то в разбомбленном Белграде четырьмя молодыми офицерами вермахта, которым было поручено наладить вещание «Солдатского радио Белграда». Программы радиостанции, призванной «повышать боевой дух», принимались на фронте, причем, как оказалось, по обе стороны фронта.
Уже после первой трансляции в редакцию посыпались конверты полевой почты с просьбой передать еще раз «Лили Марлен». Среди поклонников песни были простые солдаты, офицеры и даже генерал Эрвин Роммель (Erwin Rommel). Вскоре популярность песни была такова, что ее стали «крутить» ежедневно в 21.55, перед отбоем. Согласно легенде, на эти пять минут даже затихали орудия.
Так диссидентка Андерсен неожиданно стала суперзвездой в Рейхе. Даже Геббельс был вынужден, скрипя зубами, признать значимость и популярность этой песни. Но давление на певицу не ослабевало, в 43-м ей запретили выступать, она попыталась покончить собой, к счастью неудачно. От окончательной расправы её спасла та самая популярность, нацистские лидеры побоялись отправлять в концлагерь столь популярную певицу.
Тем временем, популярность песни была необычайной. Её очень любил Лис Пустыни Роммель. Именно в пустыне с песней впервые столкнулись союзники. И она тоже им пришлась по вкусу. Причем, она настолько хорошо зашла, что англичане с американцами пели её в оригинале, на немецком языке. Но Геббельс не был бы Геббельсом, если бы его ведомство не создало и английскую версию.
Как писал Валентин Антонов:
На Западе «Лили Марлен» была, пожалуй, даже более популярна, чем «Жди меня» Симонова у нас. Как это ни странно звучит, но этой её популярности сильно поспособствовал пропагандистский аппарат Геббельса. На упомянутом выше сайте можно найти запись «Лили Марлен» с такой вот пометкой: «Лале Андерсен, 1942 год (на английском языке)».
На самом деле, эта запись относится не к 1942 году, когда Лале Андерсен сделала новую запись на немецком языке, а к 1943 году. Но всё равно возникает законный вопрос: каким это чудом Лале Андерсен, которой именно в 1943 году было вообще запрещено выступать, смогла записать свой, тоже запрещённый тогда к исполнению, шлягер — да ещё и на языке противника?
Ответ тут очень простой: англоязычная версия «Лили Марлен» была записана певицей… в результате некоего компромисса с Геббельсом. Дело в том, что эта запись была сделана музыкальным коллективом под названием «Charlie and his Orchestra», который и создан был по инициативе Геббельса, и широко использовался им в радиопропаганде.
… В Германии едят крыс и мышей, а вот зато в Англии всё прекрасно… Чёрчилль и Би-Би-Си пичкают нас всякими небылицами — почему бы нам не послушать совсем другие новости, не советские и не еврейские?..
Повторяю, всё это делалось в Германии и под контролем ведомства доктора Геббельса. Вероятно, записать «Лили Марлен» на английском языке и с ансамблем «Charlie and his Orchestra» было одним из условий, поставленных Геббельсом перед Лале Андерсен для снятия запрета на её выступления и на исполнение «Лили Марлен». Очевидно, встречным условием певицы было то, чтобы в тексте песни отсутствовали пропагандистские вставки. Поскольку такое иногда практиковалось в записях «Charlie and his Orchestra» — некоторые песни записывались с оригинальными текстами, то компромисс был найден. Песня в исполнении Лале Андерсен была записана и вышла в эфир — это единственный англоязычный вариант «Лили Марлен», столь близкий к её «маршевому» немецкому исполнению.
Но тут Геббельс переиграл сам себя: союзники подхватили популярную песню врага и стали записывать свои версии, транслировать их по радио, что работало на территории Рейха. Самый известный англоязычный вариант того времени исполнила певица Вера Линн.
В 1944 году американцы провели настоящую спецоперацию. Управление Стратегических Служб (организация-предтеча ЦРУ) организовало проект по исполнению песен для деморализации противника. В рамках этого проекта была записана новая версия Лили Марлен. В этот раз её исполняла звезда мирового уровня, Марлен Дитрих. Как отмечал Валентин Антонов, новая версия была более лиричная, в отличие от маршевой версии Андерсен. Так главный шлягер Рейха стал работать против него.
Но и после разгрома Германии, как и предсказывал Гитлер, песня пережила нацистов и продолжает исполняться по сей день, потеряв свою агитационную составляющую.
Что касается популярности песни в СССР, то портал Культурология пишет следующее:
«И только советские солдаты никогда не пели «Лили Марлен», для них она была символом гитлеровских кровавых преступлений, ведь очень многие зверства и расправы совершались под нежные звуки этой немецкой песни.
Но со временем ее стали слушать и у нас, появились переводы этой знаменитой песни и на русский. Ведь сама по себе песня, не менее популярная, чем наш «Синий платочек», ни в чем не виновата».
Появлялись наши версии переводов, самым известным поэтом, который переводил текст песни на русский язык, был Иосиф Бродский.
«Если в окопах от страха не умру,
если мне снайпер не сделает дыру,
если я сам не сдамся в плен,
то будем вновь
крутить любовь
с тобой, Лили Марлен,
с тобой, Лили Марлен…»
Впрочем, эта версия не отличается точностью перевода, это скорее текст Бродского по мотивам оригинальной песни.
Были свои песни протеста и на другой стороне фронта. Любимой песней партизан из УПА была «Лента за лентою» или «Вже вечір вечоріє». Песня сочинена в 1946 году украинскими повстанцами Миколой Сорокалитой и Василем Заставним после боя с отрядом НКВД. Песня сохранилась, передаваясь изустно даже после победы правительства над партизанами. В 80-е, когда националисты вновь подняли голову, «Лента» начала вновь набирать популярность в стране, особенно Киеве. Её пели во время Майданов, и во время конфликта на Донбассе. Есть мнение, что эта песня произошла от «Гулял по Уралу Чапаев-герой». Доказательств этому нет. Впрочем, как мы уже показали на примере множества других песен, это было бы неудивительно. Популярные песни тем и живут, что кочуют от народа к народу и от эпохи к эпохе.
Когда СССР неожиданно напал на Финлядию в 1939 году, финны сочинили веселую песенку на мотив русской народной «Ехал на ярмарку ухарь купец». Называлась она «Njet, Molotoff!» (Нет, Молотов!). Молотов вообще оказался в тогдашнем финском фольклоре популярным персонажем. Когда советские самолеты бомбили Хельсинки и другие финские города, товарищ Молотов утверждал, что самолеты сбрасывают мирным жителям продовольствие. Потому финны, которым не откажешь в чувстве юмора, называли новейшие советские авиабомбы, падающие на их дома, «Хлебницами Молотова».
Зажигательную смесь, которой финны поджигали танки — «Коктейлями для Молотова». Ну, а в зажигательной песне высмеивалось вранье и шапкозакидательство нашего наркома. Молотов в ней сравнивался с Бобриковым, ненавистным для местных, генерал-губернатором Финляндии, проводившим политику «русификации». Автор музыки, Матти Юрва весьма кстати являлся популярным в стране певцом, неустанно исполняя свою песню, сделал её популярной, как на фронте, так и в тылу. Песня эта популярна и в наше время, простая куплетная форма позволяет сочинять сколько угодно своих вариантов.
Война кончилась, но партизанские войны, восстания, революции не прекратились. В следующей части мы перенесемся за океан, в США и изучим местный песенный фольклор.
Ну как водится, ссылки на предыдущие части:
