Соловьев: Слушай, много сейчас говорят об избыточной смертности. Вот какой-то такой термин, все с ним играются, играются, как хотят. Американцы опубликовали у себя чуть ли не панические данные, о том, что у них такой смертности не было с 1918 года, после знаменитого гриппа «Испанки». Что это всё обозначает и о чём, на самом деле, речь?
Мясников: Но, это говорит о том, что люди умирают, как мы знаем, умирали и будут умирать. И умирали в среднем от 60 до 70 миллионов людей в год. Вот в прошлом году 70 миллионов в год. Это такая усредненная цифра, и где первом месте…
Соловьев: По миру. То есть 60 – 70 миллионов.
Мясников: И где на первом месте… Да, по миру. Мы говорим сейчас только про мир. Это 70 миллионов смертей в мире, в среднем каждый год, большинство из которых приходится на сердечнососудистые заболевания, онкологию, на заболевание легких и на пневмонии. На четвёртом месте, это воспалительные заболевания лёгких. Соответственно, сейчас пришла новая болезнь, которая забрала, как мы знаем, около двух миллионов жизней. Ну, если в год, там чуть меньше двух миллионов жизней. До сих пор мы не определились со статистикой, потому что эти миллионы жизней, эти два миллиона жизней, это жизни людей и так, которые должны были умереть бы в ближайшее, скажем так, время. Поэтому мы не знаем, но мы столкнулись с тем, что во всех странах определяется рост смертей, смертности от других, иных чем «ковид» причин, не впрямую, не связанных, но это не должно удивлять, потому что, в принципе, идёт война. Реальная война с закрытием границ, с комендантским часом, с запиранием людей, ограничением свободы людей. Это война. Неоказание медицинской помощи. Не приходится удивляться тем же американским данным, которые официально публикуются, что у нас на одного умершего от «ковида», двое умерших от того, что «ковид» разрушил. Привычная система медицинской помощи, и они умерли. И они говорят, у нас каждый четвертый терпит инфаркт и умирает без помощи, он просто не доезжает до больницы.
Соловьев: У нас, это у кого? В мире или в России?
Мясников: Нет. Каждый четвертый в Америке, я говорю про Американские данные.
Соловьев: Просто ты говоришь у нас, то не понятно у кого у нас.
Мясников: А, ну да. Я просто говорю, что американцы пишут, у нас, то есть у них. В Америке, каждый четвертый инфарктный больной не доезжает до скорой помощи. Они пишут о том, что в Америке упустили раннюю диагностику онкологии, ну и так далее. Они объясняют причины, почему у них на одного умершего от «ковида», ещё двое плюсом идут. Ну, между прочим, примерно статистика и у нас в России. Когда мы говорим, что вот у нас за эти месяцы прошлого года за 10, я беру, там за 10 месяцев прирост какой-то. Легко посчитаешь, что, если у нас больше стало смертей настолько, вычесть смерти от «ковида» так же так и получается, два к одному. На одного умершего от «ковида», прирост, двое умерших не от «ковида». Поэтому, вот это вопрос…
Соловьев: А в Европе?
Мясников: А в Европе, всё то же самое. В Европе, я тебе могу сказать, на личном примере, поскольку там у меня живёт семья, сын и вот, выходя на практику, их там заставляют ходить на практику в госпитали, там говорят так просто, у тебя гнойник, даже гнойник не вскрыть. Не советует проходить, никто не обратит внимания. Там вообще, помощь медицинская парализована. Не можешь пойти с чем-то в больницу, в принципе, просто ты будешь ждать часами, и тебя не примут. Хорошо, если не заразишься. То есть, вот во Франции, это так. Это я знаю изнутри, этот явно там просто парализовано. Поэтому, в этих условиях, ну и, соответственно, сейчас резкий всплеск смертности в домах престарелых. Настолько, что сейчас и ВОЗ, и американцы, и европейцы говорят, что изоляция у пожилых — это мощный, самый мощный фактор смертности, повышающий смертность. Потому что, люди просто перестают хотеть жить. Они не могут видеть своих родственников, они не могут общаться. Им незачем жить, а зачем ему жить, ему 80 лет, ему не интересно. Она дочку ждала, а дочка прийти не может, через стекло стучит. Ну, она перестает есть, ей перестает быть интересно, и они умирают, у них падает сопротивляемость. Вообще, это очень большой вопрос, про то, как человечество боролось с «ковидом». И понимаешь, получается, если бы мы спасли эти 2 миллиона человек, которые из пожилых людей и больных, которые умерли от «ковида», но мы никого не спасли, ни одного. Мы с аппарата снять не можем, 90% смертность в мире людей, на аппарате искусственного дыхания. Все идет своим чередом, мы боремся за каждую жизнь, но поскольку у нас нет лекарства борьбы с этим вирусом, всё идёт своим чередом.
Соловьев: Ну, хотя сейчас, ты знаешь, появились данные, что вроде появилось лекарство.
Мясников: Нет, тут все-таки…
Соловьев: Нет, два дня назад было объявлено, три дня. То есть, ребята, наши ученые разработали.
Мясников: Они говорят. Стоп, давайте так.
Соловьев: С NBC, кстати: «Губернатора Нью-Йорка обвиняют в сокрытии смертности в домах престарелых». Да, это такая большая проблема, что там.
Мясников: От того, что есть лекарство, пожалуйста, не обольщайтесь. Это идут объявления постоянно. Объявляют американцы, объявляют европейцы, объявляют австралийцы, объявляем мы. Это говорит только о том, что идёт всемирный поиск этих лекарств. Эффективности у них на сегодняшний день, реальной эффективности, которая убивает вирус, нет. Надо отдавать себя отчет и не обманываться.
Соловьев: Ну, давай, я поставлю тебе. Директор Института иммунологии. У тебя 46 секунд.
Мясников: Что он может рассказать? Что мы ее разработали, а дальше что? Если разработали, лечите. Вы же можете…
Соловьев: Первое противовирусное средство от коронавируса, Мир-19. Ну, я тебе просто говорю то, что новость пришла вчера. Вот послушай её.
(Демонстрируется ролик)
«…токсичных соединений. То есть, он абсолютно безопасен. Таким образом, на сегодняшний, доклинические исследования препарата Мира-19 закончены. Мы получили разрешение на проведение клинических испытаний 30 декабря 2020 года и вот, в начале этого года уже, начались клинические испытания. На сегодняшний день, мы заканчиваем первую фазу, то есть, это тестирование безопасности. Ожидаем, что она будет закончена в середине марта и затем уже перейдем, непосредственно, ко второй фазе, к исследованию эффективности уже, препарата»
Соловьев: Может вдруг, авось сработает.
Мясников: Это говорит лишь о том, что мы работаем, мы ищем, мы молодцы. Но тут не авось. Я хочу сказать простую мысль, которую я всегда говорю про грипп, то же самое про «ковид», вы поймите «ковид» нельзя вылечить, «ковид» можно предупредить. И я сразу упираюсь, просто ситуация точно повторяется. Есть вакцины от гриппа, с большей или меньшей эффективностью, вирус мутирует, мы каждый год делаем вакцину, а победить грипп мы не можем, нет у нас лекарства от гриппа. Поэтому, тоже самое с вирусом, не хотите болеть – вакцинируйтесь. Точка. Тут не о чем говорить. Потому что, у нас что получается, вот я, опять же, возьму мировую статистику, почему вот уперлись, вот там даже, где и хорошо идет вакцинации и так далее. Всё равно, считается что 50% людей, сегодня вакцину делают не хотят. Ну, американцы эту цифры пишут 27% у них по опросу. Они говорят, вот хорошо 30% не хочет, ещё 20% не может из-за аллергии, делаем 50%, эффективность в реальной жизни не 90%, а тоже ближе там 70%, то есть получается 30%. А каком иммунитете говорим, если мы можем… Половина отказались, в половине неэффективен и, что остаётся по сухому остатку.
Поэтому, надо активнее. Потому что, знаете, как получается, ученые из кожи лезут, делают, логистика, тратятся миллионы долларов, рублей, юаней, чтобы это сделать, а мы говорим: «А я не хочу». Ну я понимаю, а ты посмотри на наших врачей.
Соловьев: Ты сейчас говори медленней, потому что есть оппозиционные дегенераты, среди них некое создание по фамилии Шулика, который обвинял Шафран в том, что у неё украинская фамилия и, как она имеет право рассуждать. Хотя сам он обладатель украинской фамилии. Так вот, эта Шулика, говорит, что вот мы не рассказываем о необходимости вакцинации, поэтому они, оппозиционеры, вынуждены всем рассказывать, как важно вакцинироваться. Притом, что мы с доктором Мясниковым вакцинированы давно и каждую неделю говорим о необходимости вакцинироваться и призываем всех. И, к сожалению, надо отметить, что из-за того, что так открыто Россия, нет вот этого стимула вакцинироваться. Закрыли бы, как в Америке или как Европе, народ в очередях бы стоял. А вакцина есть, места для вакцинации есть, идите - вакцинируйтесь.
Мясников: Но, на самом деле, мы же понимаем, что на вакцинацию могут быть побочные эффекты, могут, но ещё раз, серьезных побочных… Вот даже возьмем Файзер. Они сейчас публикуют, сколько у нас всё-таки реально жизни угрожающих, аллергических реакций. Ну, у них, кстати, не мало получается, Они сами немножко задумались над этим, потому что в исследовании получается 2 человека на 10 тысяч введений. Не умирают, но тяжёлый анафилактический шок. Да, эти люди, как правило, с аллергическим фоном, у которых уже бывали подобные реакции, но всё равно, это большая цифра. Вот у нашей вакцины такого нет и, кстати, у других вакцин западных, такой высокой степени аллергии нет. От того же Джонсон и Джонсон и так далее. Но я всё к чему говорю? Что притом, что могут быть определенные даже вот, аллергические реакции, что-то. Речь сейчас не… «тут нет ни одной единой судьбы, все судьбы в единую слиты». Понимаешь. Либо нам тогда надо вообще не заморачиваться с вакцинацией, сделать её просто по желанию. Ну вот, давайте, не хотите болеть и умирать – делайте, хотите умирать – идите, умирайте. Но это понимаешь в чём дело, тебя кто будет спасать? Спасти, вот не спасти, ты все равно умрешь, если тяжело ты заболеешь, так сказать, извини уж, но, чтобы привести тебя… Вот сидит один укол моноклонального тела стоит 200 тысяч, тебя содержать тогда колоссальные нагрузки денежные на здравоохранение и плюсы ты заражает врачей, которые в зоны риска. Так что, это не совсем твое добровольное дело, буду я вакцинироваться или не трогайте меня, я хочу умереть. Хочешь умереть, прыгни из окна. Или ты тогда умирай. А скорая, а врачи, которые, кстати, тоже заболевают и вместо тебя умирают, а колоссальные затраты, а ты занимаешься место других, кто мог бы быть на этом аппарате и так далее. Поэтому, это не личное дело каждого, понимаешь. Поэтому наше добровольное. Все говорят, это невозможно, а почему невозможно? Почему, во многих странах не пускают без прививок от кори людей. А почему, собственно, невозможно? Опять в демократию играем? Не знаю.
Соловьев: Ну как я понимаю, сейчас идёт к этим паспортам вакцинация, от которых, то говорили, что это нарушает, очевидно, права человека, но с другой стороны Европы демократической, бежит с дикой скоростью к паспортам вакцинации.
Мясников: Конечно, потому что во многих местах ввели уже. Но мы же знаем, что Израиль. Вот сегодня новость пошла, где показывают паспорта, там фотографии даже. А куда деться? Это необходимость такая. Дело в том, что ещё раз, мы либо пускаем всё на самотёк, но только дано было пустить год назад, на самотек и тогда бы не было этих из них смертей. Потому что, те от «ковида», 2 миллиона и так умерли, а вот этого роста не было.
Соловьев: Не факт. Может, у тебя было бы 6 миллионов от «ковида».
Мясников: Да, ну их, итак, шесть, только считается не от «ковида» а от…
Соловьев: Ну, хорошо, а могло быть и 12. Слушай, вон у тебя испанка, как убрала. Здесь такой, не просто вопрос. Не было бы таких мероприятий, у тебя был бы вообще кошмар, у тебя заражённых было бы больше.
Мясников: А может быть… Можно спорить, дискутировать, не только высказывать мнение?
Соловьев: Да, пожалуйста.
Мясников: Пожалуйста, вот страны, где жесточайший локдаун, давно, много месяцев жесточайшего локдаун. В маске, комендантский час, не ходить. И чего? И у них 20 тысяч, у них локдаун – 30 тысяч в день, у них локдаун – 50 тысяч день, у них локдаун, а потом 20 тысяч день, а потом 15.
Соловьев: Меняется.
Мясников: То есть, он идет сам по себе, то есть, мы не знаем, мы можем предполагать.
Соловьев: Да, конечно, это абсолютно справедливо. И медицина, если мы говорим о большой, это игра статистики. И здесь надо сравнивать сравнимое. Но даже этих волнах, мы не понимаем, когда этот же максимум будет не 50 тысяч, а 100 тысяч. Это же проблема, что у нас нет рядом брата-близнеца, на котором мы проводим, там плацебо, а вот на этом, мы идём с лекарством.
Мясников: Меня что злит, я сам изначально говорил, был против такой поспешной введения вакцины в болезнь с таким, достаточно низким, процентом смертности, но она сейчас есть, мы получили это лекарство, мы можем предотвратить смерти. Понимаешь, мы сделали, в общем-то, невозможное, мы там за 7 – 8 месяцев создали вакцину, и мы, и другие. То есть, это такой, общемировой прорыв и теперь, когда мы это сделали, у нас есть единственное средство, чтобы не говорили про какие-то лекарства, это всё, пока эта голубая вода, вот это единственное, что работает.
Фрагмент эфира программы "Полный контакт" от 11 марта 2021 года.
