В ходе недавнего путешествия по Карачаево-Черкесии я встретился с человеком, находящимся в рабстве уже тридцать лет.
Отобрали паспорт и сказали: "Будешь пасти баранов"
Погода в горах меняется очень быстро. Поднимались на скалу - светило солнце. А на вершине за какие-то 10-15 минут набежали облака и закрыли сплошным туманом всю долину внизу. И уже на спуске нас застал дождь.
У подножия скалы стоит одинокая ферма. Аул дальше по дороге, а здесь только овцы и пастух. Я смотрю на стоящего в дверях ветхого вагончика старика и думаю: "Вот это жизнь - баранов пасти! Только овцы и собаки рядом...".
Мой товарищ, идущий рядом, кивает в его сторону:
- Это Сергей. Он и живёт тут, в этой конуре, вместе с собаками.
- Сергей? - переспрашиваю, - Он что, русский?
Мой товарищ только пожимает плечами:
- Возможно. Тут много русских живёт.
И всё-таки я решаюсь "зайти в гости". В рюкзаке остался хлеб, сыр и шоколад. В качестве гостинца вполне сойдёт.
- Добрый день! Можно у вас от дождичка спрятаться?
Старик смотрит настороженно, но улыбка видна за густой спутавшейся бородой.
- Проходите...
Точно русский. Никакого акцента. Хотя лицо настолько грязно, что славянская внешность не очевидна.
В ходе разговора выясняется, что Сергею уже скоро исполнится восемьдесят, из них последние тридцать лет он пасёт баранов на этой ферме. Как раз тогда, когда распадался Советский Союз, а вместе с этим и интернациональные ценности, Сергей стал жертвой чьей-то бесчеловечности. По его словам, у него отобрали паспорт местные и сказали: "Будешь пасти баранов".
Я слушал и мне казалось, будто смотрю фильм. Драму. Драму, в которой иррациональные мотивы людей сопряжены с неоднозначной концовкой, оставляющей зрителя в подвешенном состоянии неопределённости.
Смерти не боюсь
Мне сложно удержаться от не вполне корректных вопросов, но я уже не могу остановиться:
- А вы откуда родом? Семья есть? Родные кто-то есть? С кем-то можно связаться?
Сергей отвечает охотно. Видно, что поговорить ему не часто приходится. Его дом остался в Ташкенте. В конце 80-х вместе с женой переехал сюда, в Карачаево-Черкесию. Видно там им жить просто не дали на волне роста националистических настроений. Жена умерла (не стал расспрашивать, что случилось), а он попал в плен. Трое взрослых детей где-то живут своей жизнью и не имеют ни малейшего понятия о судьбе своего отца.
Но самое главное, что и Сергей не желает ничего менять в своей жизни. Его не тянет домой, нет желания увидеть детей. Нет вообще ничего в его жизни, кроме баранов, грязного вагончика (жуткая грязь внутри меня просто ошарашила) и ожидания скорой смерти.
- Смерти не боюсь, - говорит Сергей, - знаю, что скоро помирать. Пора уже.
Я замечаю у Сергея простой кнопочный телефон (поясняет, что нужен для связи с хозяином). В вагончике, среди пустых бутылок и всякой рухляди стоит даже телевизор. Сергей говорит, что показывает хорошо. Оказывается, хозяин даже даёт ему какие-то деньги, и Сергей иногда спускается в аул до местного магазинчика. Однако продукты принял охотно. Видно, что разносолами не избалован.
Тягостно мне было покидать эту замызганную конуру со сломленным стариком внутри. Всё думалось о том, сколько таких "сергеев" по всему белу свету: рабы без цепей, привязаны к своей тюрьме не оковами, а мышлением.
Рудияр
