/Вспомним, ребята, службу в ДРА/
Обросший щетиной командир второй роты командует ротой из двадцати пяти солдат, я уже понял, что это и есть наш ротный капитан — «папа». Солдаты в строю проверяют оружие и делают контрольный выстрел в воздух. Все чисто, оружие без патрона в патроннике.
— Смирно! Вторая рота, поздравляю с окончанием операции и прибытием в родной батальон! Спасибо за хорошую связь и за то особенно, что мало получал за вас зуботычин от комдива!
— Ура! — дружно отвечает командиру строй.
— Ну, кто прошарился, тот и сам знает! Рота, сдать оружие и все боеприпасы! Я повторяю, для особо одаренных, именно все патроны и гранаты. Не дай бог найду у кого-нибудь патрон или еще что почище, десять суток ареста в яму поедет в Кабул. Радиостанции привести в божеский вид, сложить в комнату хранения. Через час идем в баню, сразу за разведкой. Старший сержант Калабухов, командуйте...
Фамилию этого сержанта я запомнил сразу и навсегда. Мало того, что внешности он был приметной: высокий и белокурый атлант, его фамилия как нарочно была взята словно из десантного солдатского жаргона. «Калабаха» — это такой десантурский прием воспитания новобранцев — удар по шее, почти по основанию черепа ладонью, сложенной в форме «черепашки». В принципе это армейская забава, не более, но некоторые обмороженные дембеля бьют сильно и больно.
Около строя, невольно и неожиданно, как обезьяна с гранатой, появляется гвардейский прапорщик старшина роты Гаврюшов. Он важно поздоровался с ротным, словно сам не прапор, а генерал-лейтенант из отряда космонавтов, потом отвел в сторону сержанта Калабухова и что-то с азартом, темпераментом и сарказмом стал ему глаголить.
Я и Витек, мы с нетерпением ждали окончания наряда. Но после обеда произошло то, что повергло меня и Витька в шок. Это был не просто шок, это был беспредельный поступок прапорщика, не имеющий объяснения. Пришел он и снял нас с наряда. Вот так просто, без причины. Заржав, он довел до наших «слоновьих» ушей, чтобы мы сдавали оружие, и шли отдыхать и готовиться к заступлению в новый наряд — уже вечером.
— Вопросы есть, бойцы? Если нет, то бриться, мыться и отбой! В семнадцать нуль стоите на инструктаже для новых дневальных и караульных. Вперед, исполнять, залетчики! — прозвенел прапор, купаясь в своей неограниченной власти.
— А что, разве так можно? А за что!? За, за, какие залеты! Товар... прапорщик, — я задыхался от комка, подступившего к горлу, сотканного из ненависти и отвращения к этому человеку, и пропитанного обидой и безвыходностью.
Витек сильно сжал челюсти, пытаясь проглотить свой гнев. Наверное, от этой боли из его глаз едва не хлынули слезы.
— Я доложу командиру взвода! Вы не, не имеете права! — зарычал я.
— А хрен с лупой на воротник, не хочешь? Молчать! Я команду «смирно» не отменял! Душара! Вначале отстоите свои пять нарядов, а потом будешь докладывать хоть в Организацию Объединенных Наций и Папе Римскому. Ясно? Рота с боевых пришла и отдыхает!
— Так точно!
Старшина хладнокровно удалился в свою каптерку, шаркая белыми меховыми домашними тапочками. Петя принял у нас оружие и посоветовал не лезть в бутылку с прапором. Ближе к вечеру встала непривычная для нас жара, мы отправились на умывальник, чтобы как следует помыться перед новой бессонной ночью.
Я обливаюсь артезианской ледяной водой и думаю, правильно ли я поступил, что проявил твердость характера и полетел в Афганистан. По сути, все мои действия и желания в последние три года, это глупое неподчинение воле родителей. Тогда становится ясно, я наказан за непослушание и своеволие. Но с другой стороны, что мне оставалось, отказаться от мечты попасть в десант? Если бы сейчас вновь стоять перед майором ВВС, из нашего военкомата, который пытался меня отвести в сторону от Афгана и вообще от ВДВ, слушать его точку зрения о том, что я лезу в пекло, и что я полный кретин, ничего бы не изменилось. Что мне было делать в Московском военном округе, подметать аэродромы или сидеть за пультом пусковой установки ракеты? Это не для меня.
Значит, мне остается делать выводы и терпеть, пока ситуация сама не развернется в благоприятную ко мне сторону. Кто же тогда этот человек, появившийся в моей судьбе в обличии старшины десантной роты. Может он злой ангел, искушающий меня сделать какой-нибудь непоправимый поступок? Да, это опасно и глупо. Самое главное в любых ситуациях — соблюдать хладнокровие и тупое спокойствие. Конечно, я не собираюсь перед ним ползать, но держаться нужно в рамках устава. Не сладко, конечно, все начинается, но я ведь был готов к этому. Внутри своего воображения я представлял картинки и похуже, ведь сразу было понятно, что мы летим сюда не на экскурсию по Средней Азии. Прапорщик нарушает все мыслимые нормы устава и ведет себя, как распоясавшийся пахан, нет, как «шестерка»! Под кем? Под ротным! Очень хорошо, посмотрим еще, кто кого! Все в норме, все очень хорошо! Я люблю свою дивизию и свою роту. Я часовой и это звучит гордо!
В боевое охранение мы заступили в полночь. Тихо, ветерок бежит по верхушкам кукурузы, луна освещает наш пост и, наверное, нас. Мой друг спрыгнул в траншею, облокотился спиной и затылком о край окопа и рассматривает звездное небо.
— «Архимед»! Папироса есть? — закричал Витек мне из траншеи.
— Не понял, ты уже в «деда» превращаешься, папиросу тебе! Знаешь, что солдату заменяет папиросу? Ха, и сигарету тоже!
— Ясно, ни хрена у тебя нет, «слон».
— Такой же, как и ты! Боевой «слон»! Афганский вариант!
— Слушай, Шура, может его просто пристрелить короткой очередью? Вот он придет нас проверять, а мы его и положим! Пароль, мол, не знал, пусть потом разбираются?
— Разберутся, ага, лет по пятнадцать тюрьмы, на брата! Если честно, я подумал, все это фигня, даже интересно! Нам с тобой еще с «дедами» знакомиться предстоит. Может хорошо, что мы несколько ночей в наряде будем, — улыбнулся я.
— Ха, это не мы, это они с нами знакомиться будут, Санек. Вазелин приготовил, ха-ха? Ладно, я пошел, что с тобой говорить — курить у тебя нет! Не спи, «слон», — прокричал он, уходя далеко влево по траншее.
Я наслаждаюсь полным одиночеством и тишиной. Что-то стало тревожно, и я зашел в ДОТ. Из бойницы тридцать на двадцать сантиметров мне отлично виден кишлак с черными окошками. Меня совсем не видно. Мыслей нет, голова работает только на слух и зрение. Легкое чувство опасности становится привычным и даже приятным. Теплый стан спит, ни звука, ни шороха. Издали домишки — мазанки кажутся сахарными кубиками, сложенными друг на друга. Между домами начинаются узкие улочки. За глиняными заборами видны тени садов. Интересно, а если пойдет ливень и будет лить неделю, дома поплывут? Да, бедно живут афганцы, если все пойдет нормально, наши непременно помогут им построить новые дома, а может и новые города. Вот, Ташкент — красавец, а был таким же Теплым станом.
Эта ночь улетела в прошлое, началась третья и нас опять поставили в боевое охранение. Дежурным по батальону заступил наш командир взвода, гвардии старший лейтенант Семенов. В полночь мы с Витьком снова на посту и меняем «дедов». Часовые скидывают с себя «пустые» «броники» и собираются уходить с поста, но мы пришли в своих, не подрезанных, тяжелых бронежилетах. «Деды» недовольно сплевывают в пыль, поднимают свои «свитера» и, закинув их на плечи, уходят быстрым шагом в казарму.
Когда старлей пришел, на пост и увидел на колючке меня и Витька он очень удивился и сказал, что пора ему самому уточнить, на каком основании молодые солдаты второй роты три ночи подряд стоят в боевом охранении. Действительно после этого наряда, на следующую ночь, мы спали в своих кроватях, но наши приключения только начинались. Дедушкам натерпелось познакомиться с борзыми внучками, вернее внучатами, которых следовало обломать сразу и навсегда. Мы знали, что дедов в роте двадцать, а нас молодых пока только двое, это жесть, это признали даже черпаки. Двое против двадцати.
В Афганистане, вновь прибывшие из учебок солдаты и сержанты, снова проходили своеобразный курс молодого бойца, но уже его афганский вариант.
В учебке ты был «Духом» ВДВ, а здесь просто «душарой». Практически, как «пыль» на зоне. Молодым не давали спать, воспитывали часов до двух ночи, ставили в наряды и охранения порой без отдыха. Для чего это практиковалось мне трудно судить, но это было. В дедовщине в Афгане, участвовали не только старослужащие, а также прапорщики рот, не все разумеется. Возможно, нас так проверяли, чтобы понять, кого из молодых можно брать через месяц в горы, а кто станет вечным дневальным или обслугой в батальоне. Возможно, в этом и был определенный резон. Злее будешь, салага, терпи и станешь настоящим десантом.
© Александр Елизарэ
Купить роман >>> "РЯДОВОЙ для АФГАНИСТАНА"
Вам может быть интересно:
- Медицинские братья в учебной войсковой части ВДВ в Каунасе
Благодарю за 👍 ! Подписывайтесь на канал Елизарэ-Фильм
Делитесь в Соц.Сетях! Комментируйте, буду рад ответить на ваши вопросы.
