После обхода Евдокия подошла к доктору. Она всегда робела перед врачами: они ей казались людьми какого-то особенного склада, знающими то, чего не могут знать простые смертные.
- Доктор, когда можно забирать Виктора Петровича? – спросила она, стараясь держаться уверенно.
- Думаю, что на неделе уже отпустим вашего Виктора Петровича, в четверг можете забирать, если, конечно, все будет в порядке.
Он помолчал некоторое время, потом сказал:
- Ему бы поберечься, хотя люди его склада считают, что без них ничего не будет работать, ничего не завертится. Я буду рекомендовать ему продолжить лечение в санаторно-курортном режиме, думаю, путевку ему выделят.
Евдокия кивала головой: она была совершенно согласна с доктором, но как убедить его, Виктора?
Она прошла в палату, где лежал Мельников, и стараясь быть строгой, сказала:
- Как только выпишут, тут же поедешь в санаторий! Понял?
Мельников усмехнулся:
- Я думал, что ты соскучилась по мне, а ты готова меня сразу отправить еще куда-нибудь!
Евдокия смутилась:
- Я соскучилась тоже, но тебе нужно окрепнуть...
- Да я уже окреп, могу что угодно сделать. Хочешь, тебя подниму? – он подошел к Евдокии.
-Что ты, как мальчишка! – Евдокия испуганно отшатнулась от него. – Не шути этим, пожалуйста!
- Да мы ведь еще ничего, правда, Васильич? – обратился он к соседу по койке, седому худощавому мужчине.
- А то! Мы хлопцы еще хоть куда! - откликнулся тот.
- Ох, интересно, куда ж это – хоть куда? – Евдокия приняла их игру. – Место хоть покажите, куда!
Все втроем засмеялись.
- Ну, ладно, давай провожу тебя, - сказал Мельников. – Саша ждет тебя или уехал?
-Обещал подождать. Может, по своим делам поехал куда, но без меня домой не поедет, обещал!
Они вышли за ворота больницы. Возле «Волги» стоял Саша, читал газету.
- Привет, Сашок! Как дела?
Саша свернул газету, пошел навстречу директору.
- Как вы, Виктор Петрович? Мы уже скучаем, когда за вами приезжать?
- Не спеши, Саша, - ответила за мужа Евдокия. – Пусть вылечится как следует! А то опять впряжется...
- Как там в хозяйстве дела? Все нормально?- в голосе Мельникова звучал и неподдельный интерес, и тревога, и даже оттенок ревности: как там без меня? Неужели справляетесь?
Саша уловил этот оттенок и ответил так, чтобы не обидеть директора:
- Конечно, справляемся, Виктор Петрович, но трудновато без вас! Вы ж каждый винтик в хозяйстве знаете...
- Да ладно тебе! – польщенный таким признанием, Мельников великодушно признал:
- Не развалился ж совхоз, значит, и без меня будет работать! А я скоро выйду, так и передай там всем. С каждого спрошу, кто как работал.
- Витя, тебе нужно сначала поправиться как следует! – Евдокия подошла к мужу, поцеловала его. – А мы поедем, Саша, уже пора.
Мельников постоял у ворот больницы, пока его «Волга» не скрылась из виду. Ему уже надоело бездельничать. Он чувствовал себя так, как будто на полном ходу вдруг резко затормозил и ему необходимо было снова начинать движение.
Евдокия ехала слегка успокоенная: доктор сказал, что состояние Виктора нормализовалось, хотя, конечно, последствия инфаркта могут проявиться когда угодно. Главное здесь – вести спокойный образ жизни. Евдокия усмехнулась: спокойный образ жизни и Виктор – вещи несовместимые! Ну ладно, выпишут – посмотрим, может, удастся его уговорить на санаторий.
Она вошла в дом, и тут раздался звонок. Звонила Марина.
- Тетя Дуся, как там папа? Вы были у него?
-Мариночка, здравствуй! Конечно, я езжу к нему каждый день, сегодня разговаривала с врачом. Не волнуйся, у него уже все хорошо, в четверг доктор обещал выписать, так что звони вечером, поговоришь с папой. А как там вы? У вас уже холодно?
- Да, вчера пролетал снег, уже надели теплую одежду.
- А у нас еще тепло, ты ж знаешь, сентябрь здесь прекрасный месяц! Приезжайте! Попадете еще на бабье лето.
Марина вздохнула.
-Я бы рада, тетя Дуся, только отпуск не скоро, следующим летом.
Они простились, Евдокия передала привет ее семье, обещала передать привет отцу.
Кто бы мог подумать, что так далеко отправят Ивана! На Крайний Север! Как там люди живут? Евдокия привычно ходила по дому, по двору, наливая воду хозяйству, собирая яйца, готовясь к обеду. Она подумала, что голос у Марины был не такой, как всегда, какой-то грустный. Она стала корить себя за то, что не спросила у нее, что случилось.
А у Марины действительно было не все в порядке. Иван, как обычно, один раз в год лег в госпиталь на обследование летного состава на предмет годности к летной работе. В то время, как он находился в госпитале, Марине домой позвонили и сказали, что за ее мужем там ухаживают в особом режиме, индивидуально. Потом трубку положили. Когда он позвонил ей, Марина спросила, что это значит. Иван почему-то рассердился, стал кричать на нее, что она слушает всякие сплетни. И положил трубку. Марина не поняла, почему этот вопрос вызвал такую реакцию у него, но позвонить в госпиталь она не могла, ей приходилось ждать, когда позвонит он. На следующий день ей снова позвонили, на этот раз сообщили, что у нее очень горячий муж. И что у него очень сильные руки. Марина не успела сказать ничего, да и не представляла, что могла бы сказать. В тот же вечер ей сказали о том, что родинка в известном ей месте очень возбуждает.
Марина не знала, как себя вести. С одной стороны, она понимала, что таким образом хотят поселить в ее душе сомнение в верности Ивана, а все подробности его тела – так ведь он находится в госпитале, где их осматривают досконально. Кому это надо? Конечно, ее предупреждали, что в госпитале достаточно одиноких медсестер, нянечек, которые не стесняются заводить отношения с офицерами, попавшими на обследование или на лечение. Но чтобы так откровенно... А Ивана вопросы об этом раздражают.
